Горбун - Поль Феваль

Лагардер выпрямился во весь рост. Когда он волновался, голос его не дрожал, как у большинства, а просто сильнее отдавал в нос. Наемники стояли в нерешительности.

– Значит, вот для чего понадобился вам удар Невера! А я, как осел… Карриг!

Капрал и его люди, держа за поводья нагруженных лошадей, подошли к капитану.

– Позор, – заключил шевалье. – Позор для нас всех, что мы выпивали с этими негодяями.

– Вы – слишком суровы, шевалье, – тяжело вздохнул Паспуаль, и на его глаза навернулись слезы. Кокардас Младший клял себя всеми мыслимыми и немыслимыми ругательствами, которые только могли родиться в плодородных землях Гасконии и Прованса.

– А сейчас по коням и в галоп! – скомандовал капитан. – Я здесь сам во всем разберусь.

Волонтеры, уже успевшие почувствовать на собственной шкуре клинки мастеров шпаги, последний приказ своего командира исполнили с удивительной расторопностью.

– А вы, – обратился Лагардер к остальным, – сейчас же убирайтесь! Иначе, клянусь Создателем, я преподам вам, еще один урок фехтования… он будет для вас последним! – и Лагардер обнажил шпагу.

Отступая, Кокардас и Паспуаль увлекали за собой наемников, опасаясь, что тем вдруг придет безумная мысль не подчиниться.

– Нам нет нужды огорчаться, – тихо рассуждал вслух Паспуаль. – Чем плохо, если вместо нас нашу работу исполнит он.

Во всей Нормандии не было человека, владеющего логикой лучше, чем брат Паспуаль.

– Черт с ним, пошли отсюда! – прозвучало несколько голосов, в то время, когда потерявший терпение шевалье начал со свистом кромсать шпагой вокруг себя воздух.

– Видит Бог, – оправдался напоследок Кокардас. – Мы не испугались, а просто оставляем вас вместо себя.

– Чтобы доставить вам удовольствие, – присовокупил Паспуаль. – С Богом!

– Проваливай к черту! – ответил парижанин и повернулся спиной.

Фуражиры ускакали, наемники исчезли за окружавшим трактир забором. Все забыли заплатить за вином. Лишь Амабль Паспуаль на ходу влепил косоглазой девице смачный поцелуй, когда та ему напомнила о деньгах. За всех пришлось расплачиваться Лагардеру. Вручив ей несколько золотых монет, он сказал.

– Теперь плотно закрой снаружи ставни, ступай в дом, зашторь окна, закрой двери на засов ему все, кто здесь живут, пусть пораньше лягут спать. Запомни: что бы сегодня ночью около замка не происходило, вы ничего не видели, не слышали и не знаете.

Косоглазая закрыла ставни и, уйдя в дом, заперлась на все задвижки. Наступила непроглядная безлунная беззвездная ночь.

Лишь тусклый коптящий огонек дрожал в стеклянном светильнике, установленном в нише у ног статуи Пречистой Девы. Ниша находилось в стене замка, куда почти вплотную выводил дощатый мост. Свет был настолько слабым, что едва покрывал пространство диаметром шагов в 10. В ров под мостом лучи не попадали совершенно. Лагардер остался один. Топот лошадей волонтеров утих вдали. Лурронская долина утонула в темноте и тишине. Только несколько красноватых огоньков теплились кое-где, указывая на одинокие хижины пахарей или пастухов. Отдаленный звон колокольчиков подвешенных на шее коров, смешиваясь с журчанием горного потока Арау, впадавшего у подножья лё Ашаза в Кларабиду, тянул свою унылую, дрожащую на ветру песню.

– Ввосьмером против одного! – возмущенно повторял молодой парижанин, выходя на ведущую ко рву дорогу. – Форменное убийство! Вот негодяи, они позорят шпагу.

В темноте он наткнулся на в спешке оброненный фуражирами сноп.

– Господи! – внезапно его охватило новое опасение. Отряхивая плащ, он размышлял: Мальчишка, разумеется, предупредит Невера, что здесь засела банда, и тот просто не придет. Значит наша с ним встреча не состоится. Встреча, которую я последнее время с таким нетерпением ждал. Черт возьми, если герцог сегодня не появится, то завтра на этой земле восьмью мерзавцами станет меньше, клянусь честью!

Он спустился в траншею под мост. Его глаза начинали привыкать к темноте, и он кое-что уже мог различить. Недавно загроможденное сеном пространство после налета фуражиров было расчищено и показалось Лагардеру вполне подходящей площадкой для встречи на шпагах. Однако, кроме предстоящей дуэли мысли шевалье были направлены на решение другой важной задачи: во что бы то ни стало проникнуть в неприступную цитадель в замок Келюса Засова. Так он был устроен, этот шевалье де Лагардер. Если уж что надумал, то не успокоится, пока не достигнет цели. Толстые стены, замки и запоры, вооруженные охранники ему нипочем, точнее, они исполняют лишь роль дополнительной приманки, без которой исчезает риск, главная изюминка любой авантюры.

– Так. Осмотрим местность, – почти весело произнес Лагардер. – Конечно, герцог, если он отважиться появится, будет не на шутку разъярен. Но бой придется вести наугад. Ни черта не видно.

Что же делать? Подожду еще полчаса. Если он не придет, попробую проникнуть в замок. Но как? Что, если начать с дымохода? Для этого нужно взобраться на крышу. Чтобы на нее влезть по стене, помогая себе лишь кинжалом, потратишь не один час. Впрочем, если хорошо поднапрячься, можно справится быстрые.

Лагардер принялся ощупывать под мостом часть стены.

– Ух ты! Окно! – воскликнул он. – Значит, если останусь в живых после встречи с Невером, сегодня же повидаюсь с гордой красавицей. Что же я ей скажу? Что скажу?.. Представляю, как она гневно сверкнет прекрасными черными очами, как с негодованием сдвинет брови…

Шевалье с восторгом предвкушения потер руки.

– Т-с-с! – приказал он сам себе. – Как будто ша… Неужели Невер? Ну и молодчина!

Лагардер напряженно вслушивался. К нему по верхней кромке рва приближались шаги двоих человек, судя по звону шпор, аристократов.

– Неужели мэтр Кокардас был прав, сказав, что мсьё герцог прибудет не один?

Шаги стихли. У ниши в стене над мостом тусклый светильник выхватил из темноты две покрытые плащом мужские фигуры. Мужчины напрягали зрение, буравя взглядом темноту на дне рва.

– Никого не видно, – тихо произнес первый.

– Нет, кто-то есть, вон там, около окна, – ответил его спутник, и чуть наклонившись, осторожно окликнул:

– Кокардас?

Лагардер не шевелился.

– Фаёнца? – опять позвал второй. – Это я, – мсьё де Пейроль!

– Где то я уже слышал имя этого типа, – подумал Лагардер.

Пейроль позвал в третий раз.

– Паспуаль? Штаупиц?

– А может, кто-нибудь чужой? – пробормотал первый.

– Исключено, – отозвался Пейроль. – Это я приказал, поставить здесь часового. Черт, как темно. Наверное, это Сальдань. Сальдань?

– Я! – отозвался Лагардер басом, тут же взвившимся на тирольский фальцет, которым, произнося односложные фразы, постоянно пользуются испанцы.