Беглянка (сборник) - Элис Манро

– Старая сивая кобыла, – пропыхтела Сара, которая почти совершенно выдохлась, преодолев небольшое расстояние от платформы до машины.

– Надо же, до сих пор бегает, – проговорила Джулиет. С восхищением – поскольку этого, как видно, от нее ждали.

Джулиет совсем забыла это семейное прозвище старой колымаги, хотя сама же его и придумала.

– И еще побегает, – сказала Сара, когда Айрин помогла ей устроиться на заднем сиденье. – Да и мы вместе с ней.

Джулиет села впереди, укачивая снова захныкавшую Пенелопу. В салоне было невыносимо жарко, хотя машина все это время стояла с открытыми окнами в скупой тени привокзальных тополей.

– Вообще-то, я подумываю… – начал Сэм, давая задний ход, – подумываю обменять ее на грузовичок.

– Он издевается! – взвизгнула Сара.

– Для бизнеса, – продолжил Сэм. – Больше пользы будет. Да и рекламировать товар можно за счет надписи на боку – просто-напросто разъезжая по улицам.

– Это он в пику мне, – настаивала Сара. – Как, скажи на милость, я буду разъезжать по городу в машине с надписью «Свежие овощи»? В качестве кого: тыквы или капусты?

– Тебе, женушка, лучше утихомириться, – сказал Сэм, – А то мы домой приехать не успеем, а ты уже запыхаешься.

Проработав учителем в государственных школах по всей стране почти три десятка лет (и задержавшись в последней на целое десятилетие), Сэм внезапно уволился, решив начать собственный бизнес и полностью посвятить себя зеленной торговле. Он уже давно взял дополнительный приусадебный участок и развел обширный огород, где выращивал овощи и малину, а излишки урожая продавал кому-то из горожан. Но теперь, по всей видимости, Сэм решил превратить огородничество в единственный источник заработка: поставлять овощи местным лавочникам и, возможно, когда-нибудь даже поставить у въезда собственный павильончик.

– Ты серьезно решил заняться торговлей? – тихо спросила Джулиет.

– Еще как серьезно.

– И не будешь скучать по школе?

– Ни в коем разе! Школа мне надоела. Просто до чертиков.

Дело было в том, что Сэму, несмотря на его многолетний стаж, ни разу, ни в одной из школ не предложили должность директора. Джулиет решила, что именно это ему и надоело. Превосходный педагог, энергичный и немного чудаковатый, он был из тех учителей, которых не забывают, и его уроки в шестом классе всегда оказывались самой яркой страницей школьной жизни. Тем не менее он так и остался ни с чем – возможно, в силу своего характера. Кое-кому мнилось, что он подрывает авторитет начальства. Поэтому нетрудно было представить, как мыслило Начальство: ну, не создан он для руководящей должности, пусть лучше сидит на прежнем месте, так от него меньше вреда.

Работать на свежем воздухе он любил, хорошо ладил с людьми – из него обещал получиться неплохой коммерсант.

Но вот Саре эта затея решительно не нравилась.

Да и Джулиет тоже. И все-таки она про себя решила, что примет сторону отца, если дело пойдет на принцип. В этом вопросе ей совсем не хотелось проявлять снобизм.

Но, положа руку на сердце, Джулиет втайне ставила себя – себя, Сэма и Сару, и в особенности себя и Сэма, – несколько выше окружающих. А раз так, то что плохого, если отец будет торговать овощами?

Понизив голос, Сэм заговорщическим тоном обратился к дочери:

– Как ее будут называть?

Он имел в виду девочку.

– Пенелопа. Мы нипочем не согласимся урезать ее имя до «Пенни». Только Пенелопа.

– Нет, как ее будут называть по фамилии?

– Ах вот ты о чем. Ну, вероятно, Хендерсон-Портеос. Или Портеос-Хендерсон. Длинновато, конечно, особенно в сочетании с именем Пенелопа. Мы это предвидели, но уж очень хотели назвать дочь Пенелопой. Надо привыкать.

– Так-так. Он дал ей свою фамилию, – рассуждал Сэм. – Уже кое-что. В смысле, добрый знак.

Джулиет сначала удивилась, но потом поняла.

– Разумеется, Пенелопа носит его фамилию, – сказала она. Притворяясь озадаченной и беспечной. – Она же его дочь.

– Да, разумеется. Разумеется. Но в данных обстоятельствах…

– Не знаю никаких обстоятельств, – отрезала Джулиет. – Если ты о том, что мы не женаты, так в этом нет ничего особенного. Там, где мы живем, в нашем кругу, об этом никто не думает.

– Ну, вам виднее, – сказал Сэм. – А на первой он был женат?

Из рассказов Джулиет они знали, как Эрик выхаживал жену все восемь лет, что ей суждено было прожить после автокатастрофы.

– На Энн? Да. То есть не уверена. Но, кажется, да. По-моему, да. Да.

Сара подала голос с заднего сиденья:

– Чудесно было бы куда-нибудь заехать и взять по мороженому, правда?

