Марс наш! - Валерий Большаков

…на астероид Цверг. Посадочный модуль подходит к зоне посадки на высоте десяти метров, скорость пять метров в секунду…

Земные сутки ушли на установку временной станции. Отсюда мы начнем исследования «золотого астероида»… Что?!

Запись прервалась и все в рубке загомонили.

– Ну, что это?! На самом интересном месте!

– Да там, может, ничего как бы и не было!

– А как это теперь узнаешь?!

– Черт! Как назло, прямо!

– Скорей всего, Зигфрид стал свидетелем атаки американского корабля, – выговорил Пратт. – Неугодным свидетелем…

– Удивляюсь я с вас, Даниэль, – спокойно сказал Воронин. – Вы ощущаете и оцениваете все, как русский, а не европеец.

Пратт усмехнулся.

– Я всегда голосовал за «Национальный фронт», командир, но против мигрантов и гомосеков.

– Наш человек!

– Тише! – крикнул Ашот. – Командир, чтобы ты понимал – нас преследует корабль! Фиксирую работу мощных сканеров.

– Догнали, гады… – тяжело сказал Николай.

«Le Monde», Париж:

«В Европейском космическом агентстве новые веяния – похоже, Марсель Ланглуа твердо намерен «догнать и перегнать Америку».

После удачного проекта ТМК «Гея» и орбитального завода «Коламбус» месье Ланглуа осмелел – ныне он замахнулся на строительство европейской базы на Марсе.

Как стало известно, китайцы планируют развернуть базу «Цянь» в каньоне Мелас, где находится самая «низкая низменность» Марса – 11 километров глубиной!

Ланглуа задумал выстроить базу по соседству, в каньоне Кандор.

Судя по всему, сейчас специалисты ЕКА заняты самым важным делом – они придумывают подходящее название будущей базе.

Коли две действующие колонии и одна планируемая окрещены в честь пионеров ракетной техники, то будет резонно и европейский инопланетный плацдарм именовать подобным образом.

Предлагаются варианты: «Хаас» – во славу Конрада Хааса, который чуть ли не пятьсот лет назад описал многоступенчатую ракету, «Оберт» или «Зенгер».

Просочились и подробности. Идея Ланглуа заключается в том, чтобы «Гея» доставила на Марс лишь состав экспедиции, а приборы, оборудование, горючее, кислород и прочее будут заброшены с помощью грузовых автоматов.

То есть люди должны будут прийти «на готовенькое».

Сейчас в Европарламенте набрали силу партии, выступающие против тесных уз с Америкой, больше напоминающих вассалитет, и вполне возможно, что Марселю Ланглуа будут выделены необходимые (и весьма кругленькие!) суммы на реализацию дерзкого – и дерзновенного – проекта».

Глава 12. Русский Марс

Марс, Долина Маринер, база «Королев».

22 августа

Яну Рожкову разбудил ранний звонок.

Шепча энергичные выражения, она налагала радиофон, не раскрывая глаз, и буркнула:

– Алло?

– Яна Романовна! – заголосил коммуникатор голосом Горбункова. – На плантации хлореллы засоленность! Срочно нужна пресная вода!

– Так вы для этого разбудили меня без пятнадцати шесть? – вскипела Рожкова. – Чтобы доложить о какой-то ерунде?

– Шесть? О-о… Простите, конечно, но это далеко не ерунда! Повышенная концентрация соли в воде вредит хлорелле, и…

– Так добавьте в вашу соленую водичку пресной! Или вы хотите, чтобы я вам таскала воду?

– Но вы же директор базы…

– А вы – старший биолог! – отрезала Яна. – Вот и займитесь наконец своими прямыми обязанностями, а не будите людей спозаранку!

Отбросив радиофон, директор вздохнула.

– На удобрение тебя, юного натуралиста… – пробормотала она. – Все, не усну теперь!

Издав еще один вздох, тяжелее прежнего, Яна со стоном поднялась и прошлепала босыми ногами в душ, вспоминая, сколько раз она шлепалась, выходя из душевой кабинки.

На Марсе сила тяжести меньше земной вдвое, даже еще слабее, и удержаться, когда скользко, непросто.

Но ничего, обвыкла…

Повертевшись под душем «до упора», Рожкова дождалась сигнала.

– Ваш утренний лимит использован, – строго уведомил ее автомат, и вода перестала течь.

Ничего, ей хватило.

Только кофе уже не попьешь в одиночестве, как она любила.

Придется топать в столовку.

С удовольствием оглядев в зеркале свои упругие груди, плоский живот и тонкую талию, Яна показала язык отражению и натянула черный блестящий комбинезон.

Немного слишком «секси», но это ладно – интересно наблюдать за мужиками, когда они пытаются выглядеть воспитанными и в то же время пялятся, все пытаясь разглядеть подробности ее фигуры.

Краситься директор не стала – положение обязывало, да и не стоит будить инстинкты до крайней степени.

Надо блюсти баланс в коллективе.

Выйдя в коридор главного купола, Рожкова поднялась на второй этаж, окунаясь в запах сдобы и молотого кофе.

Божественно.

– Дядя Вано! – жалобно воззвала девушка. – Вы мне кофе дадите?

– Ай, красавица! – воскликнул инженер-гастроном. – Кто тот негодяй, что разбудил тебя?

– Горбунков! – трагическим голосом сказала Яна. – Обещайте, что отомстите ему за мой недосып!

– Клянусь! – пылко пообещал Вано. – Я подкину в его манную кашу самые жирные пенки – и много-много комочков!

– Какой вы жестокий! – улыбнулась Рожкова.

Инженер-гастроном полностью отвечал всем требованиям хрестоматийного повара – был он весьма упитан, округл и грозно топорщил черные усы, самые пышные на Марсе.

Вскоре священнодействие закончилось, и содержимое джезвы перелилось в маленькую чашечку.

– Прошу!

– Спасибо, дядя Вано!

– Пей, красавица, пей…

Вано Гурамов подсел и стал с умилением следить за тем, как начальница смакует кофий.

– Вальцев не заглядывал? – спросила Яна.

– Был, – кивнул инженер-гастроном. – Вечером забегал, перед сменой. Грозился к Новому году вскрыть еще пару горизонтов и добыть дейтерия на-гора… Вах, не помню сколько. Да ты пей, пей…

– Да пью я, пью…

– А это правда, что еще одну станцию развертывать будут?

– Правда. В Лабиринте Ночи развернем. Но когда еще это будет… Топчемся на нулевом цикле…

– А что ж ты хочешь, красавица? – всплеснул руками Гурамов. – Последний грузовик еще прошлым летом приходил, а без Земли мы никуда…

– В том-то и дело, – вздохнула Рожкова. – Автономнее нам надо быть, автономнее! А мы все за Землю держимся, как дите за материнскую юбку…

– Нам энергии не хватает.

– Нам много чего не хватает…

Тут в столовой появился еще один голодающий – в запыленном скафандре, небритый, он выглядел как киношный колонист, чей образ пестовали в Голливуде.