Стихотворения и поэмы - Вадим Шершеневич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4 марта 1923
На заре
О том, как я люблю, знаютЯщик, бумага, перо,Каждый пёс, который жалеет,Встретив меня у ворот на заре.
А о том, как ты мучишь, знаютТабуны гонялых слёзИ тот, что под утро краснеет, —От плевков умывальный таз.
Жернова любви
Серые зерна молотим и бьемТяжелой и пыльной палкой,В печке начищенной пламем томим,Чтоб насытиться белою булкой.
Грязную тряпку на клочья и в чанРычагам на потеху, — и что же?Выползает из брюха проворных машинБелоснежной бумагой наружу.
Так мне нужно пройти через зубья судьбыИ в крапиве ожгучей разуться,Чтобы вновь обелённым увидеть себяИ чтоб нежным тебе показаться.
1923
Выводок обид
Круги всё уже, всё корочеВычерчивает в синевеТвой ястреб страшных безразличииНад кроткой горлицей любви.
Напрасно биться и бороться,Себя любимым возомня.И в чаще страсти не укрытьсяОт клюва равнодуший мне.
Вниз кинешься ты комом жуткоИ комья к горлу подойдут.Лишь память клохчет, как наседка,Скликая выводок обид.
7 июня 23 г.
Отщепенец греха
— Как поводырь еще незрячих— Дремать довольно наяву.— Ты изодрал подошвы строчек— О камни острые любви.
— Давил ты много виноградин— К тебе протянутых грудей,— Базар страстей тебе же вреден,— Ленивец тщетно молодой.
— Ты ставший выкрестом пророка,— Тряхнувший сердцем, как мошной,— Иль ты не видишь дырья крика— В подоле русской тишины.
И голос сходен был с ожогом,И брел, отщепенец греха,Я заикающимся шагом.Чтоб с солнцем встретиться вверху.
Был песней каждый шаг отмечен,Я солнцем был отмечен сам,И было солнце схоже оченьС моей возлюбленной лицом.
Так в красном знамени, плывущемКак парус, над волною рук,Восторженно мы часто ищемЦелованный румянец щек.
Так часто видят капитаны,Сквозь штормный вихрь, к рулю припав,В бегущей за кормою пенеУлыбку милую зубов.
И, оступясь с уступа с всхлипом,Как с уст срывается аминь,С лучом скатился вместе трупомВ ладони нижних деревень.
На сотни вёсен эти песниТоржественно ликуют пусть!Слепцы, слепцы! Какое счастье,Как на постель, в могилу пасть!
6 июля 1923
Аренда у легенд
Сдержавши приступ пушечного хрипа,Мы ждем на разветвленьи двух веков,Окно, пробитое Петром в Европу,Кронштадской крепкой ставнею закрыв.
В повстанческих ухабах, слишком тряских,Не мало месяцев сломали мы.Вот клочьями разорванной запискиОкрест лежат побитые дома.
Как ребра недругу считают в драке,Так годы мы считали, и не счесть.Чтоб мы слюной не изошли во крике,Заткнута тряпкой окрика нам пасть.
Нам до сих пор еще не дали воли,Как пить коням вспотевшим не дают.Но нет! — Мы у легенд арендовалиНе зря упорство, холод, недоед.
Истрачен и издерган герб наш ордийНа перья канцелярских хмурых душ.Но мы бинтуем кровельною марлейРазодраные раны дырких крыш.
Наш лозунг бумерангом в Запад брошен,Свистит в три пальца он на целый свет.Мы с черноземных скул небритых пашенСтираем крупный урожай, как пот.
И мы вожжами телеграфа хлещемБока шоссе, бегущего в галоп,Чтоб время обогнать по диким пущам,Покрывшись пеною цветущих лип.
Мы чиним рельсов ржавые прорехи,Спринцуем электричеством село, —Так обмывают дочери старуху,Чтоб чистою на страшный суд дошла.
12 июля 1923
Слава пораженья
Свободе мы несем дары и благовонья,Победой кормим мы грядущую молву.И мило нам валов огромных бушеваньеПобеде песни, но для пораженьяПрезрительно мы скупы на слова.
Татарский ханРусь некогда схватил в охапку,Гарцуя гривою знамен, —Но через век засосан был он топкойРоссийскою покорностью долин.
А ставленник судьбы, Наполеон,Сохою войн вспахавший время оно, —Ведь заморозили посев кремлевские буруны.Из всех посеянных семянОдно взошло: гранит святой Елены.
Валам судьба рассыпаться в дрожаньи,С одышкой добежать к пустынным берегамИ гибнуть с пеной слез дано другим.Победы нет! И горечь пораженьяПобедой лицемерно мы зовем.
15 июля 1923
Казначей плоти
Девственник, казначей плоти!Тюремщик бесстыдных страстей!Подумай о горькой расплате,Такой бесцельно простой!
Ты старость накликал заране,В юность швырнувши прощай.Но кровь протестует залпом мигрени,Демонстрацией красных прыщей.
Как от обысков зарывалиПод половицей капитал,Ты под полом каменной волиДрагоценную похоть укрыл.
Но когда вновь отрыть старухеПук керенок взбрела блажь, —Оказалось: в конверте прорехиИ бумажки изгрызла мышь!
Но когда, возмечтав о женах,Соберешься в набег греха,Узришь: зубы годов мышиныхСемена превратили в труху.
Чем больше сирень мы ломаем,Тем гуще поход ветвей!Одумайся, брякнись в ноги пред маем,
Юности рыцарь скупой,И головокружительным поцелуемСмиренно честь ей отдай!
17 июля 1923
Процент за боль
От русских песен унаследовавши грусть иПечаль, которой родина больна,Поэты звонкую монету страстиИстратить в жизни не вольны.
И с богадельной скупостью старушекМы впроголодь содержим нашу жизнь,Высчитывая, как последний грошик,Потраченную радость иль болезнь.
Мы с завистью любуемся все мотом,Дни проживающим спеша,И стискиваем нищенским бюджетомМы трату ежедневную души.
И всё, от слез до букв любовных писем,С приходом сверивши своим,Всё остальное деловито вносим,Мы на текущий счет поэм.
И так, от юности до смерти вплоть плешивойНа унции мы мерим нашу быль,А нам стихи оплачивают славою грошовой,Как банк, процент за вложенную боль.
Всё для того, чтобы наследник наш случайный,Читатель, вскликнул, взявши в руки песнь:— Каким богатством обладал покойныйИ голодом каким свою замучил жизнь!
19 июля 1923
На соленом жаргоне
Эй, худые, иссохшие скалы,И прибой, что упрям и жесток!В ночь — в оврагах, как дети, шакалы!Днем — медузы, из студня цветок!
Там в зените застывшая птица,Выше воздуха, выше, чем взор!О Сухум, о Кавказская Ницца,Прямо в море скатившийся с гор.
Ослепленно белеет по склонамЧерез зной снеговая ступень.Море шепчет соленым жаргономПро прибрежную, южную лень.
Словно медленный буйвол по небуСолнце едет, скрипя, на закат.О, Абхазия горная, требуйВ свою честь у поэтов баллад.
Руки солнца ожогами снимутПо лохмотьям всю кожу с меня.Опалительный, ласковый климат!Долго будешь ты сниться, маня.
Возле пены лежать без раздумий,Солнце прямо в охапку ловить…Как прекрасно в палящем Сухуме,Здоровея и крепня, любить!
15 октября 1925
