Черные комиссары - Богдан Сушинский

16

И голос, и смех самой Валерии были приглушенно грудными и звучали с какими-то чарующими бархатными переливами. Так ли оно было на самом деле, или, может, все, что связано с этой женщиной, он уже воспринимал душой влюбленного – Дмитрий понять не мог. Впрочем, какого-то особого значения это не имело.

– И все же… Звание мое можете упускать, – явно провоцировал ее Гродов. – Считайте, что мы забыли о нем. Но что в таком случае мне посчастливилось бы услышать?

Они стояли на краю утеса, плечо в плечо, и говорили так, словно обращались не друг к другу, а к кому-то невидимому отсюда, поднебесно-одухотворенному. Да и голоса сначала исчезали в глубинах морского тумана, а затем уже возвращались к ним приглушенным, слегка искаженным эхом.

– Понимаю, что нам с вами отмерено слишком мало времени, Дмитрий, и что между нами зарождается некая симпатия, но все же говорить должна не я, не сейчас, не здесь, а главное, совсем не то и не так, как вы себе это представляете. Неужели хотите все испортить?

– Безумно опасаюсь этого.

– Вот видите, – укоризненно молвила Валерия, и в голосе ее зазвучали нотки оскорбленного упрямства, доставшиеся в наследство от подростковых времен. – Вроде бы не хотите, а создается впечатление, что бурно к этому стремитесь.

– Сами же, госпожа баронесса, признали, что у нас слишком мало времени.

– И тем не менее, – она мгновенно прикоснулась рукой к его пальцам и тут же ее отдернула, – каким-то образом наши чувства скажутся сами собой. Должны сказаться, у всех так бывает.

Они спустились к пустынному в это время берегу, прошли мимо причала к руинам старого лабаза, черневшим метрах в ста от лодочной стоянки, и устроились там, на скамейках, по обе стороны почерневшего, пропахшего рыбой и водорослями столика.

Эсминец стоял довольно близко, но охваченный клубами тумана, словно «дымовой завесой», он постепенно растворялся в них, стирая очертания и приглушая голоса моряков.

Поеживаясь в своих легких шинелях, капитан и Валерия с минуту сидели молча, друг против друга, посматривая то на «Штормовой», то на строения «флотского монастыря». Увенчанная казармой прибрежная возвышенность тоже постепенно удалялась от них в загадочную туманность, и Дмитрию вдруг стало чудиться, что они оказались на крохотном островке, вдвоем, без судна и шлюпки, забытые посреди сумеречного океана.

Капитан обошел столик и неуверенно, словно робкий школьник, попросил разрешения присесть рядом с Лозовской. Свое «конечно, конечно…» девушка произнесла таким тоном, каким обычно говорят: «Вам давно нужно было сделать это». Какое-то время они просидели, касаясь друг друга плечами, в молчании, в забытьи. Несколько раз Дмитрий порывался обнять Валерию за плечи, но всякий раз мысленно одергивал себя, опасаясь все испортить.

– Вам, капитан, проще, у вас со службой уже все прояснилось. Тем более что служить выпало в Одессе.

– На каком-то расстоянии от Одессы, – зачем-то уточнил Дмитрий.

– Все равно где-то недалеко от города, в котором я давно мечтала побывать, да все не складывается. Правда, я была там проездом: по дороге из Тирасполя в Крым я сначала побывали в Одессе, а уж оттуда добирались на пароходе… Но ведь подобные наскоки не в счет, правда?

– Явно не в счет, – решительно покачал головой Гродов. – Особенно когда речь идет об Одессе.

– А теперь, представления не имею о том, как сложится моя судьба дальше. Только вряд ли я сумею оказаться где-нибудь поблизости от Одессы, от нашего теплого моря.

– Да, от нашего… теплого моря, – задумчиво подтвердил капитан.

– Давай договоримся: как только обоснуюсь на новом месте службы, я сразу же…

– Не нужно об этом, – мягко наложила Валерия свою руку на руку Гродова. – Пока что не нужно. Сейчас не время загадывать. Поговорим во время следующей встречи, где и когда бы она ни произошла.

– С условием, что мы оба будем стремиться к ней?

– Не мечтать, а именно так, стремиться, – согласилась девушка.

– Постараюсь как можно скорее обустроиться и…

– Пока ты хоть немного обустроишься, капитан, скорее всего уже начнется война. Но это не в упрек тебе, просто к тому все идет.

Наверх они поднимались в таком густом тумане, что идти по тропинке приходилось буквально наощупь. Из залива долетало протяжное вытье пароходов, которые шли встречными курсами, но предупредительные гудки их казались голосами таинственных морских сирен.

