А другой мне не надо - Татьяна Булатова

– Вами тоже, – промычал Гольцов в ответ.

– Хотя я не ревнивец, – тут же внес коррективы Мельников, – я сторонник усиленного доверия.

– Усиленного доверия? – переспросил Анатолий. – Это как?

– Скажу проще. – Николай Николаевич поправил очки: – Я сторонник длинного поводка.

– Доверяй, но проверяй, – усмехнулся Гольцов.

– Не совсем. Проверяй незаметно. Никогда не видели, как собак тренируют идти рядом? Есть такой прием: длинный поводок бросают на землю, дают команду «Рядом!», и собака идет послушно, хотя никто ее не держит. Так же и с женщинами, – в глазах Мельникова вспыхнул недобрый огонек. – Пусть думают, что свободны. Но мы-то знаем: поводок есть! Просто он, подчеркиваю, длинный.

Образ поводка, используемый Николаем Николаевичем, вызвал в душе Анатолия бурю противоречивых чувств. С одной стороны, по-мужски, он был солидарен с Мельниковым. Чего скрывать, недоверие к женщинам – типичная черта мужского характера. С другой – неприятно резало слух сравнение жены с сукой на поводке. Во всяком случае, об Анне в таком ключе Гольцов категорически не мог думать.

«Дрессировщик гребаный», – хотелось выругаться Гольцову, но вместо этого он предложил хозяину помощь.

– Вы наш гость, Анатолий, – церемонно ответил Мельников и установил решетку с мясом в разогретый аэрогриль. – Ваша задача – получать удовольствие. Поэтому – отдыхайте после бани. Пейте пиво. Не хотите пива – пейте чай. И ждите, пока явится наша хозяйка.

– Тогда я покурю. – Гольцову просто не терпелось выскочить на улицу из сгустившейся в комнате духоты. Причем он прекрасно понимал, дело было не в температуре воздуха в помещении, дело было в психологическом дискомфорте, в котором он находился с того самого момента, как Николай Николаевич начал излагать свои взгляды на взаимоотношения мужчин и женщин. «От Жанки нахватался», – сделал попытку оправдать Мельникова Анатолий и сам себе не поверил. Рассуждения Жанны часто были пошлы и откровенно скабрезны, но они были лишены второго, иезуитского смысла, которого было хоть отбавляй во всех словах ее мужа. Мельникова была как-то честнее, что ли. А здесь, за внешней интеллигентностью, аристократическими очками и спокойным назидательным тоном, скрывался серый кардинал, неуловимый агент-провокатор.

– Курите здесь, – попытался остановить гостя Николай Николаевич и показал рукой на камин: – Отличная тяга!

– Нет, я на улице, – отказался от предложения Гольцов и выскочилкак ошпаренный, даже не дослушав слова Мельникова о том, что своим желанием покурить на свежем воздухе Анатолий напоминает ему инсулинозависимого диабетика, который ест ложками чистый сахар.

Оказавшись один на один с самим собой, Гольцов выдохнул с облегчением и с сочувствием подумал о Жанне: «Наверное, она с этим занудой повеситься готова!»

Странно, раньше ничего подобного он в Мельникове не замечал. Наоборот, практически все, что изрекал Николай Николаевич, казалось ему истиной в последней инстанции. Даже Анна, помнится, над ним посмеивалась. «Толя, – предупреждала она супруга, – раскрой глаза. Старше не значит умнее». «Перестань!» – бросался на защиту товарища Гольцов, даже не допуская мысли, что в чем-то его Анюта действительно права. «А если просто стареет?» – попробовал он объяснить изменения, обнаруженные в Мельникове, и расчувствовался: Николая Николаевича стало жалко. Вспомнилось знаменитое «Акела промахнулся!». Анатолий заспешил в дом.

– Поднимусь на второй этаж, – сообщил Николай Николаевич. – Включу фумитокс, а то вас комары загрызут.

«Какой заботливый», – тепло подумал о нем Гольцов и от нечего делать уставился в окно. Увидев, что в бане погас свет, он обрадовался: скоро за стол… Чтобы убедиться в этом, взглянул еще раз – и оторваться от вновь засветившегося в темноте окошка уже не смог.

Где Мельникова набралась этих манерных поз, догадаться было нетрудно. Они в принципе ничем не отличались от того, что можно было увидеть в самом обыкновенном порнофильме или в дешевом журнале определенного содержания. Но здесь, на расстоянии от силы четырех-пяти метров, эти позы обладали совершенно иной привлекательностью.

Жанна поднимала руки, делая вид, что проверяет, чисты ли подмышки, трогала свою грудь, вставала боком, изгибалась, нагибалась, лихо орудовала мочалкой, заставляя Гольцова следить за каждым своим движением. И как бы она ни делала вид, что совершенно не озабочена тем, видит ли ее в данный момент смотрящий из окна, было очевидно: у спектакля существует прямая адресация. И Анатолий это понял и отреагировал так, как, должно быть, в этой ситуации отреагировал бы каждый, пусть он хоть трижды влюблен в собственную жену.

