Тьма в хрустальной туфельке - Дж. Дж. Харвуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но, имея в распоряжении желания, она могла больше не беспокоиться о таком. Нищета, голод, болезни – всё это теперь не имело над ней власти. Она могла бы вытащить всех, кто был ей не безразличен, с самой грани смерти, возвысить их над всеми заботами так, что они даже не вспомнят, на что похожи трудности. Элеонора могла накормить голодных, приютить бездомных, вылечить больных. И она могла сделать всё это, просто пожелав много денег. Всё, чего она желала, она могла теперь получить, и больше ей никогда не придётся бояться.
Улица давила на неё со всех сторон, жаркая, тесная, но Элеонора шла, гордо вскинув голову и расправив плечи, озарённая силой, которую она только-только начинала осознавать.
Всё вокруг казалось ничтожным.
Прачка неправильно вычистила костюмы мистера Пембрука: вода оказалась слишком горячей и тонкая шерсть села. Узнав об этом, миссис Филдинг накричала на Элеонору, потому что устала и потому что девушка попалась под руку. Но Элеоноре было совершенно всё равно – она могла думать только о желаниях.
Конечно же, ей следовало быть очень разумной и осмотрительной. И следующее её желание требовало тщательного продумывания. Но каждый раз, когда Элеонора видела на улице шикарное ландо[14], или её взгляд падал на ярко-синие и розовые платья, или до неё доносилась прекрасная музыка, она знала, что вскоре всё это будет принадлежать ей. Всё самое чудесное, самое прекрасное в мире будет её. Так какое значение имели чистка и полировка в сравнении с этим? Она ходила по особняку Гранборо точно во сне и при этом чувствовала себя более живой, чем когда-либо. И пока Элеонора отскребала мраморный пол в холле, казалось, даже щётка нашёптывала: «Же-ла-ни-я».
Лиззи заметила.
Она специально выставила ногу, когда Элеонора проходила мимо, чтобы та споткнулась. Она «случайно» сбросила на пол обед Элеоноры. Она намеренно втянула миссис Филдинг в долгие обсуждения морального облика Леи или его отсутствия, а сама то и дело бросала взгляды на Элеонору, чтобы посмотреть, не потеряет ли она самообладания. Элеонора ничего не сказала и не сделала, лишь вздрогнула, когда миссис Филдинг проговорила: «Разумеется, я совсем не удивилась. Девочки часто буквально бросаются на своих хозяев».
Реальность прорвалась к Элеоноре, ранила злобным осколком, и её руки сами собой сжались в кулаки прежде, чем она даже успела это осознать. Но она сдержала гнев и поднялась по лестнице для слуг, чтобы всячески обругать Лиззи уже в тишине своей комнатушки.
Вся её кровать была мокрая.
Элеонора вскипела. Лиззи раз за разом пыталась спровоцировать её на какую-нибудь глупость, чтобы у мистера Пембрука появился повод позвать Элеонору на «личный разговор». Разумнее было проигнорировать Лиззи, но Элеонора уже так устала быть разумной. С неистово колотящимся сердцем она проверила чемодан и не удержалась от вздоха облегчения, когда убедилась, что туфельки на месте. Бог знает, что сделала бы Лиззи, если бы нашла их – особенно после той истории с ограблением бедняги-сапожника.
Солнце садилось в малиновом зареве, и комнатушку Элеоноры заливал алый свет. Девушка упивалась им, дышала глубоко, пока внутри перестал пульсировать гнев. К тому времени, как она успокоилась, солнце уже село, и в доме воцарилась тишина. Мэйфер молчал, но четырьмя этажами выше улицы нельзя было окончательно скрыться от шума ночного города. Мюзик-холлы, грохочущие по брусчатке колёса кэбов, далёкие крики – звуки налипали на Элеонору, точно смола, напоминая ей, что она была во власти обыденности.
Пришло время бежать.
Элеонора сняла туфли, чтобы ступать тихо, и прокралась в библиотеку. Крутые деревянные ступеньки лестницы для слуг не скрипели под ногами – она умела передвигаться совершенно бесшумно. Тихо приоткрыв дверь на второй этаж, девушка прокралась в коридор. Чулки цеплялись о ворс ковра. Она добралась до библиотеки – ей потребовалось всего пять минут – и вдруг замерла, когда дверь за ней со скрипом открылась.
Элеонора обернулась. У двери, ведущей на лестницу для слуг, стояла Лиззи со свечой в руке и улыбалась.
– Хозяин хочет тебя видеть, – прошипела она.
Элеонора отступила. Сердце билось так громко, что казалось, этот стук слышат все. Нет. Не сейчас. Слишком быстро! Она не была готова и никогда не будет.
Лиззи приблизилась, высоко держа свечу.
– Иди, мисс Элеонора. Тебя ждут наверху.
Элеонора бросилась вперёд, оттолкнув её, и бегом спустилась по лестнице для слуг. Нужно было добраться до кухни – там лежали ножи и тесаки и стояло ведро с углём, которым она сможет ударить Лиззи по голове. Всё что угодно, лишь бы Лиззи уже оставила её в покое. Лиззи, чертыхаясь, поспешила за ней.
Элеонора ворвалась в кухню, схватила разделочный нож и обернулась. Лиззи замерла, увидев блеск лезвия в свете свечи.
– Только поднеси ко мне эту штуку, и я закричу, – прошипела она.
– Попробуй, – бросила Элеонора. – Тебя не услышат – четыре этажа и сукно на всех дверях.
Лиззи медленно поставила свечу на кухонный стол. Элеонора прислушивалась к шагам на лестнице, но было тихо.
– Верни мне мои деньги.
Лиззи ухмыльнулась:
– Не могу. Я их всех потратила.
Внутри нарастал глухой плач. Костяшки рук, сжимавших нож, побелели. Как же Лиззи так быстро успела разбазарить будущее Элеоноры?
– Ты не сможешь держать эту штуку вечно, – заявила Лиззи. – Миссис Бэнбёри заставит тебя положить нож на место. А когда заставит, я буду рядом, уж не сомневайся. И он тоже.
– Перестань.
Лиззи сделала шаг.
– Он рассердится, если ты будешь затягивать. Так и случилось с Леей. Но ты ведь и сама это знаешь, правда, мисс Элеонора? Ты видела её синяки.
– Я сказала, перестань!
– Или что? – Лиззи кивнула на нож: – Ты не воспользуешься им. От этого всё станет только хуже. Лучше уж иди к нему, и дело с концом.
– Прекрати! Ради всего святого, просто перестань! Господи, как ты можешь? – воскликнула Элеонора. На глазах выступили слёзы. – Как ты можешь бросать ему девчонку за девчонкой и просто… просто… Господи! Я хочу, чтобы в кои-то веки ты просто остановилась!
Что-то изменилось.
Долю секунды Элеонора видела всё с пугающей отчётливостью – пылинки в воздухе, кажущиеся серебристыми в лунном свете. Отражение побледневшего лица Лиззи на лезвии ножа. Жука, пролетевшего над кухонной плитой. А потом по телу прокатилось странное покалывание. Притяжение.
Она загадала желание.
Элеонора не собиралась этого делать. Желания были драгоценными, и тратить их надлежало с умом. Теперь она была на шаг ближе к тому, чтобы потерять душу – а всё лишь потому,