Дмитрий намерен был проводить девушку до шоссе, но она нашла повод, чтобы зайти в располагавшийся во флигеле курсовой радиокласс. Как оказалось, опаздывая на проходящий рейсовый автобус, Валерия уже несколько раз ночевала здесь – в доставшемся от предшественника фанерном закутке склада, где посреди раций, катушек кабеля и разнотипных полевых телефонов всегда ждали своего часа матрац и два армейских одеяла. Валерия демонстративно закрыла на ключ сначала входную дверь, а затем дверь склада и призывно улыбнулась.

– Только ты не должен злорадствовать по поводу того, как легко я тебе досталась, – полушепотом проговорила она, задерживая руку мужчины на своей щеке.

– Наоборот, всегда буду чувствовать себя счастливым, вспоминая, что ты мне все же досталась.

– И что досталась именно тебе, – проговорила она, нежно поводя губами по его губам. Наверное, это трудно было назвать поцелуем, но какими же трогательно-нежными и необычными показались Гродову эти прикосновения. – Повтори: «… И что досталась именно тебе», – клятвенно потребовала Валерия.

– «…И что досталась именно тебе».

– Да не мне, а тебе, бестолковый! – озорно поправила девушка.

– «Не мне, а тебе» – продолжил капитан игру в бестолковщину. – Но действительно счастлив.

– Это главное. – Валерия вновь несколько раз провела губами по его губам и, закрыв глаза, прочувствовала такие же движения мужчины.

– Будем считать, что мы изобрели новый вид поцелуя, отличающийся и от общепризнанного, и от «поцелуя эскимосов».

– Никогда не слышал о таком.

– Не знал, что эскимосы целуются, прикасаясь друг к другу кончиками носов? Потираясь ими?

– Будем считать наш вид поцелуя более изысканным. Только ему вскоре и станут предаваться все влюбленные.

– Однако не вздумай еще с кем-либо целоваться таким образом, – тут же наложила Валерия ритуальный запрет на свое изобретение, и для убедительности приложила палец к его губам.

– Ни с кем больше, – на губах ее, словно на распятии любви, клялся капитан.

– Если честно, наше сближение мне тоже представлялось совершенно по-иному. Но сегодня вдруг поняла, что время и обстоятельства нам с тобой выбора не оставили. – Баронесса чуточку замялась. – Для тебя очень важно, каким именно будет наше брачное ложе? – шепотом, на ушко, спросила она, уже оказавшись в крепких объятиях мужчины.

– Важно, чтобы оно было нашим с тобой.

– Вот видишь, оказывается, мы способны понять друг друга. – Она развернула матрац и по-солдатски быстро расстелила одеяла. – Не знаю и знать не хочу, сколько пар грешило на этом ложе до меня, – сказала она, оголяясь, насколько это возможно было в подобных военно-полевых условиях. – Но лично я намерена грешить так, как не грешил и не способен был грешить никто до меня.

Именно так они и грешили потом: в течение всего вечера, всей ночи и всего утра… И, даже прощаясь у обочины шоссе, на виду у пассажиров приближающегося автобуса все еще обнимались и мысленно грешили.

17

Едва капитан привел себя в порядок, как появился вестовой: его срочно вызывал начальник курсов.

«Не может быть, чтобы этот вызов был связан с ночью, проведенной в кладовке радио-класса, – заверил себя Гродов. – Но даже если так… Это уже не имеет никакого значения».

Капитан блаженно прикрыл глаза и вновь ощутил на своих губах теплые, слегка влажноватые губы Валерии. Он с душевной тоской подумал о том, сколько ночей придется ему теперь провести, не зная ласк этой женщины. Отныне вся его жизнь словно бы делилась на два способа бытия, два психологических состояния: «с Валерией – и… без нее»; «с Валерией – и… без!..».

Береговой полковник прохаживался по своему огромному кабинету медленно, переваливаясь с ноги на ногу, словно находился на палубе во время качки. Даже заметив появление Гродова, он все еще умудрился совершить два «каботажных рейса», покачиваясь при этом на крутой прибрежной волне.

– Вот видишь, как все складывается, капитан, – наконец остановился он перед рослым плечистым, словно карлик у подножия утеса, Дмитрием. – Оставаться на курсах ты вроде бы решительно отказался, а теперь, вижу, понемногу начинаешь приживаться. Или, может, я чего-то недопонимаю, а, капитан?

– Подполковник Бекетов предложил мне пройти подготовку…