Наставник (СИ) - Жигалов Александр

Людей было жаль.

Априори.

- Я б и не сунулся сюда. Отец велел, - Хальгрим откинулся на спинку стула, и тот заскрипел. – Нехорошо выйдет, если Гиту прибьют. Да и мне она, пусть дурная, а сестра. Кровь – не водица. Так что уж потерпите.

- Потерплю, - ответил Миха. – Посмотрю.

- И то верно. Воевать нам ни к чему. Ешь. Тощий больно. Прокляли? Может, маги? Эта вон, кошка блудливая. По глазам вижу, что блудливая. И вообще магам веры нет никакой. Вечно что-то мутят. Сестра сказала, что прошлый её травил. Скотина.

Миха вцепился зубами в кусок буженины, напоминая себе, что молчание – золото.

- Я мог бы тебя вызвать. На поединок. И прибить.

- Или я тебя.

- Вряд ли. Ты еще слаб. А ждать, когда силу наберешь, мне резона нету, - все-таки ему быстро надоели игры, и уже этим Хальгрим вызвал вяловатую, но симпатию. – Я дам тебе денег.

Симпатия умерла.

- И ты проведешь ритуал. Отпустишь мальчишку.

- Нет.

- Триста медведей. Это неплохая сумма для бродяги.

- Нет.

- И право остаться в моей дружине. Мне нужны сильные люди. Сильные и разумные, - Хальгрим поднялся. – Подумай. Только очень хорошо подумай.

Миха вздохнул и, подвинув поближе второй кусок, повторил:

- Нет.

- Ну и дурак, - как-то совершенно спокойно отозвался Хальгрим. – Тогда придется тебя убить.

- Попробуй.

Миха облизал пальцы и подумал, что почему-то не испугался. Это тоже было ненормально. Тот, прошлый Миха, не любил драк и всяческих их избегал.

Дикарь… дикарь потребовал вернуться к мясу. Раз уж их пока не убили. Перспективы – дело мутное. Мясо – конкретное. А Хальгим надолго остался за дверью.

Ждал, что Миха передумает?

Наверное, это было бы разумным. На редкость разумным. Избавиться от клятвы. Перепоручить и мальчишку, и замок этот, и весь средневековый бедлам человеку, который точно с ним справится. Но… Миха, кажется, и вправду был не в ладах с разумом.

- Ничего, - проворчал он, выпустив когти. – Как-нибудь разберемся.

Глава 10

Глава 10

Город ликовал, приветствуя новую Владычицу. И неспешно ступали белоснежные лошади, спины которых были украшены алыми попонами. В гривы заплели алые же ленты, ими украсили и помост. Поставленный на дюжину колес, тот был огромен.

Делали его в спешке, а потому под роскошными тканями, которыми помост убрали, скрывалось самое обыкновенное темное дерево. И Верховный не мог отделаться от мысли, что это – очередная ложь.

Нет, не восторг.

Люди выходили на улицы. Люди кидали под копыта лошадей цветы. Кричали и взывали к богам. Некоторые расписывали лица алыми красками, другие царапали кожу и тоже рисовали, но уже кровью.

Кружились танцовщицы.

Звенели струны.

Гудели рога.

Гремели медь и сталь. И воины стояли, не позволяя толпе приблизиться к помосту, на котором восседала та, что ныне была равна богам.

Помост был сделан в виде легендарной горы Цапель, с которой некогда боги спустились к людям. Гору выкрасили в желтый цвет, кое-где украсив пластинами настоящего золота. И уже на самую вершину её поставили трон. Девочка на нем, пусть убранная в самые роскошные одежды, казалась совсем крохотной.

Ненастоящей.

И Верховному было страшно. За нее вот, взирающую на людей, удивляющуюся этим людям в их радости, которая так походила на ярость. И за людей же, что ждали чуда.

Надеялись на чудо.

Собственное его место было за помостом, в паланкине, который несли крепкие храмовые рабы. Ради праздника их облачили в золотые одежды, украсив кожу алыми узорами. И Верховный сидел ровно, стараясь отрешиться от гула толпы.

От взглядов её.

К счастью, ныне смотрели не на него. Кто он такой, рядом с Богоподобной?

Мутило.

И слабость вновь вернулась, несмотря на усилия мага. Его настойки и эликсиры помогали, но ненадолго. Пусть так. Теперь, когда Верховный понял, что времени у него почти не осталось, он стал решительней.

