Зачарованный лес - Диана Джонс

Теперь укрытие обзавелось стенами – из плетеных ивовых прутьев, обмазанных грязью. Самодельная лестница вела на крышу. Выглядела она довольно хлипкой и поскрипывала, но, вероятно, была крепче, чем казалась, поскольку Ям как раз взбирался по ней на своих больших пружинистых ногах, таща здоровенную связку тростника. Мордион уже был на крыше – закреплял там такие же связки поменьше.

– Вижу, вы все-таки решили сжульничать, – крикнула ему Энн.

– Разве что слегка, – откликнулся Мордион, – и только с котелками для еды.

– Чел нуждается в регулярном питании, – заявил Ям.

Энн слышала его с трудом, потому что Чел отшвырнул обгоревшую палку и бросился ей навстречу, по обыкновению учинив страшный шум.

– Энн, Энн, пойдем – посмотришь, что я пишу!

Девочка пошла за ним и доброжелательно взглянула на его работу. Бумага была белесо-коричневой – в такую обычно заворачивают рыбу с картошкой. На ней виднелись два ряда почеркушек, а под ними надпись: «Ям на крыши. У него леснеца». Выглядело довольно коряво, но читабельно.

– Очень хорошо, – одобрила Энн, ткнув пальцем в надпись. – Но вот эти два ряда вряд ли можно счесть буквами.

– Да, это буквы! – крикнул с крыши Мордион. – Он изучает хамитское и вселенское письмо, а также ваше, альбионское. На этом настаивает Ям – а он, скажу я вам, настоящий зануда.

– Взрослого нужно поддерживать в хорошей форме так же, как и ребенка, – вмешался Ям. – Мордион, эта вязанка разложена кое-как. Энн, если предоставить Мордиона самому себе, он будет просто сидеть и тосковать.

– Я не тоскую, – возразил Мордион, – но я люблю сидеть, когда лучи солнца падают мне на спину, и рыбачить. И думать, конечно же.

– Ты ленивый, – настаивал Ям, – и ты спишь.

Робот склонил голову к Энн. Под его пустым ртом пролегла складка, и Энн решила, что он улыбается.

– Нарисуй мне картинку, Энн! Нарисуй, как Мордион! – шумно потребовал Чел.

Мальчик перевернул лист бумаги. На другой стороне обнаружились рисунки Мордиона: красивая кошка с изящной головкой, преследующая мышь, довольно правдоподобная лошадь – лошади у Энн никогда не получались, – и еще более правдоподобное изображение дракона. Под каждым рисунком была подпись тремя разными алфавитами.

Энн прониклась большим уважением.

– Чел, боюсь, я не смогу так хорошо нарисовать, но я попытаюсь, если хочешь.

Мальчик хотел, и тогда девочка нарисовала для него корову, и слона, и Яма на лестнице – робот получился чересчур коренастым, но Челу он все равно понравился, – и подписала каждый рисунок по-английски. Рисуя, она слышала, как Ям говорил что-то вроде: «Тебе придется заново перевязать все это. Если связано плохо, дождь будет проникать внутрь», или: «Этот колышек стоит криво», или: «Ты должен взять свой нож и подровнять эти края». Похоже, Мордион ему не перечил. Энн только диву давалась, насколько счастливым и покорным он казался. Нет, Энн бы точно не стерпела, если бы ею так командовали.

Через час или около того Мордион внезапно спустился по лестнице и потянулся.

– Нужно доделать еще половину крыши, – сказал Ям.

Энн не могла взять в толк, как бесцветный голос робота мог звучать с таким упреком.

– Вот ты и доделывай, – ответил Мордион. – С меня пока что хватит. Я из плоти и крови, Ям. Мне нужно есть.

– Ну что ж, тогда подзаправься, – милостиво разрешил робот.

– Значит, иногда вы все-таки способны за себя постоять? – заметила Энн, когда Мордион подошел и стал помешивать в железном котелке.

Мужчина взглянул на нее исподлобья.

– Я сам виноват, – сказал он. – Спросил Яма, знает ли он, как построить дом.

– Но я бы не потерпела такого, даже будь он человеком! – воскликнула Энн. – Неужели у вас нет никакого самоуважения?

Мордион выпрямился, стоя над кипящим на огне котелком. В то мгновение Энн поняла, как это выглядит, когда человек в гневе нависает над окружающими. Она отшатнулась.

– Конечно, я… – начал Мордион, но тут же осекся и задумался (его сросшаяся бровь привычно изогнулась), как будто Энн спросила его о чем-то очень сложном.

– Я не уверен, – сказал он. – Хотите сказать, что мне нужно поучиться самоуважению?

– Э… ну… я бы не позволила машине так распоряжаться мной, – ответила Энн.

Мордион с этой своей помесью гнева и смирения так встревожил ее, что она взглянула на часы и обнаружила, что уже время обедать.

