Своя вселенная - Игорь Харичев

«Судя по всему, гипотеза Эйнштейна о космологической константе верна. Вселенная будет постоянно расширяться, ей не грозит новый Большой Взрыв… – сумрачно размышлял Дмитрий. – Надо лететь. Сообщить о моём согласии, получить приглашение, оформить визу. И лететь. Осенью. – Астахова мучило ощущение, будто все значительные открытия сделают сейчас в Соединенных Штатах, и на его долю уже ничего не останется. – Итак, четыре процента обычной атомарной материи, двадцать три процента «тёмной материи» и семьдесят три процента «тёмной энергии». Таково соотношение составляющих Вселенной. Вот только про «тёмную энергию» и «тёмную материю» никто ничего толком не знает. Выявляют косвенные характеристики по далеким объектам. Но роль параллельных измерений так не установишь. А она может быть определяющей…»

Как хотелось ему сделать выдающееся открытие. В конце концов, ради этого живёт настоящий ученый. Оставить след, оправдать своё существование на Земле. Что может быть важнее?

Посмотрев на часы, Дмитрий поднялся. Пора было ехать в Центральный дом литераторов. Теперь он стал там завсегдатаем.

«Учёный должен использовать все возможности, – думал Астахов, направляясь к машине. – Разумеется, откровения чужого ангела-хранителя научной общественности не представишь. Ну и пусть. Главное – знать, как на самом деле устроено мироздание. Это восхитительно само по себе. И куда проще искать нечто, ясно представляя себе, что ищешь.»

Москва по-прежнему была немилосердна к автомобилям и к их начинке – людям, сидевшим внутри. Пробки мешали свободному перемещению по улицам большого, усталого города. «Фольксваген» постоянно увязал в очередном скоплении машин. Дмитрий не злился. Его мысли были заняты другим. Сомнение захлестнуло его.

«Почему я так уверен, что параллельные вселенные существуют? Где они? Как обеспечивается их существование? Какой смысл в множественности миров?.. Я слишком доверился эмоциям. Учёный не имеет на это права. Никаких доказательств нет. Предположение Хокинга – не более, чем смелая гипотеза. Изящная, но далекая от жизни.»

С таким настроением вошёл он в Дом литераторов, пересёк холл, спустился в Нижний буфет. Беглый осмотр показал – Петровского здесь нет. Дмитрий взял себе кофе, два бутерброда. Их любимый столик был занят, он устроился за соседним.

Не без любопытства наблюдал он за посетителями заведения, в котором пребывал. Прозаики, поэты. Литературная братия. Они жили в своём мире, столь далёком от науки, до предела наполненном субъективизмом. Они не знали красоты математических построений и стоящих за ними физических процессов, а ведь именно эти процессы определяли окружающий их мир.

Занятый подобными размышлениями, Дмитрий упустил момент появления Петровского – тот стоял посреди зала, растерянно озираясь по сторонам. Астахов окликнул его, помахал рукой. Неуверенными шагами приятель подошёл к столу, занял место.

– Привет. – Астахов радостно улыбался, тряс нехотя протянутую руку. – Как твои дела? Разобрался, на ком женат?

Виновато посмотрев на него, Петровский хмуро проговорил:

– Мне почему-то казалось, что я разошёлся с моей первой женой и женился на другой женщине. Выяснилось, что моя жена по-прежнему Света. И что я не работаю там, где, как мне тоже казалось, я работал. Сегодня ходил в редакцию журнала, который рекламирует модный дизайн и стильную мебель. Оказывается, я у них редактор.

Дмитрий обратил к нему прощающий взор – чудик!

– Ты там и работал. Чего ты выдумываешь? Ты мне ещё предлагал классно оформить квартиру, обставить дорогой мебелью.

– Да? – тихо удивился Петровский.

– По-моему, ты со своими романами порядком перетрудился. Крыша поехала. Тебе надо хорошенько отдохнуть. Съездить куда-нибудь. Лучше в Турцию, это дешевле, и там есть, на что посмотреть.

– В Турцию не поеду, – гордо заявил Петровский. – Не тот уровень.

Астахов примирительно махнул рукой.

– Езжай, куда хочешь. Тут главное деньги иметь… – Дмитрий четко помнил о своей просьбе. – Ты спросил доброго ангела?

– О чём я должен его спросить? – в очередной раз удивился Петровский.

Вот тебе сюрприз! Этого Астахов не мог понять.

– Как, о чём?! Сколько раз на одну и ту же тему говорим, а ты опять забыл. О том, кто из них прав, Хойл, Хокинг или Виленкин? Ты обещал.

– Я не обещал… – не слишком уверенно прозвучало в ответ.

Господи, всё он позабыл, этот писатель. Что за народ!

– Признайся, что забыл. Ну, теперь запомнишь?

