Взломщики кодов - Дэвид Кан

В XIX веке криптоанализ постепенно превратился в орудие царского деспотизма. По всей стране нарастало движение за свободу. Одним из методов, с помощью которых «охранка»36 следила за подпольщиками, было использование «черных кабинетов» для ознакомления с содержанием писем и телеграмм подозреваемых лиц.

Постоянно функционирующие «черные кабинеты» были созданы при почтовых отделениях Петербурга, Москвы, Варшавы, Одессы, Киева, Харькова, Риги, Вильно, Томска и Тифлиса. Кроме них, были еще временные, которые создавались в других городах по мере необходимости. Большинство сотрудников «черных кабинетов» были иностранцами, являвшимися подданными России. В основном это были немцы, говорившие на русском языке с большим акцентом, поскольку в целях собственной безопасности они вели изолированный образ жизни. Для вскрытия писем, как правило, использовался пар или горячая проволока, с помощью которых снималась восковая печать. Начальник киевского «черного кабинета» Карл Зиверт, впоследствии осужденный как австрийский шпион, изобрел устройство, которое полностью исключало возможность случайной поломки или обгорания печати, свидетельствовавших о том, что конверт был распечатан. Это устройство представляло собой тонкую круглую отполированную палочку размером с вязальную спицу, расщепленную примерно до половины. Зиверт вводил палочку под клапан конверта, разрезом захватывал письмо, наматывал его на палочку и извлекал из конверта, не оставляя после себя каких-либо видимых повреждений.

«Черные кабинеты» направляли добытые воровским путем криптограммы в «охранку», где был квалифицированный специалист по криптоанализу, некто, Иван Зыбин, обладавший почти сверхъестественными способностями. Начальник «охранки» в Москве П. Заварзин вспоминает, что это был высокий худой, смуглый 40-летний мужчина с длинными волосами, расчесанными на пробор, имевший живой и проницательный взгляд. «По отношению к своей работе он был фанатиком, если не маньяком. Чтобы вскрыть простой шифр, ему было достаточно увидеть его только один раз. Если же ему приходилось иметь дело со сложным шифром, то он почти впадал в состояние транса, из которого выходил лишь тогда, когда шифр был вскрыт», – писал Заварзин.

Однажды в 1911 г. Заварзину пришлось привлечь Зыбина к работе над перехваченным письмом, в основном состоявшим из дробей. Зыбин приехал из Петербурга и, успев только поздороваться с Заварзиным, попросил дать ему письмо. Чиновник дал ему копию, но Зыбин хотел получить оригинал. Он уже было направился за ним на почту, когда ему сказали, что письмо отправлено. Заварзин уступил гостю свой стол, и вскоре Зыбин с головой ушел в работу, быстро заполняя разложенные перед ним листы бумаги. Когда Заварзин вернулся, чтобы пригласить Зыбина на обед, то ему пришлось обратиться к Зыбину дважды, прежде чем его слова были услышаны. За обеденным столом, все еще находясь в состоянии транса, Зыбин поел супа, затем перевернул тарелку и попытался писать на ней. Но так как карандаш на тарелке не был виден, он начал писать на манжетах, не обращая ни на кого внимания. Вдруг он вскочил со стула и закричал: «Тише едешь – дальше будешь»!

После этого Зыбин сел, отдохнул и съел обед, как нормальный человек. Он объяснил Заварзину, что повторения букв в письме дали ему ключ к шифру. Выкрикнутая им фраза «Тише едешь – дальше будешь» и была искомым ключом. В дешифрованном письме шла речь о пересылке в Киев нескольких картонных коробок. В этих коробках, вероятно, находилась взрывчатка, так как в то же самое время русский император планировал совершить туда поездку. Заварзин немедленно установил наблюдение за адресатами письма и помешал им организовать покушение на императора.

Зыбин рассказывал, что только однажды не смог вскрыть шифр, которым было написано письмо, посланное австрийским шпионом. «Но это было очень давно, – признался он Заварзину. – Сейчас это исключено». Начальник «охранки» Алексей Васильев также поделился своими воспоминаниями о Зыбине. Однажды во время налета на один из домов в Севастополе был найден лист бумаги, исписанный цифрами. Васильев передал его Зыбину, который тут же предложил затребовать из Севастополя все книги, найденные в этом доме. Вскоре после их прибытия, выяснив, что для шифрования была использована повесть Куприна «Поединок», Зыбин вручил Васильеву полученный открытый текст. За эту работу Зыбин получил повышение по службе и был отмечен наградой. В другом случае прочесть письмо террористов Зыбину помогло знание цены одного фунта динамита, которую ему сообщил Васильев.

