Поединок с Кремлем - Михаил Ходорковский

6. Кардинальная модернизация национальной коммунальной инфраструктуры и создание новых транспортных коммуникаций — автомобильных и железных дорог — преимущественно на востоке и юге страны. Это потребует порядка $80 млрд инвестиций, частных и государственных, в течение десяти лет.

7. Создание исторически и ментально традиционной для России системы социальной защиты населения, включающей бесплатное качественное медицинское обслуживание и качественное обязательное среднее образование для 100 % населения, бесплатное высшее образование для 50 % молодежи, гарантии предоставления в полном объеме ранее имевшихся социальных льгот или их реального денежного эквивалента.

Реализация программы потребует около $400 млрд. государственных инвестиций и около $500 млрд. инвестиций частных. Со вторыми проще — они потянутся в страну, как только будет упразднена заведомо неэффективная фантомная «вертикаль власти», восстановлен полнокровный федерализм, появится ответственная элита, готовая брать на себя обязательства и давать гарантии. С государственными, как всегда, сложнее. Где их взять?

Источников — три.

1. Изменение регламента использования сырьевой ренты. Кремлевский прогноз резервов ЦБ на 2008 год — $300 млрд. То есть $140 млрд. прироста за три года. В стабфонде уже накоплено $50 млрд., и он аккумулирует $100 млрд. за три года при небольшом изменении цены отсечения. Таким образом, государство имеет свободных ресурсов по $60–70 млрд. в год. Ресурсов, которые можно и нужно использовать для инвестиций в собственную экономику.

2. Легитимация приватизации — через специальный компенсационный налог — принесет федеральному бюджету и целевым внебюджетным фондам около $30 млрд.

3. Дополнительные доходы бюджета, которые возникнут при изменении темпов экономического роста. Рост в 12–15 % в год, который вполне достижим при изменении структуры экономики и модели управления ею, принесет федеральному бюджету дополнительные ежегодные доходы на уровне $20 млрд.

Таким образом, финансовых источников достаточно, чтобы обеспечить необходимый уровень вложений и в их государственной части.

Легитимация приватизации

Нельзя сказать, что приватизация 90-х годов была абсолютно неэффективна экономически. Да, многие крупнейшие предприятия России были проданы за символическую стоимость. Но не надо забывать, что главной целью той приватизации было вовсе не немедленное пополнение бюджета за счет доходов от продажи объектов, а создание института эффективного собственника. И эта задача была в целом решена.

Я помню, каким был ЮКОС, когда я пришел в него в 1996 году. А ведь компания по сравнению с другими нефтяными госгигантами пребывала тогда еще в относительно удовлетворительным состоянии. Тем не менее добыча нефти падала на 15 % в год, долги всем подрядчикам составляли около $3 млрд., задержки по зарплате достигали шести месяцев, работники то глухо роптали, то открыто негодовали, воровство в каждом звене было страшное. Когда я уходил из ЮКОСа (2003 год), зарплаты достигали уже 30 ООО рублей в месяц, ни о каких задержках платежей не было и речи, а налоговые поступления в бюджеты всех уровней составляли уже $3,5–4 млрд. в год — причем при цене нефти на уровне $27–30 за баррель, а не $60, как сейчас. То есть благодаря той самой приватизации был создан реальный менеджмент, которого в эпоху «красных директоров» просто не существовало.

Тем не менее приватизация была неэффективной политически и социально. Потому что более 90 % российского народа не считают ее справедливой. А значит, результаты приватизации не признаются нашими согражданами, и в таких условиях перманентный и бесконечный передел собственности неизбежен.

Я предлагаю не изобретать колесо и воспользоваться весьма успешной схемой легитимации приватизации, которую в конце 90-х годов использовали британские лейбористы — кабинет Тони Блэра — в отношении инфраструктурных компаний, разгосударствленных еще в 80-е годы. Схема состоит в применении так называемого налога на неосновательные доходы от благоприятной конъюнктуры. Сумма налога в наших условиях может равняться реальному годовому обороту, который был у компании в год ее приватизации, и чтобы учесть средства, разворовываемые тогдашними директорами через подставные компании, надо умножить объем производства на рыночные цены, не обманываясь абсолютно непригодной отчетностью по российским стандартам.

