Принц в квадрате - Варвара Мадоши

— Ах, леди, как же я рад видеть вас снова! Возможно, вы помните вашего ничтожного слугу?.. Я тут подумал… должно быть, у вас есть какая-нибудь жалоба, или просьба, с которой вы хотели бы обратиться?..

— Что может значить моя просьба?.. — боюсь, что в моих словах прорвалась некоторая горечь и досада.

— О, что вы, что вы, леди! Ведь для рыцаря откликнуться на просьбу леди…

— Но если просьба касается… если мне что-то сделал тиран Аврелий? — спросила я. — Не вызовет ли это у рыцаря проблем, если он попытается вмешаться?.. Когда это против его интересов?

— Это не против его интересов! — трубным голосом провозгласил Тиэллин, сделав широкий жест рыцарской рукавицей. — Это совсем даже за… Очаровательная леди, вы знаете, что такое казус белли?

— Женщине не пристало знать латынь, — отрезала я, испытывая мимолетный стыд за то, что и в самом деле забыла значение этого выражение.

Между тем Тиэллин, его волшебник-подпевала, а также еще несколько неведомо откуда сбежавшихся бравых молодых людей в доспехах и с эльфийскими ушами сгрудились напротив меня, заглядывая мне в рот. Я — сухая и холодная женщина, эмоциональные порывы мне чужды; мне даже трудно поверить, что кто-то ими руководствуется. Однако, бросив взгляд на карту, где причудливыми спрутами расположились владения Тиэллина и приблизительно равные по размерам владения Аврелия, я наконец-то сообразила, чего от меня хотят.

— О, да, конечно, — сказала я. — Благородный рыцарь, только вы один можете мне помочь. Тиран Аврелий забрал моего сына.

— Забрал? — спросил Тиэллин. — Вы хотите сказать, похитил?

— Не обращайте внимания, — откуда ни возьмись, возник Юнгес, уже вполне оправившийся от похмелья, только с жесточайшими синяками под глазами. — Речь Ее Высочества скупа, потому что она все еще во власти сильнейшего потрясения. Ее маленький сын, чудесное, нежнейшее дитя, попало в когти ужасного тирана Аврелия! Нам страшно представить, какие муки переносит эта чистая душа каждую секунду. Совершенно невозможно медлить лишнего, обязательно нужно спасти ребенка как можно быстрее.

— …Большая Медведица благоприятствует защите детей, — как бы в воздух бросил Мадрагор, наглядно показывая, что он при Тиэллине не только кольчуги чарует. Он напомнил мне какую-то книжку этой фразой, я только не поняла, какую. — Да и зимородки на закате так, знаете, кричали… и одуванчики к земле клонились…

Не успела я понять, откуда в конце лета взялись одуванчики, как рыцарь Тиэллин уже бухнулся на колени передо мной.

— Прекрасная леди! Мы спасем вашего сына, или мой меч не прозван был БКВ!

— БКВ? — тихо спросила я, сама не знаю, у кого.

— Безжалостный к врагам, — одновременно шепнули мне в разные уши Юнгес и Мадрагор, после чего недовольно покосились друг на друга.

Отчего-то я не удивилась, что мое присоединение к армии Тиэллина в качестве обиженной стороны, которую нужно было защищать, началось с того, что сей благородный рыцарь призвал своих портних и повелел им меня одеть. Возможно, здесь сработали наклонности рыцаря, а может быть, дело было в законах жанра. В общем, не успела я оглянуться, как стала обладательниц нескольких очень черных платьев готической архитектуры (ибо назвать это покроем у меня не поворачивался язык).

— Вы ведь скорбите, раз ваш ребенок похищен, — объяснил мне это Юнгес. — Логично, что вы при этом в трауре?.. А то повезут вас в обход войск для поднятия боевого духа — а вы в бело-розовом. Не очень-то красиво.

— Положа руку на сердце, — мне все равно. Черное — так черное. Но, надеюсь, вы понимаете, что в таком наряде я даже убежать не смогу? Максимум — отковылять на два шага и свалиться.

— Ничего страшного, ваше высочество, — успокоил меня Юнгес. — Вас поднимут.

Прочие члены армии Тиэллина, от последнего пехотинца до военачальников, тоже были одеты одностильно: в белоснежные мундиры, накидки на доспехи и даже тюрбаны на шлемы. У офицеров на белом еще сидели золотые накладки.

— Ужас, — пробормотала я, оглядев великолепие. — А ведь у них ни одной стиральной машинки!

— Не беспокойтесь, госпожа, — сказал мне Юнгес. — Тиэллин ведь не зря кормит своих придворных магов. Вся эта одежда — зачарована и не пачкается.

— Вот уж бездарное применение человеческих ресурсов!

— Не скажите. А как же боевой дух?

Я промолчала, но осталась при своем мнении. Маркетологов я всегда недолюбливала.

Вторую неделю поля и леса сказочно прекрасной Волшебной Страны, ее селения и реки двигались мимо нас в темпе шага рахитичной лошаденки с обкромсанным хвостом. Именно так, боюсь, и выглядел основной парк «боевой техники» тиэллиновской Непобедимой Армады.

Не так-то просто руководить большой армией. Насчет этого человечество согласно, пожалуй, единодушно. Главную трудность представляют отнюдь не сражения: за первые две недели вялого продвижения по проселочным дорогам прекрасной Волшебной Страны мы не видели ни одного. Зато головную боль создавало снабжения: меры зерна и овса, несвежее мясо, жалобы крестьян на грабеж, склоки проституток в обозе и дрязги воинов… От столкновения со всем этим не уберегало даже положение высокопоставленной гостьи и символа освободительного похода. Да я и не прикладывала никаких особенных усилий, чтобы отстраниться от бытовых дрязг — зряшная трата сил и энергии, все равно достанут.

Мне в бытность еще практикантом довелось руководить строительной бригадой. Выдержав это вплоть до сдачи объекта, я, сухая, холодная и донельзя пессимистичная женщина, решила, что ничего страшнее со мной в этой жизни произойти не может. Однако, поглядев на хлопоты Тиэллина, который вынужден был как-то управляться со своей набранной с бору по сосенке оравой, я переменила свое мнение.

Особенно хорошо выглядел светлый эльф, когда он во всем блеске атласного белого плаща и отделанной самоцветами сбруи своего жеребца (я, нимало не смысля в лошадиных статях, окрестила его арабским), приказывал повесить очередного коменданта. Виселиц этих высилось вдоль пути следования нашей армии несчитано. А когда не хватало материала для виселиц, обходились ветками деревьев.

Меня при виде зрелища дубка с подобным урожаем, признаться, даже не вырвало: после туалете на стройке — ничего особенного. Но с лица я спала, потому что Юнгес обратился ко мне со словами утешения:

— Что делать, Ваше Высочество. Такова уж суровая доля войны. Вы когда-нибудь задумывались о том, какая доля собранной армии доходит до места сражения?

Я не задумывалась, и Юнгес тихонечко озвучил мне цифры.