– Да, – потерянно произнёс Петровский. – Хокинг, Виленкин. И этот, как его…

– Хойл, – подсказал Астахов. – Спроси, кто из них троих прав? Или никто не прав? Но что тогда в этом случае?

Петровский глянул на Дмитрия ошарашенными глазами.

– Какая тебе разница, кто из них прав?

Этого ещё не хватало! Не понимать такой очевидной вещи.

– Я учёный. Василий, пойми, в космологии слишком много предположений, гипотез и слишком мало фактов. Мне важно знать правильное направление, чтобы двигаться вперёд. – Он чувствовал, нужен ещё какой-то довод, неотразимый, мощный. И нашёл его. – Если ты патриот, ты просто обязан мне помочь. Нельзя, чтобы все открытия совершались в Америке. К примеру, только сегодня пришло сообщение из США об очередном открытии. Обнаружены новые свидетельства существования тёмной энергии.

– Что за тёмная энергия? – опешил Петровский.

– Она обладает противоположной гравитации силой, – снисходительно объяснил Астахов, – Обеспечивает отталкивание, а не притяжение. А ещё есть тёмная материя. Обе они составляют Вселенную наряду с обычной материей, которой, кстати, гораздо меньше.

– Тёмная материя? – недоверие по-прежнему наполняло голос Петровского.

– Так называют вещество, оказывающее ощутимое гравитационное воздействие на крупные космические объекты. При этом никакого излучения от этого вещества не регистрируется, оттуда и термин «тёмная».

– Если его не видно, откуда взяли, что оно есть?

Астахов вздохнул с прощающей улыбкой – придётся объяснять прописные истины.

– Дело в том, что вращение звёзд вокруг центров галактик, а также движение самих галактик выглядит так, словно их масса гораздо больше той, которой обладают видимые объекты и которую мы в состоянии подсчитать. – Взгляд Астахова зажёгся: как он любил всё, что касалось космологии. – Скажем, недавнее исследование галактики NGC 720 даёт весьма убедительные доказательства. Выяснилось, она, эта галактика, окутана сплющенным, эллипсоидным облаком раскалённого газа, чья ориентация отличается от ориентации видимой части галактического вещества. Всё указывает на то, что оно, в свою очередь, окружено облаком тёмной материи… – Наткнувшись на потухший взгляд Петровского, Дмитрий замолчал. Приятеля не увлекли его страстные речи.

«Неужели он не чувствует красоту всего, что касается Вселенной? Что так или иначе связано с её жизнью?» Этого Дмитрий не понимал. Но в силу своей сметливости решил на время отклониться от столь важной для него темы:

– Выпить хочешь?

– Нет.

– Давай я хотя бы кофе возьму.

– Давай.

Дмитрий поднялся, достиг буфета, попросил две чашки кофе, бутербродов с красной икрой, пирожных. Всё это было принесено, расставлено на столе. Петровский с равнодушным видом взял бутерброд, принялся неспешно жевать его.

– Тебе не интересно то, что я рассказываю? – тактично осведомился Дмитрий.

– Интересно, – мученически прозвучало в ответ.

– А чего ты такой квёлый? Ты сам на себя не похож.

Петровский помолчал, что-то соображая, и вдруг с решительным видом придвинулся, заговорил:

– Понимаешь, я себя ненормально чувствую в последнее время. У меня постоянное ощущение, что я живу чужой жизнью.

– Так радуйся. – Дмитрий мягко улыбался. – Ты – писатель. Ты всё время должен жить чужой жизнью. То один герой, то другой.

Приятель, и без того понурый, нахмурился:

– Когда живешь жизнью героя, это одно… а когда сам всё время ощущаешь себя на чужом месте… это совсем другое.

– К любой ситуации можно приспособиться, – поучал Дмитрий. – Если у тебя ощущение, что ты живёшь чужой жизнью, представь, будто ты попал в параллельную вселенную, и регистрируй ощущения. Это же интересно. Помнишь, я тебе рассказывал про идею Хокинга о существовании параллельных миров?

– Помню. – Кивок получился чересчур неуверенным. – А где они… эти вселенные?

– Здесь! Рядом! В других измерениях. Но мы их не видим.

Петровский слегка оживился.

– На каком основании тогда можно утверждать, что они есть?

– На основании серьёзных научных расчётов. Причём, разных. К примеру, в теории струн, которая представляет все элементарные частицы в виде… некого подобия струн. Там дополнительные измерения появляются как побочный результат расчётов.

– Это любопытно… – вяло согласился Петровский.

– Это чертовски любопытно, – бурно поправил его Дмитрий. – А ты какой-то вареный. Выше нос. – Он даже рукой показал, куда это, выше. – Что касается тёмной материи, то вычислить её можно лишь теоретически, именно это и пытаются делать учёные. А результаты получаются довольно странные. Во-первых, движение тёмной материи напоминает движение материи обычной, видимой. Во-вторых, тёмная материя может оказаться не чем-то всепроникающим, а…