Невеста поневоле - Картленд Барбара

Говорит, что никогда не попался бы на удочку этим иностранцам. И он совершенно не одобряет того, чтобы англичанка выходила замуж за одного из них.

Выпалив все это. Роза опомнилась и прижала руку корту.

— О, простите, мисс. Я не то хотела сказать, мне не следовало повторять чужие слова.

— Роза, ты можешь говорить мне все, что захочешь, — успокоила ее Камилла. — Не бойся невольно оскорбить меня. Я взяла тебя с собой, потому что ты честная и искренняя девушка, и я могу говорить с тобой откровенно, не взвешивая каждое слово.

— Моя матушка всегда говорила, что у меня длинный язык. Простите меня, мисс, если я вдруг что-нибудь ляпну не подумав. Мистер Харпен уже бывал в Мельденштейне, и я не преминула спросить его, что он думает о стране и тамошних жителях.

— И что он ответил? — спросила Камилла.

— По его словам, они приятные и дружелюбные.

Когда он ездил туда последний раз, страной правила принцесса. Он говорит, что она отлично справлялась. Ясное дело, она ведь англичанка. Мистер Харпен считает, что лучше Англии ничего в мире нет.

— А что он говорит о принце? — спросила Камилла.

Леди Ламбурн, разумеется, не одобрила бы подобных разговоров со слугами, но Роза — исключение. К удивлению Камиллы, Роза замолчала и смутилась.

— Мистер Харпен не рассказывал ничего особенного о принце, мисс, — наконец пробормотала девушка.

По ее виду Камилла поняла, что та что-то скрывает. Пока она раздумывала, как ей уговорить Розу проболтаться, служанка заторопилась перевести разговор на другую тему:

— Мистер Харпен не встречался с его высочеством, а кроме того, он говорит только о своем хозяине. Капитан Чеверли — для него все. И похоже, что в сражении капитан вел себя как настоящий герой.

— Думаю, пора одеваться, — холодно произнесла Камилла. — Будет неучтиво опоздать на встречу с мэром.

— Да, мисс. На пристани уже полно народу. Мистер Харпен выходил рано утром на берег и сказал, что все сгорают от любопытства посмотреть на вас.

— Людям всегда хочется увидеть невесту, — уныло проговорила Камилла.

— О, это так интересно, мисс. — Роза налила в тазик кувшин горячей воды и, пока Камилла мылась, стояла рядом, держа наготове пушистое белое полотенце.

Сама Камилла не находила ничего радостного и волнующего в предстоящей свадьбе. Она взглянула на себя в зеркало, пока Роза укладывала ей волосы, и увидела печальное, удрученное лицо.

— Мистер Харпен говорит, что прием в Амстердаме — ничто по сравнению с тем, как вас будут встречать в Мельденштейне, — тараторила Роза, закручивая золотистые волосы хозяйки в блестящие локоны. Она оставила две длинные пряди по бокам маленького личика Камиллы, а остальные волосы забрала в элегантный пучок на макушке.

— О, надеюсь, народу соберется немного! — воскликнула Камилла.

— Что вы, мисс. Это было бы оскорбительно, — возразила Роза. — К тому же все радуются тому, что принц наконец-то женится. Мистер Харпен говорит, что его уговаривали жениться еще до войны, и они правы — стране нужен наследник.

У Камиллы перехватило дыхание. Сейчас ей не хотелось думать о том, как важно для принца получить наследника. Ей хватало волнений и забот о предстоящей церемонии, но в то же время она не могла не задавать себе вопрос, а что было бы, если бы она приняла предложение капитана Чеверли, и яхта поплыла назад в Англию.

— Вы чудесно выглядите в этом туалете, мисс. — Голос Розы вернул Камиллу к действительности, и она удивленно обнаружила, что стоит уже одетая и со шляпкой на голове.

Она натянула длинные белые перчатки и взяла сумочку.

— Что ж, можно идти. Пожалуйста, Роза, не отставайте сильно от кареты, я не смогу обойтись без тебя.

— Не волнуйтесь, мисс, — улыбнулась Роза. — Только сегодня утром капитан Чеверли сказал мистеру Харпену, что тому придется гнать лошадей изо всех сил, чтобы поспеть за каретой. Капитан свирепо заявил, что не допустит, чтобы вам причинили неудобства, и что не годится будущей принцессе ждать прибытия слуг. Но мистер Харпен не виноват, что лошади фургона не поспевают за упряжкой вашей милости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Камилла не ответила. Она подумала, что Хьюго торопится поскорее добраться до Мельденштейна, передать ее принцу и освободиться.

