Романтика с детективом - Юлия Викторовна Лист

тебя за что-то прощения, каялась, рвала бы на себе рубаху. Так вот что я тебе скажу, Неля. Я такая же вдова Кирилла, как и ты. И ты отобрала его у меня гораздо в большей степени, чем я у тебя. Ты присвоила его память. Ты, как клуши на улице, решила, что срок брака, общие кровать и стол — это главные преимущества в любви и обладании. А меня все три года устраивало то, что он где-то дышит. Что он проснется и вспомнит обо мне. Выше награды и большего подарка мне никогда не было нужно. Я не раскаиваюсь, если ты это хотела услышать. Я не жалею тебя. Я и себя не жалею. Уничтожь эти записи. Я посмотрю.

Неля молча подошла к компьютеру, открыла в почте одно письмо от lеvV, нажала ответить, присоединила «особую папку» и отправила.

— Спасибо, — кивнула Валентина и быстро ушла.

Прошло три месяца. Неля провела их в состоянии, похожем на отход от наркоза после операции. Рука зажила. Знакомые рассказали, что налетчиков на Валентину взяли. О роли самой Нели явно никто не догадывался. Нина ходила заплаканная, говорили, что ее мужу грозит срок за заказ налета. Робко намекала, что он выполнял чью-то волю, но им запретили об этом говорить под страхом смерти. Неля как-то видела районного следователя, который выходил из машины с хирургом Осиповым. Видимо, тот продолжал оберегать свою главную помощницу, не ограничившись тем, что залатал ей «башку». А потом сорока принесла на хвосте весть о том, что хирург иногда ночует у своей операционной сестры.

Неля и Валентина иногда встречались на улице, не избегали встреч, но и не сближались. На уместной дистанции холодно здоровались или просто кивали друг другу.

В один уже совсем зимний день Неля брела по улице в какой-то абсолютной пустоте. Пусто было в ней и вокруг. Редкие снежинки приземлялись на газоны с желтой листвой и все еще зеленой травой, тщетно силящейся не умереть. Она не сразу узнала Валентину, потому что ее держал под руку грузный, серьезный и капельку растерянный хирург Осипов. Он выглядел так, будто получил что-то, что не может ему принадлежать по определению.

Неля растерялась и не сразу поздоровалась, не успела отвести взгляд. Валя подошла к ней и сказала:

— Хочу тебе сказать. Там все кончилось: их посадили. У меня к тебе нет претензий. За ту папку тебе глубокий поклон. И еще: приходи завтра к нам. Замуж я вышла, моя милая, дорогая подруга по счастью и несчастью. Больше никого не будет. Посидим втроем. Да, Асю приводи.

Странно, но пустота Нели заполнилась. Чем-то противоположным. Той бессмертной сложностью, которая мешает дыханию, но заставляет чувствовать себя одушевленным человеком, который не зря бредет по земле.

Она подошла ближе и шепнула Валентине на ухо:

— Ты не ошибка. Он никогда не ошибался. Ты настоящая. Как ни горько мне от того, что он вообще тебя увидел. Мы придем с Асей.

Хирург Осипов сначала деликатно смотрел в сторону, потом бросил на Нелю подозрительный взгляд. Он что-то понял в странности их первой встречи.

Альбина Нури

Старинная картина

Поначалу у Тины и в мыслях не было покупать ее.

Зачем тащить картину в съемное жилье, из которого тебя к тому же скоро выставят?

Черная полоса была не узкой полоской, а широким выжженным полем, через которое Тина никак не могла перейти. Шла, шла, ноги вязли, а чернота не желала заканчиваться, до самой линии горизонта просвета не видать.

Хотя начинался год вполне счастливо. Встречали они его вдвоем с Сашей, в его квартире, куда он предложил Тине переехать еще прошлым летом. Он поднял бокал с шампанским и произнес задушевный тост о любви, совместном будущем, браке и детях. А через два месяца Тина пришла с работы раньше времени и застала Сашу с молоденькой соседкой.

Как банально! Даже не трагедия, а водевиль. Фарс.

Что оставалось делать? Тина собрала вещи и ушла. Поскольку идти оказалось некуда (она была родом из маленького северного городка, откуда всеми силами стремилась уехать), то первое время жила у Лены, институтской подруги, а после сняла квартиру.

Пока в крови кипели гнев и обида, Тина еще как-то справлялась, старалась доказать себе и всем, что и одна, без Саши прекрасно справится. К тому же втайне верила, что он прибежит просить прощения.

Но он не прибежал. Саша вымарал Тину из своей жизни, из прошлого и будущего, а потом она узнала, что он женился. Буквально через три месяца. На той самой соседке. При этом с Тиной они встречались почти четыре года, а разговоры о свадьбе зазвучали лишь недавно.

Известие подкосило Тину, сбило с ног. А дальше все пошло под откос окончательно.

Она несколько раз не вышла на работу: с вечера перебирала с алкоголем, утром не могла заставить себя сползти с кровати. Ее уволили за прогулы. Шефа не остановило, что Тина всегда была на хорошем счету, семь лет честно отпахала дизайнером в издательстве, не отказывалась работать по выходным и в праздники. Стоило ей попасть в беду, и ее выпихнули, выбросили, как старый рваный башмак.

Тина снова напилась, и ей пришла в голову «светлая» мысль высказать все начальнику в лицо. Получилось чересчур эмоционально, секретарша вызвала полицию, Тине впаяли штраф.

Потом была больница — обострился хронический пиелонефрит, а затем — безуспешные поиски работы (шеф постарался, выставив ее алкоголичкой, прогульщицей и дебоширкой) и все более глубокая депрессия.

Тина проедала последние деньги, засыпала только с помощью алкоголя, не выходила из квартиры, не слезала с дивана. Теперь деньги кончились, платить за жилье уже нечем, так что через неделю придется съехать. Только куда? С Леной поссорилась, других подруг нет.

Она зарегистрировалась на бирже фриланса, получила несколько заказов, работала за такие копейки, что едва хватало на еду.

В общем, покупать картину в такой ситуации было бессмысленно и глупо. Но одним дурацким поступком больше, одним меньше… Какая разница?

Тина шла по улице, и ей на глаза попался магазин, где продавали подержанные вещи. Она уже прошла мимо, но что-то заставило ее развернуться, подняться по ступенькам и толкнуть дверь. Внутри был обычный хлам: поношенная одежда, вышедшая из моды обувь, потертые сумки, посуда, часы, которые правильно показывали время лишь дважды в сутки.

Девушка бродила по печальному царству вышедших из обихода вещей и чувствовала свое родство с ними, ненужными, брошенными, неугодными. Ей, кажется, тоже следовало встать тут в ожидании нового хозяина,