Помни войну (СИ) - Романов Герман Иванович

А вот ему самому терять нечего, даже сама смерть не может испугать того, кто уже недавно умер…

— Зря вы так погорячились со словами, Дмитрий Густавович, матросы ведь вас слышали. Да и среди господ офицеров есть такие, что если не донесут напрямую, то сболтнут спьяну.

Рядом уселся начальник штаба — лицо у Константина Константиновича стало весьма выразительным. Побледневшим, тоскливым и с кислым выражением, словно зажевал живую зеленую болотную жабу с пупырышками, и запил ее стаканом лимонного сока — вместо привычной лягушки с долькой этого цитрусового, поданной в лионской ресторации.

— Хватит бояться, пусть нас опасаются. Войну без правды не выиграешь, ни одну, а истина тут проста как граненый штык — проигрыш означает великую смуту с потрясениями, и гибель империи. Нет, потом она возродится, и пока будет правда в борьбе, будет побеждать! Но как скатится к лжи правителей, то погибнет снова. Потом история снова повторится… И она будет такая… но потом все переменится…

Фелькерзам не понимал, откуда у него берутся такие мысли, он просто негромко их озвучивал.

— Мы сейчас живем в сказке, и задача в ней проста. Нам бы только ночь простоять, да день продержаться! Мы смогли этого добиться, что само по себе невероятно! Почти…

Дмитрий Густавович сделал знак пальцами, и Федор вставил в рот горлышко флакона с «микстурой», осторожно приподнял донце — ром полился прямо в горло, даже глотать не пришлось, шевеля обожженными губами. На этот раз он принял внушительную дозу, не звать же врача с уколом морфия. А так боль отступала, но при этом адмирал не пьянел — алкоголь в крови очень быстро терял концентрацию и «выветривался».

— Итог битвы качается, словно на качелях, то мы берем вверх, то японцы взлетают — вы заметили⁈

— Это каждый знает, — усмехнулся Клапте. — Побить нас еще могут, даже потопить один-два корабля, но не больше. Главные силы прорвутся до Владивостока обязательно! Нас уже не остановить!

— На это я и делал расчет, подставляя под удар старые корабли. Они прочно построены, в мирное время — потому и продержались под огнем так долго. И тот же «Сисой» ушел под воду с почти пустыми погребами — вместе с командой успели выгрузить с него полсотни шестидюймовых выстрелов. Заметили, что «Алмаз» сразу побежал к «Олегу»?

— Так точно — сам ведь контролировал передачу ему снарядов.

— Ах да, старею, — усмехнулся Фелькерзам. — А ведь эти патроны могут решить исход сражения. Мы долго терпели, потому что ждали «Россию», и она весьма символично пришла на помощь. Как вы думаете, что будет делать Того, если голову его эскадры начнет охватывать наш быстроходный отряд из «Осляби», «России» и «Олега»⁈

— На «Микасе» только одна пушка в носовой башне и подставляться под удар «кочерги» во второй раз он не станет, как вчера. Мы ведь об этом с вами говорили полчаса назад.

С некоторым недоумением произнес Клапье, ведь действительно обсуждали, и даже новую диспозицию составили — Фелькерзам словно очнулся, припоминая, что такое действительно имело место.

— Он выдвинет вперед отряд Камимуры, что мы сейчас и видим. Они идут впереди броненосцев, как и у нас.

— У нас прибыла свежая и полная сил «Россия», отдохнувший, скажем так, «Олег», и «Ослябя», у которого изначально был полуторный боекомплект, вовремя забранный у «адмиралов». Просто я чувствовал, что наши маленькие броненосцы погибнут вчера в завязке сражения, — Фелькерзам вздохнул, не говорить же, что он это совершил сознательно, подставляя слабейшие корабли под смертельные удары.

— А все три «асамоида» измотаны, да и любой японский корабль может потерять ход, даже снизить до десяти узлов. И вот тогда наступит наша очередь, и тихоходность «Наварина», который неизбежно отстанет, как и «Ушакова», уже не будет играть никакой роли!