Но когда девочка попрощалась и уже одолела полпути по камням, ведущим к реке, ей пришло в голову, что Баннус тоже был машиной – машиной, которой она позволяла распоряжаться собой уже много дней. Чья бы корова мычала, а твоя молчала… Энн чуть было не повернула назад, чтобы извиниться, но мысль о том, как глупо она будет выглядеть, остановила ее.

3

Энн миновала трухлявое дерево с торчащим из дупла желтым пакетом от чипсов. Девочка не сомневалась, что с минуты на минуту окажется возле грязного ручейка, однако, приблизившись к воде, она обнаружила перед собой реку. Осторожно перебираясь с одного скользкого камня на другой, Энн заметила на противоположном берегу Яма – робот сидел на вершине утеса, подперев серебряный подбородок серебряной рукой и умудрившись принять скорбный вид. Карабкаясь по тропинке, которую протоптали Мордион и Чел, когда ходили на реку мыться, она успела заметить, что вид у Яма не только скорбный, но и помятый. Казалось, прошло уже несколько лет.

– Что случилось? – спросила у робота девочка.

Глаза Яма горестно блеснули.

– Это не то, чего я хотел, – отозвался он. – Это вопреки всему, что я советовал. Надлежащей процедурой было бы использование антибиотика.

Необычный звук, напоминающий трель, пронзительный и вибрирующий, послышался с другой стороны дома. Энн обежала дом – с тех пор как она была здесь в последний раз, пристроили еще одну комнату – и зашла в закуток возле очага, где обнаружила Мордиона и Чела. Они сидели друг напротив друга в окружении маленьких глиняных горшков и начертанных на пыльной земле линий. Звук доносился из похожих на флейты инструментов, в которые они оба дудели. Это были белые трубки с зазубренными круглыми отверстиями. Казалось, они сделаны из кости. Борода Мордиона отросла на несколько дюймов, а волосы, как и у Чела доходившие до плеч, были явно подстрижены. Мальчику с виду было лет двенадцать. Перемены настолько отвечали ожиданиям Энн, что она даже не сразу об этом задумалась. Девочка попросту зажала уши, чтобы не слышать ужасного дребезжания труб.

Заметив, что Энн приближается, Чел поприветствовал ее дружеским взглядом, сделав паузу между двумя пронзительными нотами. Один его глаз стал меньше другого, сильно покраснел и слезился. Девочка не знала точно, ожидала она этого или нет. И вдруг почувствовала на себе взгляд глубоких светлых глаз Мордиона. В следующую секунду Энн невольно увернулась от непонятного прозрачного вихря – какой-то пупырышек в космосе.

– Если Ям послал вас, чтобы помешать нам, – сказал вихрящийся пупырышек голосом Мордиона, – пожалуйста, не делайте этого.

– Я… я и не собиралась, – сказала Энн.

– Тогда просто минут пять постойте спокойно, – сказало прозрачное пятно.

– Ладно, – согласилась девочка.

При этом Мордион ни на секунду не переставал играть на своей трубе, и Чел тоже. Энн стояла, прислонившись к шаткой стене пристройки, глядя на все это с интересом, завистью и смутной тоской. Это была как раз та часть образования Чела, к которой она очень хотела бы приобщиться. Она следила, как еще одно вихрящееся, прозрачное пятно возникло между двумя визжащими флейтами. Оно было длинным и тонким, вроде расплывчатой восьмерки. Когда эта фигура приняла окончательную форму, Мордион и Чел наклонили к ней свои трубы. Оба дули изо всех сил, аккуратно направляя ее к одному из маленьких глиняных горшков, над которым восьмерка повисла, продолжая вихриться. «Как будто они заклинают невидимую змею!» – думала Энн, а трубы тем временем направили кружащуюся фигуру к следующему горшку, а затем к другому. В итоге фигура побывала над каждым горшочком в кругу. Мордион и Чел откинулись, сидя на пятках, и теперь дудели совсем легонько, а больше наблюдали и ждали. Кружащаяся фигура на мгновение зависла, а потом целенаправленно рванулась к одному из горшочков. Энн не могла определить точно, что произошло в тот момент, но внезапно кружащаяся фигура исчезла, а выбранный ею горшочек каким-то образом оказался стоящим отдельно от других.

Мордион положил свою трубу:

– Значит, вот этот.

Он поднял горшочек и аккуратно смазал больной глаз Чела жидкой зеленоватой смесью из горшочка.

– Моргни, чтобы она попала в глаз, – посоветовал он Челу, – если не слишком щиплет.

– Нет, нормально, – сказал Чел, энергично моргая. – Мне уже легче.

– Значит, заклинание сработало, – объявил Мордион. – Хорошо. Спасибо, Энн, за ваше терпение.

Девочка решилась оторваться от стены и подойти к очагу.