Православная педагогика. Сборник статей. Выпуски 1-3 - Интернет-издание Вэб-Центра «Омега» Москва 2000

Нам казалось (и многим так продолжает казаться): мы все православные — у нас все будет хорошо — мы победим. Но реальность оказалась несколько другой. Прежде всего — дисциплина. По прошествии некоторого времени оказалось, что наши православные дети совершенно не умеют себя вести. Более того, когда с нашими друзьями оказываешься в музее, на экскурсии, в общественном месте, ведут они себя не просто плохо, а так, что выделяются своим диким поведением по сравнению с детьми не православными. То же и на уроках — стало возможно то, что в обычной государственной школе было совершенно недопустимо. Дети не обращают внимания на педагога, не здороваются со старшими, ходят по классу во время урока и т. д. Учителя, которые в школе не работали, не в состоянии наладить дисциплину во время урока. Тем более что все учителя страшно боялись таких непопулярных «советских методов» как «2», запись в дневник, вызов родителей и т. д.

Дисциплина подрывалась еще тем, что наши православные родители, когда хотели — ребенка приводили, когда не хотели — оставляли дома или, что еще лучше, в храм ходили вместо уроков — по их мнению, это важнее, и тому подобные вещи.

Мы сначала не поняли, в чем дело, почему так происходит — совершенно обратный эффект. Но если мы будем внимательны сами к себе, все прояснится. Оказалось, что принцип семейственности был воспринят не в смысле особенной ответственности и духовного родства, а в смысле панибратской вседозволенности, и воспринят так в основном со стороны родителей. Вообще я сейчас коснусь очень важной проблемы, которая касается современного состояния приходской жизни в нашей Церкви и которая определяет очень и очень многие проблемы в нашем так называемом церковном возрождении. Советская эпоха совершила в церковном сознании очень сильный переворот, и коммунистическая формулировка, что Церковь существует для «отправления религиозных потребностей», прочно вошла в сознание советского и постсоветского человека. Давайте посмотрим, проверим себя — зачем мы ходим в Церковь, зачем мы причащаемся, молимся, исповедуемся? В чем для нас заключается духовная жизнь? И если мы будем честны, то в большинстве случаев окажется, что ходим мы только для себя, т. е. чтобы у Церкви получить, взять, унести, устроить свою жизнь. И чаще всего нам нет серьезного дела до тех, кто молится рядом с нами, т. к. молитва — это тоже наше личное дело. Мы пришли в Церковь получить, Церковь должна нам дать. Все очень просто — для нас обычно так складывается духовная жизнь. И так и все существует для нас: и община, которая должна о нас заботиться, и духовник, который обязан нас окормлять, и гимназия, которая должна решать все наши семейные проблемы. А на самом деле все наоборот — это мы должны идти в Церковь, чтобы отдать себя Богу и ближним, это в нас нуждается приход, это мы «живые камни», без которых не может строиться здание Церкви. Это очень большая проблема, которую всем решать. Это наш общий очень низкий церковный уровень — духовное потребительство, которое прежде всех других проблем тормозит духовное строительство нашей Церкви. Вот обычная картина, которую приходится наблюдать в храме. Приходит семья в храм с детьми и сразу старается отойти от детей подальше. Дети бегают по храму, мешают всем, толкаются, а родители благоговейно замерли в молитве, ничего не видят и не слышат — им нет никакого дела до того, что другие не могут молиться из-за их детей. Им все равно — они пришли получить, и они «свое» возьмут. И дети, которые веселились во время службы, толкались, выбегали, совершенно не молились, бездумно причащаются, причащаются часто — считается, что от этого дети вырастут настоящими христианами. Потом эти дети приходят в православные гимназии и ведут себя так, как они ведут себя в храме, ведь гимназия (это наш принцип!) — продолжение церковной жизни. И родители недоумевают, почему к ним претензии — ведь мы же все свои, почему никто не хочет понять их проблем, они же со всей душой решили переложить свои проблемы на хрупкие плечи только что образованной православной гимназии, которая еще должна хоть что-нибудь заплатить за работу преподавателям.

Дети воспринимают школу как место, куда их поместили, чтобы избавить от всех проблем, в том числе от учебы. Приходится преодолевать у детей и, конечно, у родителей странный «православный» принцип, что для ребенка главное — читать по-церковно-славянски и знать гласы, а что более того — «от лукавого». И когда приходится исключать за неуспеваемость, родители и дети возмущаются: «Как? Нам придется идти в эту „ужасную государственную школу“? Где мы погибнем, где над нашими детьми будут издеваться?» — такая вот спекуляция. На самом деле в государственной школе многие наши дети проявили бы себя гораздо лучше, чем в православной, более ответственно и дисциплинированно.