Глава 19

— Бог ты мой, как же им досталось…

Карл Петрович смотрел на корабли 2-й Тихоокеанской эскадры с не любопытством, а с ужасом, в таком виде «Россия» и «Громобой» доплыли до Владивостока после боя с крейсерами Камимуры 1 августа прошлого года, когда был потерян «Рюрик». Явились в растерзанном виде, с массой пробоин, оставленных разрывами фугасных снарядов. Японцы старались стрелять именно ими — большие русские крейсера, высокобортные, водоизмещение с эскадренный броненосец «Ретвизан» или взять того же «Ослябю», они представляли прекрасные, но плохо бронированные мишени.

Узкий броневой пояс приличной, правда, толщины в шесть и восемь дюймов центре, простирался на две трети корабля. Броневая палуба в два, а в незащищенных оконечностях три дюйма. Казематы прикрывались пятью, а переборки между ними в полтора дюйма, а элеваторы тремя дюймами броневой стали, изготовленной по современным английским образцам, которые славились прочностью. Плюс имелись массивные дюймовые щиты на всех 203 мм и 152 мм орудиях, расположенных открыто на верхней палубе, но таких установок было всего шесть.

Ведь после боя в Корейском проливе оба броненосных крейсера получили дополнительное вооружение и весьма приличную защиту артиллерии. Количество шестидюймовых пушек на «России» и «Громобое» увеличили с 16 до 22 единиц. Причем погонные орудия, абсолютно бесполезные в бою (одно такое торчало из форштевня идущего в кильватере «Осляби» — лучше бы его демонтировали, облегчив корабль), были установлены со щитами на верхней палубе с нормальными углами обстрела на каждый борт.

Дополнительные пушки сняли с вставшего на «мертвый прикол» крейсера «Богатырь», поделив их по-братски. Каждому досталось по шесть штук, их установили на верхней палубе вместо 75 мм пушек, но не открыто, в специально изготовленных казематах — теперь при обстреле японцам уже не удастся выбивать одну пушку за другой.

На этом затянувшееся перевооружение закончилось — корабли получили и так серьезную дополнительную нагрузку, и для компенсации пришлось убрать всю противоминную артиллерию, оставив только 8 75 мм пушек, да демонтировать часть тяжелых конструкций. Но все равно площадь бронированного борта чуть перевалила за жалкие 20%. В то время как на тех же «асамоидах» она была втрое больше — но так японцы их заказывали для эскадренного боя, а не для долгого крейсерства в океане.

И даже сейчас, в перевооруженном виде, «Россия» немного не дотягивала по орудийной мощи до флагманского «Идзумо», с которым уже сходилась раз в бою. Против 4–203 мм и 7–152 мм пушек русский крейсер мог ответить залпом из 2-х и 12-ти пушек, вот только шестидюймовый снаряд весил чуть ли не в три раза легче, чем восьмидюймовый. Единственная надежда, что флагман Камимуры ожесточенно сражался два дня с русскими броненосцами. А потому из-за повреждений его мощь сильно снизилась. Как и двух других вражеских крейсеров, следующих за ним в кильватерной колонне — «Токивы» и построенной во Франции «Адзумы».

С ними контр-адмиралу Иессену тоже пришлось сражаться в том злосчастном для «Рюрика» бою, и оба были чуточку слабее флагмана. На самую малость, но даже и она способна сыграть свою роль. Против родной «сестрицы» погибшей вчера «Асамы» предстояло драться «Ослябе», а его 254 мм снаряды были самыми убийственными для вражеского корабля, при удачном попадании. Да и по весу бортового залпа «инок» превосходил противника в полтора раза, да и выглядел гораздо лучше, чем «бородинцы», или тот же «Наварин», что был буквально изуродован.

Сразиться с «Адзумой» предстояло двум крейсерам Добротворского, но хоть «Олег» был достаточно прилично защищен, что нельзя было сказать про «Аврору». Но их двое против одного, и следует учитывать, что из носовой башни вражеского корабля торчал «огрызок» — у 203 мм пушки начисто отбило ствол. Полегче будет в схватке — примерное равенство по весу залпа, но два корабля это два корабля, и один из них будет стрелять в «тепличных» условиях, не страшась восьмидюймовых снарядов. Так что еще неизвестно, кто от кого может получить на «орехи».