Кладоискатели - Вашингтон Ирвинг

— Убийцы! — невольно вырвалось из уст Сэма. Вся шайка всполошилась, и, взглянув наверх, они увидели над собой круглую черную голову негра; глаза почти вылезли из орбит, белые зубы стучали, и все лицо лоснилось от холодного пота.

— Мы обнаружены! — вскричал один.

— Смерть ему! — закричал второй.

Сэм слышал щелканье взводимого курка, но не стал дожидаться выстрела. Он карабкался по скалам и камням, пробирался сквозь кусты и колючки, скатывался со склонов, как еж, взлетал на другие, как барс. И куда бы он ни бросался, везде он слышал за собою погоню. Наконец он достиг скалистой гряды, что тянется параллельно реке; один из красных колпаков несся за ним по пятам. На его пути выросла крутая, точно стена, скала; казалось, что ему отрезан путь к дальнейшему бегству, но вдруг он заметил крепкую, похожую на веревку, лозу дикого винограда, свешивавшуюся сверху до половины скалы. Он подпрыгнул с силой отчаяния, обеими руками схватил ее и, будучи молод и ловок, ухитрился взобраться на вершину скалы. Он стоял, явственно выделяясь на фоне ночного неба; красный колпак взвел курок своего пистолета и выстрелил. Пуля просвистела у самой головы Сэма. В это роковое мгновение, как нередко бывает в подобных случаях, его осенила счастливая мысль: он пронзительно закричал, бросился навзничь и столкнул обломок скалы, который с громким всплеском свалился в воду.

— Ну его, с ним покончено! — сказал красный колпак двум или трем своим сотоварищам, когда они, запыхавшись, подбежали к нему. — Болтать ему уже не придется, разве что с рыбами здешней реки!

Его преследователи повернули обратно и пошли к остальным сообщникам. Сэм, бесшумно соскользнув со скалы, добрался до своего челнока, отвязал его и отдался на полю течения, которое мчалось тут с такой же стремительностью, как у запруды близ мельницы; его быстро отнесло прочь. Но не скоро снова отважился он взяться за весла. Гребя изо всех сил, стрелою пустил он свой челнок через Врата Дьявола, нисколько не помышляя об опасностях Горшка, Сковороды пли даже Свиного Зада, и почувствовал себя в безопасности, лишь благополучно умостившись в своей постели на чердаке старой фермы Сюйдемов.

Тут достопочтенный Пичи Прау замолк, чтобы перевести дух и отхлебнуть глоточек-другой из непременной в подобных случаях пивной кружки, что стояла наготове у его локтя. Его слушатели так и остались с разинутыми до ушей ртами и вытянутыми в его сторону шеями, напоминая собою выводок ласточкиных птенцов, дожидающихся добавочного кусочка.

— И это все? — вскричал отставной офицер.

— Да, все, что относится к этой истории, — ответил Пичи Прау.

— И Сэм так-таки не узнал, что же зарыли красные колпаки? — полюбопытствовал Вольферт, которому всюду мерещились слитки золота и груды дублонов. — Насколько я знаю, нет, — сказал Пичи. — Он не мог оставить работу на ферме, и, говоря по правде, у него не было особенного желания попасть еще раз о такую же передрягу, как тогда среди скал. Кроме того, разве легкое дело разыскать место могилы, если при дневном свете все становится совершенно другим. И, наконец, что проку искать мертвое тело, раз не было ни малейшей надежды, что убийцы запляшут на виселице.

— Так-то так, но уверены ли вы, что там действительно был покойник? — заметил Вольферт.

— Конечно! — торжественно воскликнул Пичи Прау. — Разве он не бродит в этих местах и посейчас?

— Бродит! — воскликнули одновременно несколько голосов. Все еще шире разинули рты н еще теснее сдвинули стулья.

— Разумеется, бродит, — повторил Пичи. — Неужели никто среди вас не слышал о том, кого прозвали Папаша Красный Колпак и кого можно увидеть на сгоревшей ферме в лесу, что на берегу Саунда, по соседству с Вратами Дьявола?

— Я слышал кое-что по этому поводу, но всегда полагал, что это не более как старушечьи басни.

— Басни это иль нет, — сказал Пичи Прау, — а только ферма стоит у того самого места. Она покинута с незапамятных пор, расположена в наиболее глухом углу у реки, и все-таки тем, кто рыбачит поблизости, нередко доводилось слышать там какие-то странные звуки; и в лесу по ночам они видели также какой-то не менее странный свет, и еще доводилось им видеть, как в окне фермы показывался старик, на котором был красный колпак, и люди считают, что это дух зарытого здесь покойника. В этом доме как-то давным-давно заночевали трое солдат. Они обшарили его сверху донизу и наткнулись в погребе на старика — на нем также был красный колпак, — который восседал на бочонке с сидром, и в одной руке у него был кувшин, а в другой — добрый кубок. Он предложил солдатам отведать сидра из этого кубка, но едва один из них поднес кубок к губам, как — пых! — вспышка яркого пламени озарила погреб, и на несколько минут все три солдата ослепли, а когда их глаза, наконец, снова сделались зрячими, они обнаружили, что и кувшин, и кубок, и Папаша Красный Колпак — все, все сгинуло, и не осталось ничего, кроме пустого бочонка от сидра.

Тут офицер на половинном окладе, который успел основательно захмелеть и которого неудержимо клонило ко сну — он клевал носом над своим бренди, и его единственный глаз наполовину потух, — встрепенулся и неожиданно вспыхнул, как вспыхивает порою угасающий фитиль ночника.

— Чепуха! — воскликнул он, едва Пичи кончил рассказывать.

— Пусть так: я и сам не поручусь, что это — бесспорная правда, — отпарировал Пичи Прау, — хотя всему свету известно, что с этим домом и прилегающим к нему земельным участком и впрямь творится что-то неладное; что же касается рассказа Сэма-Грязнухи, то я верю ему не меньше, как если бы это произошло лично со мной.

Присутствующие до того увлеклись беседою, что начисто забыли о разбушевавшихся на дворе стихиях; как вдруг страшный удар грома заставил вздрогнуть их всех; сразу же вслед за ним раздался ужасающий грохот, потрясший дом до самого основания. Все повскакали с мест, вообразив, что это — подземный толчок или что вот-вот явится сюда Папаша Красный Колпак со всеми своими загробными ужасами. С минуту они напряженно прислушивались, но слышалось только, как дождь хлещет в окна и как ветер завывает между деревьями. Вскоре, впрочем, все разъяснилось: в дверь просунулась голова старого плешивого негра; белки его вытаращенных глаз резко выделялись на черном как смоль лице, которое было мокро от дождя и лоснилось и блестело, точно бутылка. На малопонятном ломаном языке он сообщил, что в кухонную трубу ударила молния.

На мгновение буря затихла; она налетала теперь яростными порывами, и в промежутках между ними воцарялась зловещая тишина. Во время одной из пауз неожиданно грянул мушкетный выстрел, и немного спустя со стороны берега донесся протяжный, похожий на вой, окрик. Все кинулись к окнам. Снова прогремел выстрел, снова донесся протяжный окрик, смешавшийся с диким завыванием налетевшего шквала, и казалось, что он подымается из водной пучины, потому что, хотя непрерывные вспышки молнии и озаряли берег мерцающим призрачным светом, все же никого не было видно.