Перед Первой мировой войной Россия провела одну из крупнейших для того времени разведывательных операций, вынудив полковника Редля выдать ей стратегические планы генштаба Австро-Венгрии. Боясь появления в России доморощенного Редля, начальник армейского шифровального бюро полковник Андреев вплоть до последней минуты перед началом боевых действий воздерживался от рассылки копий нового шифра, предназначенного для использования в период войны. Эта мера предосторожности привела к печальным последствиям.

Русскими планами ведения военной кампании против Германии предусматривалось вторжение двух армий на территорию Восточной Пруссии. Армия под командованием генерала Раненкампфа должна была вести наступление строго в западном направлении и боевыми действиями сковать немцев. Перед армией генерала Самсонова, располагавшейся южнее, была поставлена задача обойти Мазурские болота, выйти в тыл немцам и, блокировав пути отхода, уничтожить их. Естественно, что успешное решение этой задачи предполагало согласованное и тщательное взаимодействие двух русских армий.

К сожалению, российская служба связи совершенно не отвечала предъявлявшимся к ней требованиям. Когда армии Раненкампфа и Самсонова оказались разделенными Мазурскими болотами и стали осуществлять связь друг с другом в основном по радио, выяснилось, что в армии Раненкампфа новый шифр получили и старый уничтожили, а у Самсонова все еще действовал старый шифр. В результате переговоры между ними некоторое время велись по радио в открытую.

К этому надо добавить, что и материальное обеспечение русских армий было налажено из рук вон плохо. В распоряжении армии Самсонова находилось немногим более шестисот километров провода, который был вскоре израсходован. Такое скудное обеспечение резко отличалось от снабжения вооруженных сил Англии и Франции, которые на Западном фронте ежедневно расходовали почти в десять раз больше провода. В то же время средства радиосвязи использовались только в штабах обеих русских армий и в штабах подчиненных им корпусов. Штабы дивизий и штабы более низкого звена радиосвязи не имели. Поэтому штабы корпусов для связи с дивизиями были вынуждены использовать проводные средства. А штабы армий, в свою очередь, потратили мизерные запасы провода для связи с тыловым командованием. В результате радио осталось единственным средством связи между штабами корпусов и армий.

Содержание их радиопереписки не представляло тайны для противника. Общая неэффективность проведенной Россией мобилизации пагубно сказалась и на доведении до войск новых военных шифров и ключей к ним. Например, 13-й корпус армии Самсонова не имел ключей для чтения криптограмм, поступавших от его соседа, 6-го корпуса. По прошествии двух недель после начала войны русские связисты даже не пытались шифровать свои сообщения, а передавали их по радио открытым текстом.

Восточная Пруссия уже в то далекое время в буквальном смысле слова была опутана телефонными проводами. С любой захудалой фермы немцы могли докладывать о продвижении русских армий прямо в свои штабы. Русская военная разведка обнаруживала потайные телефоны в погребах и даже в пчелиных ульях. В отсутствие достаточных запасов телефонного провода командование российских войск пыталось вести переговоры по телефону из квартир местных жителей, что отнюдь не способствовало сохранению содержания этих переговоров в тайне.

В соответствии со стратегическими планами, армия под командованием Раненкампфа 17 августа начала продвижение в глубь Восточной Пруссии. Для ее обороны немцы оставили только одну армию, так как в их стратегические планы входил, в первую очередь, быстрый разгром Франции. Эта немецкая армия не уступала ни одной из двух русских армий, но была слабее их объединенных сил, и поэтому германским генеральным штабом предусматривалось поочередное нанесение ударов по русским армиям.

После боя с Раненкампфом при Гумбиннене немцы оставили свои позиции и начали поспешный отход. Им удалось остановиться только тогда, когда они уже отошли на тридцать километров. Все же немецкие войска до некоторой степени потрепали армию Раненкампфа, и тот, вместо развития успеха, на время остановил свое наступление.

Перепуганный немецкий командующий уже был готов оставить пределы Восточной Пруссии. О своих намерениях он доложил верховному командованию, которое начало подыскивать ему замену. Но его талантливый начальник штаба М. Гофман сообщил, что армия Самсонова очень далеко вклинилась на территорию Пруссии, и убедил своего шефа в необходимости нанесения удара по этому флангу русских войск. Он предложил снять с фронта два немецких корпуса, действовавших против Раненкампфа, перебросить их по отличным железным дорогам Германии на южное направление и нанести внезапный удар по южной группировке под командованием Самсонова.