Тайна профессора Макшеева - Николай Автократов

Пальто разных оттенков, меховые воротники, шапки, платки, шинели, шляпы, полушубки… поднимались и спускались.

Ваня взглянул вниз и… почти у конца лестницы соседнего эскалатора заметил знакомую широкую фигуру в коричневом драповом пальто и шляпе.

У него дух захватило. Он бросился вперед, расталкивая толпу. Ваня не мог оторвать взгляда от драпового пальто. «Он!.. самый!.. Он сядет в поезд раньше меня… Что же делать? Что же делать?»

Эскалатор между тем продолжал спокойное движение. Тут Ваня увидел слева у борта запломбированную ручку для экстренной остановки движения. Только одно мгновение он колебался. Затем быстро перегнулся через перила, резким движением сорвал пломбу и повернул рукоятку. Соседний эскалатор сразу остановился. Со всех сторон послышались возгласы негодования и протеста.

«Что за хулиганство! Это черт знает что такое! Зачем вы остановили эскалатор? Задержать его за хулиганство!»

Ваня старался сделать вид, будто это к нему не относится.

— Вы, молодой человек, не того? — спросил его сосед в меховом пальто, очках и с портфелем в руках, постучав себя по лбу, — у вас тут все в порядке?

Ваня схватил его за рукав.

— Так надо, уверяю вас… это необходимо. Не кричите, умоляю вас… тише! Я вовсе не хулиган.

В лице и словах Вани было что‑то настолько убедительное, что все кругом замолчали. Спуск продолжался, и Ваня отвернулся к стене, чувствуя, что движется мимо человека, которого он выслеживает.

Ваня быстро пошел вперед и притаился в толпе возле колонны, каждое мгновение ожидая появления великана в коричневом пальто. Но прошло с полминуты, а тот не доказывался. Ваня оставил свой наблюдательный пост и взглянул на эскалаторы — там его не было. Эскалаторы работали полным ходом, поднимая одних и опуская других, но никого похожего на неизвестного в коричневом пальто не было. Ваня поднялся вверх, опять спустился, обежал станцию, всюду всматриваясь в толпу пассажиров… неизвестный как сквозь землю провалился. Ваня был в отчаянии.

«Упустил, упустил из‑под носа. Ах, что я наделал?! Неловко, как мальчишка, открыл этому бандиту, что за ним следят. Теперь он уже больше не попадется. Он, конечно, сумеет скрыться. Пропал такой исключительный случай», — с отчаянием думал Ваня, возвращаясь домой.

Он брел в темноте улиц, освещенных лишь тусклыми огнями дежурных фонарей, спотыкаясь о неровности тротуара и наталкиваясь на встречных прохожих.

ЖЕРТВА

Ваня вошел в свою комнату. Ткеши дома не было. Не раздеваясь и не зажигая света, он лег на постель. С раннего утра он ничего не ел, все время был на ногах, волновался, спешил, пережил горькое разочарование и теперь чувствовал себя совершенно разбитым. «Надо только сообщить обо всем Ремизову. — подумал Ваня. — Обязательно надо позвонить ему по телефону… Вот полежу еще немножко, отдохну и пойду позвоню…» Но усталость взяла свое, и Ваня заснул. Стук в дверь разбудил его.

— Кто там? Войдите! — крикнул Ваня.

Дверь медленно отворилась, и на пороге появился темный силуэт женской фигуры.

— Кто это? Ольга, ты!?

Ваня вскочил с кровати и зажег свет.

Ольга стояла в дверях. Она сильно осунулась и побледнела. Под расстегнутым, смятым пальто была видна голубая кофточка, волосы клочьями торчали из‑под берета.

— Я пришла к тебе… к вам, Ваня, по важному делу, — начала Ольга, задыхаясь от волнения. — Скажите, эти чертежи, которые там выкрали… они были очень важные? В самом деле очень важные?

— Да. Очень важные, Ольга… Они нужны родине, всему нашему народу, — ответил Ваня.

Ольга тяжело опустилась на стул, закрыла лицо руками и застонала, как от сильной физической боли. Ване стало очень жаль ее.

— Ну, полно, Оля, полно… будет тебе… — стал утешать он, гладя ее рукой по голове. — Будет… Ты нечаянно проболталась — все это понимают. И Другов, и Ремизов — все говорят, что ты просто по легкомыслию проболталась… чертежи найдутся… Уверяю тебя, их разыщут! Не надо так убиваться… Вот увидишь, что все устроится.

— Не то, не то!..

— Что не то?

Ольга подняла глаза, как‑то странно посмотрела на Ваню и тихо сказала:

— Я не все сообщила следователю.

— Не все?!

— Да, не все… Я знала, где может скрываться Юрий и где могут быть чертежи… и не сказала.

— Ты… ты знаешь?

— Да. Знаю. Он снял комнату у сторожа… у железнодорожного сторожа на станции Клязьма. Маленькую комнату.

— И ты была там?

— Да… бывала.

— Бывала?

— Да. Несколько раз.

— Несколько раз! Ты знала и не сказала!.. Ты пожалела его?! — Голос Вани задрожал.

Ольга молчала.

— И ты была его сообщницей, Ольга! — закричал он.

— О нет! Нет! Никогда! Я ничего не знала! Не знала! Честное слово! Я только отвечала ему, когда он спрашивал!.. Я ничего, ничего не знала! Клянусь тебе!

И Ольга зарыдала.

Ваня отвернулся к окну. Холодный дождь стучал по стеклу. Тоска и какая‑то страшная пустота наполняли его, точно он потерял кого‑то.

Ольга, наконец, перестала плакать, и в комнате стало так тихо, что было слышно тиканье карманных часов, лежавших на столе.

Вдруг Ольга сказала каким‑то странным, точно чужим голосом:

— Пора. Надо ехать. Собирайтесь.

— Ехать? Куда?

— Туда. Он еще может быть там. Скорее, скорее. Надо спешить.

Ваня торопливо надел пальто, галоши, фуражку, хотел еще сверху надеть брезентовый плащ, но, увидев, что Ольга одета слишком легко для такого путешествия, протянул плащ ей.

— Надень.

— Пустяки. Не надо. Скорее.

— Одевайся, одевайся.

Ольга накинула плащ, они поспешно вышли из комнаты и сбежали вниз по лестнице на улицу.

Было холодно и сыро. Ольга успела промочить ноги прежде, чем они дошли до станции метро. Подземная дорога быстро доставила их к вокзалу Северных железных дорог. Там, проходя мимо телефона–автомата, Ваня остановился:

— Надо позвонить Ремизову.

— Это необходимо? — спросила Ольга, не оборачиваясь.

— Да. Их может быть много, а я один… Кроме того… я боюсь, что не сумею все сделать, как надо.

— Тогда звоните. Только скорее.

Ване удалось быстро соединиться с Ремизовым и наспех рассказать ему положение дела. Он указал также адрес возможного местопребывания Пашкевича.

— Поезжайте сейчас же вперед и ждите нас на станции, — был ответ Ремизова.

Через несколько минут они уже мчались и вагоне электрического поезда. Ольга молчала. От холода и нервного возбуждения она дрожала, как в лихорадке. Ваня глядел на нее, и она казалась ему чужой и незнакомой, словно он видел ее в первый раз в жизни. Их совместная работа на Кавказе вспоминалась ему теперь как нечто далекое, давно прошедшее.