– Мороженое возьмем дома, из холодильника, – отозвался Сэм. И добавил вполголоса, обернувшись к Джулиет и неприятно ее поразив: – Заедешь с ней куда-нибудь перекусить, так она целый спектакль устроит.

Стекла по-прежнему были опущены, в машину залетал теплый ветерок. Стоял самый разгар лета – на западном побережье, по наблюдениям Джулиет, такого времени года не существовало. На горизонте, вдоль полей, густо росли деревья, их тени казались иссиня-черными пещерами, а перед ними простирались посевы и луга, переливающиеся золотом и зеленью в ярких лучах солнца. Сильная молодая пшеница, ячмень, кукуруза, бобы – прямо глаза слепило.

– О чем вы там совещаетесь, – спросила Сара, – на переднем сиденье? Нам тут из-за ветра ничего не слышно.

– Ни о чем, – ответил Сэм. – Я просто спрашиваю Джулиет, рыбачит ли ее парень, как прежде.

Эрик много лет зарабатывал на жизнь ловлей креветок. Но когда-то он учился на медицинском. Его исключили, когда он сделал аборт одной своей знакомой (не подруге). Операция прошла хорошо, но утаить эту историю не удалось. Джулиет собиралась рассказать об этом родителям, полагаясь на либеральность их взглядов. Может, ей хотелось дать им понять, что Эрик – образованный человек, а не простой рыбак. Но кому какое дело, особенно сейчас, если даже Сэм вознамерился стать зеленщиком? К тому же либеральность тоже имеет свои пределы.

Ассортимент товаров Сэма включал не только свежие овощи и ягоды. Джем, соки в бутылях, приправы – все это готовилось на домашней кухне. В первое утро, проснувшись в родительском доме, Джулиет стала свидетельницей заготовки малинового варенья. Руководила процессом Айрин: блуза ее промокла не то от пара, не то от пота и прилипала к спине между лопаток. Время от времени Айрин бросала быстрый взгляд на телевизор, который выкатили в коридор черного хода и поставили у дверей кухни, даром что перегородили дверь в столовую. Шла утренняя передача для детей – мультфильм про лося Бульвинкля[11]. Время от времени Айрин от души хохотала над проделками героев, и Джулиет негромко подхихикивала, вторя ей исключительно из вежливости. Айрин будто не слышала.

Им пришлось расчистить пятачок на кухонной столешнице у плиты, чтобы Джулиет смогла приготовить завтрак: сварить и размять яичко для Пенелопы и сделать кофе с гренками для себя.

– Поместитесь? – с подтекстом спросила Айрин, как будто Джулиет была незваной гостьей с непредвиденными потребностями.

На руках Айрин, от локтя до кисти, чернели тонкие волоски. И на скулах, вдоль ушей, тоже.

Она искоса наблюдала за каждым движением Джулиет, смотрела, как та щелкает выключателями плиты (не сразу вспомнив, какой из них соответствует какой конфорке), как вылавливает из кастрюльки и очищает от скорлупы яйцо (скорлупа как назло поддавалась плохо и отходила не пластинами, а буквально крупинками), как выбирает блюдечко, с которого можно покормить Пенелопу.

– Оно у ней на пол упадет, – сказала Айрин о фарфоровом блюдце. – У вас что, пластмассовой тарелки нету?

– Я буду следить, – заверила Джулиет.

Оказалось, у Айрин тоже есть дети. Трехлетний мальчик и девочка чуть младше двух лет. Тревор и Трейси. Их отец погиб прошлым летом в результате несчастного случая на птицеферме, где он работал. Айрин была на три года моложе Джулиет – ей исполнилось только двадцать два года. Джулиет узнала о детях и муже Айрин из ответов на свои вопросы, а возраст их вычислила сама из дальнейшего разговора.

Когда Джулиет сказала: «Мои соболезнования», имея в виду несчастный случай и стыдясь как грубого вторжения в личную жизнь Айрин, так и своего лицемерного сочувствия, та отозвалась:

– Ага. И аккурат на мое рожденье, когда мне двадцать один стукнуло. – (Будто из несчастий можно собирать коллекцию, как из подвесок на браслете.)

Пенелопа насытилась, Джулиет усадила ее на бедро и понесла наверх.

На полпути она внезапно вспомнила, что не вымыла блюдце.

Оставить ребенка было негде: Пенелопа еще не умела ходить, но ползала очень шустро. На кухне, где кипела вода в стерилизаторе, бурлило варенье и сверкали разделочные ножи, ее невозможно было оставить без присмотра; просить же Айрин приглядеть за девочкой было бы, по мнению Джулиет, чересчур. А сегодня утром, едва проснувшись, Пенелопа опять отвергла дружбу Сары. Поэтому Джулиет отнесла малышку по внутренней лестнице в мансарду, захлопнула дверь, усадила дочку на порог, а сама начала поиски старенького детского манежа. К счастью, Пенелопа привыкла играть на пороге.