«Он будет рад отделаться от меня», — прошептала она, но ее совсем не обрадовала мысль о том, что вскоре ей не придется с ним встречаться.

Сейчас, когда баронесса заболела, капитан повел себя недопустимо. Он уехал вперед как раз тогда, когда мог понадобиться рядом. Она решила, что остановит карету, а он пусть ждет их в гостинице и гадает, что такое могло с ними случиться по дороге.

Это послужит ему хорошим уроком.

Она уже приготовилась выполнить свое намерение, но вспомнила, что баронессу несомненно будут ждать неприятности, если из-за нее нарушатся королевские планы. Камилла не раз слышала от матери о строгом протоколе, которому подчиняются фрейлины и прислуга при королевском дворе.

— Бедняжки, им приходится стоять часами! — однажды сказала ей леди Ламбурн, рассказывая о каком-то европейском дворе, где ее отец служил британским послом. — Спорю, что папа уставал больше не от проделанной за день работы, а оттого, что ему приходилось простаивать на многочисленных приемах и церемониях. Что касается фрейлин, то мое сердце обливается кровью, когда я думаю о них. Они так устают, ведь у них нет возможности Присесть в течение долгих часов.

— А королева знает об этом? — спросила Камилла.

Леди Ламбурн рассмеялась:

— Короли и королевы за границей редко обременяют себя заботой о приближенных. В Англии дела обстоят по-другому. Королева Шарлотта чрезвычайно заботлива по отношению ко всем, кто предан ей.

А иностранцы не жалеют свою свиту. Помнится, папа рассказывал, что при дворе короля Испании фрейлины частенько падали в обморок от усталости, но, как только приходили в себя, вынуждены были сразу возвращаться к своим обязанностям.

— Это жестоко! — сердито воскликнула Камилла.

Леди Ламбурн только вздохнула:

— Несмотря на все неудобства и трудности, лорды и леди, а особенно последние, соперничают за право получить место при королевском дворе. Для них это все, и, если их отстранят от должности, им кажется, что жизнь кончена.

— Но ты так не думала, мама? — широко раскрыла глаза Камилла.

Леди Ламбурн улыбнулась:

— Боюсь, дорогая, что я никогда не придавала особого значения титулам. Я всегда полагала, что, несмотря на свое положение в обществе, люди все равно остаются людьми, мужчинами и женщинами — они страдают, радуются или печалятся, их волнуют и тревожат те же проблемы, что и нас.

Вдруг она рассмеялась, и Камилла спросила:

— Что тебя так развеселило, мама?

— Я вспомнила, как папа однажды об этом сказал. Вот не ожидала от него!

— Расскажи мне, — попросила Камилла.

— Когда мы жили в Париже, при дворе часто встречали одного напыщенного министра, который всегда говорил о короле как о божестве. Если бы его величество пожелал, он в буквальном смысле лег бы на пол и позволил королю вытереть о себя ноги. Он всегда читал сэру Горацию нравоучения об исключительности царственных особ. Должно быть, ему казалось, что папа, будучи англичанином, ведет себя недостаточно почтительно в присутствии короля.

Так продолжалось довольно долго, пока наконец он не вывел лорда Ламбурна из себя своими сентенциями. Так вот, когда этот министр в очередной раз сказал: «Уверен, что теперь, господин посол, вы понимаете, как велик и всемогущ его величество король», твой папа ответил: «Я помню и о том, что если кольнуть его булавкой, то польется кровь, как у простого человека».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Камилла расхохоталась:

— Неужели папа и вправду так сказал ему?

— О да. Министр рассердился и угрожал папе судом, но затем понял, что будет выглядеть нелепо со своим заявлением, и промолчал.

Сейчас Камилла подумала, что баронесса со своим преклонением перед принцессой Мельденштейна никогда бы не посмеялась над этой историей и не поверила бы в нее. Боготворя принцессу, она бы пожертвовала собой ради ее высочества. Камилла не сомневалась, что баронесса отправилась бы в путешествие, даже если бы знала, что поездка убьет ее.