С еще более опасной ситуацией мы столкнулись на уроках Закона Божия. К нашему удивлению и тревоге, мы стали обнаруживать сильное охлаждение и равнодушие наших детей к вероучительным предметам и молитве. Молитва перед уроком, перед едой стала превращаться в кощунственную скороговорку. На уроках по Закону Божию — отсутствие страха Божия, дети стали красоваться друг перед другом бесстрашием и кощунством, т. е. опять совсем противоположный эффект. И это дети из церковных семей. Это очень опасное явление, которое происходит во многих православных школах. Оказалось, что мы в своих концепциях и принципах забыли об очень важных вещах. Мы думали, что духовная жизнь наших детей складывается дома и в храме. Наше дело их направить в Законе Божием, дать им знания Священной истории и духовных законов. Но наши дети стали воспринимать эти духовные дисциплины, не прилагая никакого духовного труда, внешне, на интеллектуальном уровне, минуя душу и сердце (10 лет назад за такие занятия многие заплатили бы и лишением работы, и отчислением из института и школы, а может быть, и тюрьмой). А теперь это слишком легко дается. И то духовное богатство, которое мы имеем благодаря крови мучеников и подвигу преподобных, наши дети получают с удивительной легкостью и безответственностью. Они могут подробно объяснить чинопоследование богослужения, растолковать Символ веры, много рассуждать на евангельские темы, но в реальной жизни они совсем другие, живут другим. Получается какая-то брешь между церковной молитвой, причащением и тем, что реально наполняет их жизнь. Получается опять, что когда они учились в государственных школах, им приходилось реально отвечать за свое христианство, бороться за него. В среде, далекой от церкви и часто враждебной, дети проявляли себя христианами, а в православной школе, среди таких же детей, они, с одной стороны, чувствуют себя «избранным стадом», превозносятся, а, с другой стороны, — красуются друг перед другом отсутствием благоговения и бесстрашием. Я хочу оговориться, не подумайте, что в православной гимназии собрались самые злочестивые и бесчинные дети, которые только и делают, что нарушают дисциплину и богохульствуют. Я сейчас говорю о тех росточках, о тех «цветах зла», которые неожиданно для нас стали вдруг проявляться, о тех тенденциях, которые могут проявиться, если их не увидеть сразу и не искоренить. Что же делать в подобной ситуации? Оказалось, что мы лишили детей очень важной области жизни — душевной.

Мы пытаемся научить детей реализовывать себя в области интеллектуальной — это учеба, языки, кружки, т. д. Они это воспринимают в меру своих способностей: кто-то лучше, кто-то хуже; в области духовной — Закон Божий, молитва, храм; к духовной жизни дети пока еще не способны в той степени, в которой мы от них ожидаем. Духовная жизнь — это делание их зрелости и нашей духовной зрелости — мера возраста Христова. А ступенька к жизни духовной — правильно устроенная жизнь души. Правильное душевное устроение приведет к устойчивой, трезвенной и жертвенной духовной жизни. Детям нужны реальные общие, интересные дела, в которых бы они могли проявить себя, хотя бы пока еще просто как настоящие люди, которые не предадут товарища, помогут другу, простят обиды; дела, которые научат их дружить и дорожить друг другом. Это, конечно, паломничества и походы — такие, в которых детям надо будет что-нибудь преодолеть; это может быть школьный театр; в нашей гимназии мы стали издавать журнал «Гимназист», и, что еще очень важно, это участие детей в храмовом богослужении. В нашем приходском храме суббота — это день, когда в храме на клиросе поют дети, дети читают, готовят богослужение, звонят на колокольне. Они чувствуют свою ответственность за храм и службу и молятся по-настоящему.

Проблем и неожиданностей будет еще, наверно, очень много, я затронул немногие.

Мне кажется, что для Церкви создание своей православной школы — это самая главная проблема после проблемы создания приходской жизни. И те приходы, которые собираются создавать такие школы, берут на себя очень тяжелый крест. Сейчас в России всего-то приблизительно 60 православных школ, по уровню очень разных, и тенденции к росту их нет. Это действительно очень трудное дело и, конечно, горько и обидно, что до нас нет практически дела со стороны наших епископов, что Архиерейский собор, который рассматривал вопросы образования, ограничился только проблемами духовных школ. Православными школами никто не занимается, кроме государственных учреждений образования — мы с ними гораздо теснее связаны и зависим от них и материально, и законодательно, а отдел Религиозного образования даже связи не наладил между православными школами Москвы. Материально — мы нищие. Поэтому те приходы, которые думают о будущем Церкви, которые, несмотря ни на что, в своих приходских помещениях создают школу, а не магазин, — они по-настоящему служат Церкви и созидают ее. Это подвиг сейчас — спасти наших детей. И создание нашей церковной школы — это дело не частное, а общецерковное.