Тысяча и один призрак - Александр Дюма

Я позвонил – слуга явился, но он не мог войти, так как я заперся изнутри. Пришлось пойти к двери и отпереть ее. Я стал говорить ему о черной кошке с огненными глазами, но мы напрасно искали ее всюду – она исчезла.

Больше я об этом не думал. Прошел вечер, ночь, наступил новый день, и вот опять пробило шесть часов. Сейчас же я услышал шорох за собою и увидел ту же кошку.

На этот раз она прыгнула мне на колени. Я не питаю никаких антипатий к кошкам, но все-таки эта фамильярность произвела на меня неприятное впечатление. Я согнал ее с колен. Но едва она оказалась на земле, как сейчас же снова прыгнула ко мне. Я оттолкнул ее – никакого эффекта, как и в первый раз. Тогда я встал и прошелся по комнате, а кошка шла за мною шаг в шаг; раздраженный этой навязчивостью, я позвонил, как накануне. Слуга вошел – кошка проскользнула под кровать и там исчезла, мы искали ее напрасно.

Я вышел вечером. Побывал у двух или трех друзей, а когда вернулся домой, стал тихонько подниматься по лестнице, чтобы не натолкнуться на что-либо: ведь у меня не было свечи. Дойдя до последней ступеньки, я услышал голос слуги, говорившего с горничной моей жены.

Услышав свое имя, я прислушался к тому, что он говорил. Он рассказал о том, что произошло накануне и в тот день, а потом прибавил:

– Вероятно, наш господин сходит с ума. Никакой черной кошки с огненными глазами не было в комнате – это так же верно, как то, что ее нет и у меня.

Слова эти меня испугали. Одно из двух: или кошка была реальностью, или это было обманчивое видение; если это реальность, то я нахожусь под давлением сверхъестественного; если это ложное, если я вижу то, что не существует, как говорит мой слуга, то я схожу с ума.

Вы можете угадать, мой милый друг, с каким нетерпением, смешанным со страхом, я ждал на другой день шести часов. Под предлогом уборки я удержал слугу, и, когда пробило шесть часов, он был в моем кабинете. С последним ударом часов я услышал шорох и увидел мою кошку. Она села рядом со мною.

Сначала я сидел молча, рассчитывая, что слуга увидит кошку и первый о ней заговорит. Но он ходил взад-вперед по комнате и, по-видимому, ничего не видел.

Я воспользовался тем моментом, когда он находился в таком положении, что для исполнения моего приказания должен был почти наступить на кошку.

– Поставьте звонок на мой стол, Джон, – сказал я.

Чтобы взять звонок, который стоял на камине, Джону неминуемо пришлось бы наступить на кошку.

Он пошел, но в тот момент, когда занес ногу над кошкой, та прыгнула мне на колени.

Джон не видел ее или, по крайней мере, так казалось.

Признаюсь, что холодный пот выступил у меня на лбу, и услышанные мною накануне слова: «Вероятно, наш господин сходит с ума!» – пришли мне на память во всем их ужасном значении.

– Джон, – сказал я, – вы ничего не видите у меня на коленях?

Джон посмотрел на меня. Потом с видом человека, принявшего определенное решение, сказал:

– Да, сударь, я вижу кошку.

Я вздохнул, взял кошку и сказал ему:

– В таком случае возьмите ее и выбросите, пожалуйста.

Он протянул руки – я подал ему животное; затем он по моему знаку вышел.

В течение десяти минут я с некоторым беспокойством оглядывался кругом, но, не замечая ничего подозрительного, решил посмотреть, что же Джон сделал с кошкой.

Я вышел из комнаты, чтобы расспросить об этом, и, переступив порог гостиной, услышал хохот из уборной моей жены. Я подошел тихонько на цыпочках и услышал голос Джона:

– Милая моя, господин не сходит, а уже сошел с ума. Его сумасшествие состоит в том, что он видит черную кошку с огненными глазами, – говорил он горничной. – Сегодня вечером он спросил меня, вижу ли я кошку у него на коленях.

– А ты что ответил? – полюбопытствовала горничная.

– Черт побери! Я ответил, что вижу ее, – сказал Джон. – Я не хотел противоречить бедняге, и вот угадай, что он сделал?

– Как же я могу угадать?

– Ну вот! Он взял воображаемую кошку с колен, положил мне ее на руки, сказал: «Унеси, унеси!» – и я ловко унес кошку. Он остался доволен.

– Но раз ты унес кошку, значит, она была?

– Какая там кошка! Кошка существовала только в его воображении. Но зачем говорить ему правду? Он бы меня выгнал. Ну нет! Мне здесь хорошо, я остаюсь. Он мне платит двадцать пять фунтов, чтобы я видел кошку, и я ее вижу. Пусть даст тридцать фунтов, и я увижу двух!

У меня не хватило мужества слушать дальше. Я вздохнул и вошел в мою комнату. Она была пуста.

На другой день, в шесть часов, кошка, по обыкновению, оказалась около меня и исчезла только назавтра.

– Что же вам сказать, мой друг, – продолжал больной. – В течение месяца видение появлялось каждый вечер, и я привык к нему. Но на тридцатый день после казни, когда часы пробили шесть раз, кошка не явилась.

Я посчитал было, что избавился от нее, и от радости не спал. Весь день я волновался в ожидании рокового часа, а с пяти до шести глаз не сводил с часовой стрелки. Наконец стрелка дошла до двенадцати – раздался один удар, два, три, четыре, пять, шесть…

На шестом ударе дверь отворилась, – сказал несчастный, – и вошел курьер в ливрее, как будто он находился на службе у лорда-лейтенанта Шотландии.

Первая мысль, пришедшая мне в голову, была, что лорд-лейтенант прислал мне письмо, и я протянул руку к незнакомцу. Но он не обратил никакого внимания на мой жест и стал за моим зеркалом.

Мне не надо было оборачиваться, чтобы видеть его: против меня было зеркало.

Я встал и прошелся; он шел позади, в нескольких шагах от меня. Я подошел к столу и позвонил. Вошел слуга, он не видел курьера, как, впрочем, и кошки.

Я отослал его, остался со странным визитером наедине и смог внимательнее рассмотреть его. Он был в придворном платье, со шпагой, жилет с шитьем, волосы в сетке, шляпа под мышкой.

В десять часов я лег спать; он, в свою очередь, чтобы лучше провести ночь, уселся в кресло напротив моей кровати. Я отвернулся к стене, но уснуть не смог. Курьер также не спал.

Наконец первые лучи солнца начали пробиваться в комнату через щели жалюзи. Я повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на своего визитера, – кресло было пусто. Как оказалось, я освободился от него до вечера.

Вечером было назначено собрание у главного церковного комиссара. Под предлогом, что мне необходимо приготовить выходной костюм, в шесть часов без пяти минут я позвал слугу и попросил его запереть дверь на засов. Он исполнил мою просьбу.

При последнем, шестом ударе часов я устремил взор на дверь – она открылась, курьер вошел.

Я сейчас же направился к двери – она была заперта; засовы не были выдвинуты из скобки. Я обернулся: курьер стоял за моим креслом, а Джон ходил взад-вперед по комнате, ничего не замечая.