Возбуждение неимоверной силы охватило Гольцова. По сути дела, Жанна была вторая женщина, которую он видел обнаженной. До этого была только Анна.

Анатолий почувствовал себя виноватым перед женой: в нем словно проснулся воспитанный мальчик, который точно знал, что подглядывать нехорошо, но именно поэтому не мог оторваться от дыры в заборе, или от замочной скважины, или, вот как сейчас, от светящегося в темноте окна.

Гольцов потер глаза, словно пытаясь стряхнуть с себя наваждение, но оно не исчезало. Напротив, невзирая на то, что Жанны в окне уже не было, воображение все равно дорисовывало ему соблазнительные очертания женской фигуры. При этом мысли о том, чтобы обладать Мельниковой, у Анатолия почему-то не возникло. Вместо нее появился дикий страх, что узнает Аня, или Николай Николаевич, или он сам себя нечаянно выдаст.

Пытаясь избежать разоблачения, Гольцов спешно покинул «место преступления» и поднялся на второй этаж, где Мельников, раскинувшись в кресле, мирно дремал под шум телевизора.

«Спит», – удостоверился Анатолий и подошел к окну: в бане погас свет. Отметив это, Гольцов испытал облегчение: вроде бы как соблазн исчез сам собой.

– Ну что? – очнувшись, проскрипел Мельников и процитировал знаменитую фразу из шукшинской «Калины красной»: – Народ к разврату готов?

– Готов, – кивнул Анатолий и вздрогнул от звука хлопнувшей внизу двери: вернулась Жанна.

– Что это с вами? – удивился реакции гостя Николай Николаевич.

– Как-то неожиданно, – залился краской Гольцов.

– Нервишки шалят, – прокомментировал Мельников и встал с кресла: – Шашлык, надо думать, готов. Пойдемте…

Гость послушно двинулся за хозяином дома, не отставая от него ни на шаг, хотя спускаться по лестнице, глядя тому в затылок, было не очень удобно. Но находиться рядом с Мельниковым для Анатолия было предпочтительнее, чем оказаться в свободном пространстве, в которое запросто могла ворваться бесцеремонная Жанка.

– И че это такое?! – возмутилась Мельникова, как только увидела мужа. – Ты че, Колян, дрыхнешь, что ли? А за мясом кто будет следить?

– А зачем за ним следить? – начал оправдываться Николай Николаевич. – В инструкции написано двадцать – двадцать пять минут.

– Расскажи мне еще! – Тут же поставила супруга на место Жанна. – На таймере что?

Мельников снял очки и нагнулся над аэрогрилем, чтобы рассмотреть показания:

– Сорок.

– То-то и оно, что сорок! – рассвирепела Жанна. – Ну что, блин, за мужики! Ну ничего доверить нельзя. Ты че, Колян, время не выставил?

– А зачем? Там же было. В прошлый раз ты в аэрогриле мясо делала.

– Колян, ты идиот, – не стесняясь Гольцова, обругала мужа Мельникова и откинула крышку: пахло вкусно.

– Ну ведь все же нормально, – Анатолий попробовал разрядить обстановку. – Запах прекрасный, даже слюнки текут.

– Давно потекли? – не поворачивая головы, бросила через плечо Жанна.

– Конечно, – не чувствуя подвоха, вставил Мельников. – У любого нормального мужика при виде даже сырого мяса слюнки текут. А тут – готовое.

– А за мясом у нас, получается, кто присматривал? Толян? – Жанна впилась взглядом в Гольцова.

– Какая разница?! – возмутился Николай Николаевич.

– Большая! – с вызовом ответила мужу Мельникова. – Ты даже не представляешь, Колян, какая большая разница в том, кто за кем присматривает!

– За чем, – исправил ее Анатолий и предательски покраснел.

– Один – за кем, другой – за чем… – усмехнувшись, бросила Жанна и потребовала, чтобы муж подал ей блюдо: – Шевелись давай! А то спишь на ходу, – невооруженным глазом было видно, как она раздражается.

– Может, помочь? – предложил Гольцов, избегая смотреть на Мельникову.

– Еще чего, – отмахнулась она и скомандовала супругу: – Самогон доставай.

Николай Николаевич покорно метнулся к холодильнику, вынул из него бутылку, сало и поспешил к столу, за которым, забравшись с ногами на стул, в банном халате, уже сидела Жанна и руками раскидывала мясо на тарелки. Было ощущение, что она куда-то торопится:

– Жрать хочу! – объявила мужчинам Жанна и подставила свою рюмку: – Давайте хлопнем!

– Подожди, – остановил ее Мельников и показал глазами на гостя. – У нас же повод есть.