Я знаю, как это сделать, мне, как и многим другим, пришлось разгребать горы криминальных схем, обрушивших экономику в 1993–1995 годах. Этот параметр четко отражает состояние российских компаний именно в период их разгосударствления с учетом всех параметров, определявших тогда их капитализацию: мировых цен на сырье, качества управления, уровня политических рисков в России того времени и т. п.

Иными словами: каждый, кто хочет снять с повестки дня вопрос о легитимности (справедливости) своей крупной промышленной собственности, должен заплатить в федеральный бюджет России либо целевые специальные фонды (например, фонд стимулирования рождаемости, из которого будут выплачиваться пособия на новорожденных) налог в размере оборота компании в год ее приватизации. С момента выплаты собственник получает от государства и общества бессрочную «охранную грамоту» — его собственность считается законной и честной.

Легитимация должна явиться результатом осмысленного пакта между государством и собственниками, крупным бизнесом. Бизнес, который собирается жить и работать в России долго, должен пойти на такой пакт, руководствуясь непреложным принципом: лучше отдать сегодня часть, чем завтра — все. Схема единовременного налога и простота его расчета делают легитимационную процедуру прозрачной, исключают коррупцию и избирательное применение нормативных актов в этом процессе.

По моим предварительным подсчетам, качество которых ограничено условиями общей камеры и краснокаменской зоны, легитимация приватизации принесет $30–35 млрд в течение трех-четырех лет.

Открыть шлюзы

Мои критики говорят: в стране нет кадров, чтобы проводить масштабные преобразования. В процессе реформ все будет или провалено, или разворовано.

Категорически несогласен. Представители нынешней правящей элиты судят обо всех и обо всем по себе. У меня есть опыт построения крупнейшей российской корпорации — ЮКОСа. И если эта компания из позднесоветского развала поднялась до уровня мирового гиганта с $40-миллиардной капитализацией, то в первую очередь благодаря кадровой политике.

Во всех областях мы выбирали:

а) лучших;

б) там, где это возможно, — молодых (до 35 лет).

Если бы мы, как сегодняшний Кремль, делали упор на

умение соискателей рабочих мест преданно заглядывать в глаза и носить за начальником портфель, то ЮКОСа уже давно бы не существовало.

Необходимо лишь сформулировать правильные критерии отбора кадров, а талантов в России всегда было, есть и будет в избытке! Кремль отбирает людей по феодальному критерию 100-процентной лояльности и управляемости, потому и получает полную неэффективность своей и без этого архаичной «вертикали». Дееспособный человек не может быть на 100 % управляемым — это удел лишь заведомых бездарностей и корыстолюбцев. Если открыть шлюзы вертикальной социальной мобильности, пригласить самых умных, образованных, а значит, амбициозных — никаких проблем с профессионалами у нас не будет. Меня умиляет околокремлевское рассуждение на тему кадров: вот, нету нас специалистов, страдаем, гибнем, но никого в свой круг все равно не пустим, сдохнем, но профессионалов извне нашего кухонного кружка не пригласим! Что ж — результат для сравнения налицо. С одной стороны, ЮКОС 1995–2003 годов, с другой стороны, сегодняшний Кремль.

Так что — не бойтесь. Кадры есть и будут. Мы привлечем новые поколения к реальному сотрудничеству, и эти поколения построят Россию будущего. И у самих себя эти люди будущего воровать не станут.

Если же все время бояться, что «вот-вот украдут», никакое движение вперед, никакие инвестиции, никакое развитие становятся в принципе невозможными.

Модернизация как спасение

Нынешняя политическая элита России ищет себе спасения в отказе от модернизации и попытках, как говорилось в добром анекдоте брежневских времен, раскачивать гниющий в тупике вагон, делая вид, что мы как будто куда-то едем. «Это что за остановка — Бологое иль Поповка?» С платформы, правда, ничего не говорят — народ безмолвствует.

Я не спорю: для многих бюрократов и пожинателей природно-статусной ренты такая модель жизни хороша.

На ближайшие три-четыре года, пока не прозвонит будильник, приглашая к отбытию из страны на пляжи еще не доеденных цунами Мальдивских островов.