Старые письма - Даниэла Стил

– Вряд ли, – честно отвечал доктор. – Мери старается не являться во дворец без крайней нужды. Я ведь уже описывал вам, какая она домоседка. Мери почти никогда не принимает приглашения от императрицы, если только не боится, что это могут счесть за оскорбление.

– Разве это не осложняет ваши отношения с их величествами? – по-детски прямо спросила Анна. – Должно быть, государыня сердится на вашу жену?

– Насколько мне известно – нет. Она слишком тактичная женщина, чтобы выказать гнев, даже если испытывает его. И к тому же она, по-моему, догадывается, что у моей жены довольно тяжелый характер.

Пожалуй, перед Анной впервые приоткрылась завеса над его личной жизнью. В самом деле: они свободно обсуждали все на свете, однако ни разу не поговорили толком о его семье. Анне почему-то казалось, что его дом должен быть полон душевного тепла и уюта.

Во всяком случае, Николай никогда не жаловался на свою семейную жизнь.

– Мне кажется, ваша супруга излишне стеснительна, – великодушно предположила Анна.

– Нет, я так не думаю. – И Николай снова мрачно улыбнулся. Его в который раз покоробила несхожесть этих двух женских характеров. – Но она не любит следить за модой и наряжаться в вечерние платья. Одно слово – англичанка. Больше всего на свете ей по душе верховые прогулки и охота – то есть все, чем развлекаются в поместье ее отца, в Хемпшире. А все остальное навевает на нее скуку, и только. – Он вполне мог бы добавить «включая и меня», однако не захотел вызывать к себе жалость – особенно в Анне.

Они с Мери давно разочаровались в своем браке, но Николай переживал это намного болезненнее и старался найти утешение в детях. Попытка соединить две столь разные натуры была заранее обречена на провал. Мери была холодной, надменной и замкнутой особой. А его характер отличался жизнелюбием и открытостью. Жена осуждала его образ жизни и частенько обзывала Николая царской болонкой. За пятнадцать лет ему до смерти осточертели ее бесконечные жалобы. Вполне естественно, что такая бездушная и ревнивая женщина не сумела обзавестись здесь друзьями. Ее упрямое неприятие здешней жизни стало тяготить даже родных сыновей. Все, чего она хотела, о чем мечтала, – вернуться назад, в Англию. И ей казалось само собой разумеющимся, что муж должен все бросить и покорно последовать за ней. Николаю пришлось поставить ее на место и предупредить, что если она все же решится уехать из России, то в Англию ей придется возвращаться одной, без семьи.

– Почему же ей так не понравилось у нас? – искренне недоумевала Анна.

– У нас слишком холодно зимой – по крайней мере так она говорит. Британские острова тоже не могут похвастаться хорошей погодой, правда, там намного теплее. Но Мери не нравится сама страна и люди. Она ненавидит даже нашу пищу. – Тут Николай улыбнулся. Ну вот, опять он о своем.

– Ей было бы проще полюбить Россию, если бы она выучила язык, – с сочувствием предположила Анна.

– Я об этом все уши ей прожужжал. Все дело в ее собственном нежелании идти на уступки. До той поры, пока Мери не выучит русский, она вроде как и живет не в России – во всяком случае, так она может себе представлять. Хотя, конечно, от этого никому не легче, и прежде всего ей самой.

А также ему, Николаю. Он жил с этим грузом вот уже пятнадцать лет, и в последние годы ему было совсем тяжело, но он не стал объяснять эти подробности Анне. Он не смел признаться в собственном одиночестве. В том, что бесконечно рад возможности просто сидеть и беседовать с внимательным, отзывчивым слушателем, обсуждать любимые стихи и романы. Если бы не сыновья, Николай давно отпустил бы Мери в Англию. Кроме детей, у них давно не было ничего общего.

– А теперь отец Мери без конца пугает ее войной. Он уверен, что рано или поздно у нас должна случиться революция. Он твердит, что такую огромную страну почти невозможно держать под контролем, а Николай Второй слишком слаб духом. Что за смешная чушь! Но Мери готова ему верить, хотя ее отец всю жизнь только и делал, что бросался от одной крайности к другой.

Анна с тревогой ловила каждое его слово. Она никогда прежде не интересовалась политикой. Ей вполне хватало занятий балетом и не было нужды вникать в судьбы мира.

– А вы тоже в это верите? – серьезно спросила она. – В то, что будет революция? – было очевидно, что девушка готова была безоговорочно положиться на суждение своего старшего друга.

– Ни в коем случае, – отрезал Николай. – Ни у кого нет ни малейшей возможности совершить революцию у нас в стране. Россия слишком могучая страна, чтобы допустить подобное. Власть царя у нас незыблема. Просто Мери ухватилась за очередной предлог сбежать отсюда. Дескать, я рискую жизнью наших детей. Она всегда очень легко попадала под влияние отца. – И Николай мягко улыбнулся, глядя на юное создание, удивленно взиравшее распахнутыми глазами на открывшийся перед ней мир.

Во всем, что не имело отношения к балету, Анна была трогательно наивной, и ему доставляло немалое удовольствие следить за первыми шагами, сделанными девушкой вне школы. Он словно делился с нею прекрасным, огромным миром, который, оказывается, и сам отчаянно любил. По сравнению с ее чистым восторгом надменная агрессивность Мери выглядела еще более нелепо и жестоко. Жизнь в России только озлобила ее и заставила окончательно замкнуться в своем маленьком мирке.

А ведь когда-то Мери показалась ему очаровательной милой девушкой, живо интересовавшейся окружающим миром и людьми. У них было множество общих интересов и почти полное взаимопонимание. В те времена Мери обожала медицину и предвкушала его блестящую карьеру. Звание императорского лейб-медика показалось ей оскорбительным и недостойным, впрочем, как и многие другие вещи. Анна относилась к нему совершенно по-иному. Но с другой стороны, Мери была старше этой девушки на целых семнадцать лет. Самому Николаю исполнилось тридцать девять, а жена отставала от него на каких-то три года. По сравнению с ними Анна все еще могла считаться ребенком. И его твердое мнение по поводу революции моментально успокоило ее.

– А как вы думаете, скоро закончится война? – все так же непосредственно спросила она, и Николай улыбнулся как можно увереннее, хотя давно уже тревожился из-за огромного количества убитых и раненых. Ведь Россия собиралась в два счета покончить со всеми врагами, однако, к немалому удивлению общества, «победный конец» все никак не наступал.

– Я очень надеюсь, что скоро, – кратко промолвил доктор.

– Мне очень страшно за отца и братьев, – призналась Анна.

– С ними все будет в порядке. И со всеми нами тоже.

Как всегда, от беседы с Николаем у нее потеплело на душе. Он еще долго оставался с Анной и обсуждал очередную книгу, прежде чем собрался уходить. Больной по-прежнему едва хватало сил на столь долгие беседы, а ему давно пора домой. Рано или поздно все равно приходилось возвращаться.