Давно следовало бы…

- Слава! – взвизгнул кто-то совсем рядом, выбросив в воздух ленту из шелковых цветов. И та закружилась диковинной змеей.

Ему донесли, что почтенный Советник Инуа занемог.

Сколько он протянет? День или два? Он силен, крепок, но это его не спасет. А вот Кипактли случилось на змею наступить. Как только очутилась она в покоях? Рабы не доглядели. А целители не спасли. Да и то, есть ли спасение от яда пустынной гадюки?

Неисповедимы пути богов.

Даже если приходится помогать им. Главное, что поняли. Присмирели. И стихли те самые, опасные разговоры, которые заставляли Верховного переживать.

Небо и то унялось, перестало сбрасывать звезды, даруя слабую надежду, что все-то, виденное прежде, лишь предупреждение неразумным. Что внявши ему, мир спасется.

Что отступила беда.

Надолго ли?

Верховный откинулся на подушки и смочил губы губкой. Аромат розового масла мешался с тяжелым смрадом гниения. Рука заживала плохо. Плоть отторгала и мази, и масла, которые маг наносил ежедневно. Повязки приходилось менять часто, и это тоже причиняло боль. Но когда маг осторожно предложил маковое молоко, Верховный отказался.

Боль – хорошая цена за все, им сотворенное. Главное, чтобы не попросили больше.

Процессия пересекла весь город, чтобы, оказавшись за воротами его, повернуть по широкой дороге. Та вывела на дамбу. И Верховный с наслаждением вдохнул сырой воздух. Над темными водами гулял ветер, поднимая мелкие волны. Людей здесь почти не было, и потому движение ускорилось. Дорога поднималась, выше и выше, огибая стены города. И отсюда, издали, те казались белоснежными. Солнце выбелило камень. И Верховный смежил веки.

Что бы ни случилось с ним, город должен жить.

Где-то внизу сновали лодки. И люди в них тоже спешили приветствовать ту, что принесла надежду. Девочка, наверное, утомилось. Подобные церемонии и для взрослого человека сложны.

Но она справится.

Умное дитя.

Ласковое. Печальное тоже. Даже котята леопарда, поднесенные ей в дар кем-то из Советников, кто оказался в достаточной мере умен, чтобы все понять правильно, вызвали лишь слабую улыбку. Впрочем, к иным дарам она и вовсе осталась равнодушна.

Верховный откинулся на подушки, попытался как-то пристроить руку, чтобы болела меньше, а когда не вышло, вяло подумал, что, возможно, порой и зелье из макового молочка не так уж вредно. Тотчас устыдился собственных мыслей и заставил себя думать о деле.

От Нинуса давно уж не приходило вестей, и это доставляло некоторое беспокойство. Впрочем, стоило признать, что две Дарительницы Жизни – это слишком много для одного города.

Вернется дитя. И… что тогда?

Снова раскол.

Ссоры.

Совет, который не то, чтобы вовсе смирился, скорее притих, пытаясь понять, что будет дальше, с радостью воспрянет. И найдутся недовольные, которые заявят, что трон должен принадлежать законной дочери. И те, кто возразит, что обе дочери законны, раз уж приняты родом и в равной степени благословлены богами.

Верховный покачал головой.

Мысли эти давно уж не давали ему покоя, заставляя слабое сердце разрываться между долгом и долгом. И оттого радовало, только радовало это вот молчание.

В конце концов, мало ли что могло случиться?

И если так, то… возможно… неудобная проблема разрешиться сама собой?

Хорошо бы.

Праздничное шествие меж тем, пройдя по дамбе и выбравшись на дорогу Птиц, свернуло ко дворцу. Осталось уже немного. Солнце, взобравшись высоко, нещадно палило, изливая высочайшее благословение на смертных. Но вновь же подумалось, что неплохо бы, если бы это благословение было не столь интенсивным.

Но Верховный вновь потянулся к губке.

И приветственно помахал рукой людям, которые вновь обступили дорогу. Люди тоже были потны, пусть и надели лучшие одежды.

Скоро уже.

Вон, высится впереди белоснежная громадина дворца. И вновь величие его заставляет задуматься о собственной ничтожности. А еще о том, что скорее бы уж все завершилось.