Тайна профессора Макшеева - Николай Автократов

— Еще увидимся, — сказал на прощание Званцев.

Автомобиль тронулся.

— Я навел справки, — повернулся Ремизов к Званцеву. — В восемнадцать часов четыре минуты отходит только один поезд с Казанского вокзала — Москва — Голутвин. Только на него могли спешить эти господа. Если так, то можно предположить, что они туда же отправились после взлома шкафа.

— Конечно, это возможно. Они ведь и на метро уехали в сторону Комсомольской площади.

— Вот видите! Кроме поезда в восемнадцать ноль четыре, на Голутвин идут еще пять поездов, из них два днем: в двенадцать часов двадцать одну минуту и в двенадцать часов пятьдесят пять минут. Вы вызвали меня ровно в двенадцать пятьдесят. Десять минут вы разговаривали. В двенадцать сорок вышли из комнаты, где были заперты. Сколько времени вы там были?

— Около получаса.

— Получаса? Опытный взломщик вскроет несгораемый шкаф за пятнадцать–двадцать минут. Следовательно, когда они похитили чертежи, было чуть больше двенадцати часов. До станции метро они шли пять минут, на метро ехали не больше пятнадцати минут и, следовательно, могли уехать со вторым поездом — Луховицким, в двенадцать пятьдесят пять. А сейчас, — Ремизов поглядел на часы, — уже два часа двенадцать минут. Они отъехали от станции Бронницы, а мы только от площади Маяковского.

— Вы хотите их догнать? — удивился Званцев.

— Да. Я, правда, дал уже распоряжение по линии снять с поезда трех подозрительных пассажиров и сообщил их приметы, но лучше самим быть на месте… Вы ведь ничего не имеете против?

— Нисколько. А где рассчитываете вы догнать их?

— Где‑нибудь около Воскресенска.

— Машина у нас прекрасная, — продолжал Ремизов, — и за городом мы сможем развить скорость до девяноста километров в час.

Проехав улицу Горького, машина свернула к площади Свердлова затем к площади Ногина, направилась к Таганской площади, Крестьянской заставе и выехала на Остаповское шоссе.

За городом шофер прибавил скорость. Сирена ревела почти непрерывно. Машина была открытая, и ветер пронизывал до самых костей. Званцеву стало холодно. Он поднял воротник пальто.

Шоссе то удалялось от линии железной дороги, то вновь приближалось и шло параллельно, то пересекало ее. Один раз машина была задержана у шлагбаума, чтобы пропустить товарный поезд.

— