Носорог - Антон Витальевич Демченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вяжи, — прохрипел я. Кажется, лишь сейчас малявка заметила, что кто-то пришёл ей на помощь и взбесившееся полотно больше не пытается улететь в небеса. Она подняла на меня взгляд огромных голубых глаз и…
— Ой! — пискнула девчонка и, отпрыгнув, шлёпнулась на пятую точку, отчего её синее платье и белоснежный передник тут же оказались покрыты рыжей пылью. Ну… а чего ещё следовало ожидать?
Я вздохнул и, наклонившись над зажмурившейся от страха мелочью, осторожно вытащил из её руки зажатый в ней шнур обвязки. В три движения закрепив угол навеса, я покосился на по-прежнему сидящую на земле юную хафлу… аккуратно обошёл её и, закрепив последний оставшийся угол полотна, вернулся на то же место.
— Всё уже… можешь… открыть глаза, — сосредоточившись, кое-как проскрипел я, отчего мелкая ещё больше сжалась. Но уже через секунду до неё, кажется, дошёл смысл моего скрежета, и она осторожно приоткрыла один глаз. Следом распахнулся второй… миг, и девчонка подскочила, словно ужаленная. А я, указав ей на привязанное полотно навеса, наконец, смог выговорить окончание фразы: — принимай работу.
— С-сп… сп-пасибо, — промямлила она, переводя взгляд со своей палатки на меня и обратно. Я кивнул в ответ и, развернувшись, собрался было уйти, когда юная хафла вдруг решительно сжала кулачки и, зажмурившись от собственной храбрости, выпалила: — а ты… ты не мог бы помочь мне разгрузить тележку?
Я было хотел объявить цену, но… брать деньги за помощь ребёнку? Я не скотина. А то, что стоящая передо мной хафла именно ребёнок… ну, пусть подросток, это я теперь вижу отчётливо. Мог бы и раньше сообразить, но, наверное, слишком яркий солнечный свет помешал сразу разобраться в возрасте девчонки, да и… в конце концов, я ещё не все названия здешних рас выучил, куда мне до умения сходу определять возраст их представителей!
— Веди… помогу… — сообщил я малявке и та, отчего-то мгновенно успокоившись, вдруг расцвела в радостной улыбке и, ухватив меня за руку, потащила за собой в обход палатки.
Рулоны и кипы тканей, отрезы выделанной кожи, сундук с какими-то пуговицами… остававшийся всё это время под присмотром соседей-торговцев, груз в тележке, стоящей откинутым задним бортом к прилавку, грубо сколоченному, но отполированному долгими годами использования до лаковой гладкости, действительно оказался тяжёл для маленькой хафлы, и как она намеревалась управиться с ним сама, я просто не понимаю. Впрочем, меня этот мир силушкой не обидел, так что под командованием вертевшейся у меня под ногами, вдруг ставшей ужасно деловой, малявки и бдительным присмотром одного из её соседей, кстати, серьёзно так напрягшегося при виде моей синерожей туши, притащенной откуда-то его неугомонной «подопечной», я управился с размещением её товара меньше чем за четверть часа, чему та была несказанно рада. Настолько, что попыталась всучить мне целый скеллинг за помощь!
Разумеется, я ей тут же его вернул и, выудив из кармана полугрот, продемонстрировал его девчонке, после чего так же демонстративно убрал руки в карманы. Хафла нахмурилась, но один из следивших за нашей вознёй соседей-торговцев, явно понявший мою проблему с разговорной речью, вмешался.
— Он хочет сказать, что такая работа не стоит дороже шести панов, Фари. А за свою помощь он и вовсе денег не возьмёт. Верно? — торговец повернулся ко мне лицом, и я кивнул в ответ. Вот только сама юная хафла была иного мнения.
— Работа может и стоит. А вот помощь в нужную минуту стоит столько, насколько благодарен тот, кому она была оказана, — упрямо вздёрнув подбородок, проговорила Фари, и в эмоциях продавца мелькнуло что-то похожее на смирение. Поня-атно. Упёртая, значит…
Оглядевшись по сторонам, я заметил на прилавке разговорчивого продавца обрывок обёрточной бумаги и свинцовый карандаш. Жестом попросив владельца, изумившегося такой просьбе, я моментально получил требуемое, и наш разговор пошёл куда оживлённее.
— Стоимость работы есть результат соглашения между нанимателем и работником. Свою цену я назвал, она равна нулю, — стараясь держать хрупкий карандаш как можно нежнее, начеркал я, и продемонстрировал запись Фари. Та нахмурилась.
— Стоимость работы — может быть. Но ты… вы помогли мне, не спрашивая платы, а значит, я вправе определить её сама, — вдруг перейдя на «вы», звонко ответила малявка, прочитав мои почеркушки. Опять за рыбу гроши… Кажется, я согласен с её соседом: Фари просто упёртый барашек. Блондинисто-голубоглазый, да… А тот, кстати, окинув меня долгим изучающим взглядом, вдруг хмыкнул.
— Извините, гейс, я отвлеку вашу собеседницу. Прошу, не уходите, это займёт буквально одну минуту, — неожиданно вежливо проговорил он, вгоняя меня в оторопь. Только и сообразил плечами пожать.
И было отчего оторопеть. За время пребывания в этой синей шкуре, я как-то привык к грубоватому, а порой и совершенно хамскому обращению окружающих к почти немому громиле. Да что там, даже вроде бы ставший хорошим знакомым, доктор Дорвич, без всякого стеснения принимающий меня в своём доме, нет-нет да «сверкнёт» нотками эдакого снисходительного превосходства в эмоциях. Что уж тут говорить о незнакомых людях и нелюдях. А альвы с драу? У-у… да у меня от их уничижительных взглядов порой так кулаки чешутся! И тут вдруг такое… такая вежливость. С чего бы вдруг, спрашивается?
Но поразмышлять над этим казусом мне толком не дали. Фари вернулась из палатки соседа, а следом за ней подошёл и он сам.
— Гейс… — начала малявка, но, вдруг сделав паузу, вопросительно на меня уставилась.
— Грым, — поняв чего от меня ждут, ответил я, взяв себе в имя слово, не требовавшее от меня никакого напряжения гортани. Одно из немногих… — Не гейс… просто Грым. И… на ты… «вы» — непр-ривычно.
— Грым, — кивнула Фари и, глубоко вдохнув, протараторила явно только что заученный наизусть текст: — Я с благодарностью принимаю твою помощь, но не хочу прослыть скаредой. А поскольку ты отказываешься от платы, хочу предложить тебе в ответ то, в чём, как мне кажется, ты нуждаешься: работу в моей лавке. За озвученную тобой сумму.
Я глянул на ждущую ответа хафлу, покосился на явно дожидающегося того же соседа-торговца… и вновь карандаш пошёл в дело. «Установка палатки, разгрузка тележки — полугрот.
