Мистер Несовершенство - Галина Валентиновна Чередий

Я бездумно кинулась к нему и просто повисла на шее, целуя колючий подбородок.

— Скажи, ты считаешь меня безупречной? — сквозь всхлипы спросила его.

— Какой? — Мангуст резко осип и рвано сглотнул, при этом нахально стиснув ладонями обе мои ягодицы. — Детка, ты охуенная, но безупречная — это как-то чересчур для меня.

Глава 10

— Как ты нашел меня? То есть я ужасно рада, не подумай, что нет, но, в самом деле, как? — затараторила я, прижимаясь губами к его колючей щеке и прикрывая глаза от совершенно необыкновенного удовольствия.

— Тш-ш-ш! Тормозни, принцесса, я первый спросил! — строго нахмурился Мангуст, отклонившись и уставившись в мое зареванное лицо. — Я хочу знать, какая мразь заставила тебя плакать.

Он провел большими пальцами по еще не просохшим соленым полоскам, вглядываясь в глаза с тревогой, от которой в моей груди появилось ощущение чего-то пушистого, теплого, необычайно комфортного, что ли, как если бы это было не чем-то извне, а мое, родное, не взявшееся из воздуха.

— По большему счету меня заставила плакать собственная недальновидность и степень разочарования, что происходят из моей же дурацкой наивности, привычки идеализировать окружающих и додумывать им несуществующие хорошие черты характера и все такое прочее. Поэтому, когда я сталкиваюсь с тем, что люди совсем не такие, какими я их себе представляла, случается вот такое. Мари говорит, что меня жизнь ничему не учит, и я все равно не способна начать видеть окружающих такими, какие они есть, а не придумывать им ореол глубоко скрываемых…

— Та-а-ак! Стопэ! — почти рявкнул мой неожиданный гость. — Кончай мне вот это вот… Просто пара слов, гребаное имя — кто тебя обидел?!

— Мой бывший муж, Томас, но он не обидел, наоборот, вроде как хотел осуществить мою же мечту, чтобы вернуть нас, но таким чудовищным образом…

— Цыц! — прикрикнул на меня Мангуст и, подхватив под ягодицы поудобнее, развернулся и поднялся на пару ступенек, чтобы вжать спиной в широкий столб навеса веранды. — Единственное ценное, что я услышал, — мудатомас уже бывший. А значит, я могу тебя поцеловать. Хотя я бы это в любом случае сделал, пох мне на него.

— Алеена, милочка, у тебя все в порядке? — раздался предельно возмущенный скрипучий голос миссис Ставрос, что будто из ниоткуда появилась на моей лужайке, лишив меня уже почти состоявшегося прикосновения губ великолепного мужчины, и метавшая в его спину молнии праведного осуждения. — Может, мне полицию вызвать? Я мигом!

Она действительно потрясала сотовым, как Георгий Победоносец, готовый поразить страшного змия-искусителя копьем.

— Все просто замечательно! — торопливо ответила я, с сожалением сползая по мускулистому телу Мангуста вниз и выглядывая из-за его плеча. — Просто ко мне зашел друг, немножечко неожиданно, но я очень-очень рада его видеть.

— На отправить меня во френд-зону даже не рассчитывай, — процедил парень. — Старая ка… леди уже пару часов пялилась на меня из-за своих занавесок, думая, что я не замечаю, — и, оскалившись в почти устрашающе широкой улыбке, он обернулся к этой сторожевой башне местного спокойствия: — Добрый день, мэм! Как поживаете?

Фыркнув что-то явно недружелюбное и окатив нас напоследок еще одним осуждающим взглядом, миссис Ставрос удалилась, раскачивая своими туго завитыми седыми кудрями. И едва она скрылась за углом, Мангуст крутанул меня на месте, схватив за бедра, и стал настойчиво толкать к двери.

— Давай, принцесса, открывай уже и запускай нас внутрь, или мой член засветится на весь ваш благопристойный райончик, когда порвет джинсы прямо на твоем крыльце. А это случится реально скоро, — пригрозил он, начав тереться выпуклой твердостью об меня сзади, пока я трясущейся рукой пыталась попасть в замочную скважину.

Наконец замок поддался, и мы буквально ввалились в дом, сопровождаемые резким скрипом давно не смазанных петель.

— Да, и будем знакомы: меня зовут Рик, — проворчал мой самоприглашенный гость, снова поворачивая меня к себе и начиная торопливо расстегивать блузку у меня на груди, но стоило мне попробовать ему помочь, и он раздраженно зашипел, совсем не любезно отпихивая мои руки: — Тихо, тут идет пиздец какая жизненно-важная проверка! Не вмешивайся в чистоту эксперимента!

Распахнув полы побежденного предмета одежды, он так же бесцеремонно и глядя сосредоточенно, как если бы занимался действительно чем-то предельно серьезным и значимым, расстегнул мой бюстгальтер и, заурчав как-то по-звериному, обхватил мои не слишком щедрые округлости ладонями, как чашами, нежно сдвигая вместе, и уткнулся в них лицом, изливая в созданную им же глубокую ложбинку нечто восхищенно-непристойное без единого цензурного слова, постанывая и глубоко вдыхая. Постояв так с минуту, парень отстранился, чуть потер напоследок мои соски, заставив всхлипнуть от лавины жара во всем теле от этой легчайшей манипуляции, и опустил руки, выпрямляясь во весь рост передо мной.

— А теперь потрогай меня уже, как делала в прошлый раз, а то у меня крыша съедет.

Я не слишком хорошо помнила, каким таким особенным образом трогала его, и на несколько секунд замешкалась, силясь припомнить свои действия, но Рик нахмурился почти гневно, толкая меня бедрами к стене и прижимаясь, и издал потрясающий звук, такой нетерпеливый, требовательный и умоляющий одновременно, что мои руки взлетели сами собой, ложась ему на грудь и шею в стремлении уловить эту низкую волшебную вибрацию, продлить ее. Веки Мангуста чуть опустились, сквозь густые ресницы меня обожгло его голодом, провоцируя на пробуждение мой собственный. Скулы его обострились еще больше, нижняя челюсть напряглась, чуть выдвигая вперед подбородок, наполняя меня восхищением перед его экзотичной красотой на грани потрясения.

Господи, что это за линия его хмурящихся бровей с поблескивающим серебром пирсинга! Просто невероятно! Нос ровный, крупный, с такими подвижными, «говорящими» каждым изменением очертания ноздрями. Разрез глаз, с самую малость опущенными уголками, как будто он все время немного щурится. И эта радужка — непередаваемая палитра спелой, темной, едва ли не черной вишни и еще более темного шоколада, сменяющие друг друга в зависимости от освещения. Я бы сначала так и рисовала его — частями. Лоб, с собравшимися сейчас морщинками. Склон плеча, с выступающей ключицей, которую мне хочется отчего-то прикусить. Предплечье, крепкое, широкое с негустыми черными волосками и выпуклыми венами.

— Ох, бля-я-я, да-а-а, — протянул Рик, подаваясь навстречу моим пальцам, как помешанный на поглаживаниях кот. — Да, вот так, трогай меня так и смотри, будто я охеренный… у меня от этого аж яйца каменеют, спустить в штаны готов… Сука, какой же кайф, когда ты просто вот так смотришь.

— Как же я смотрю? — удивилась я, набравшись смелости и потянув его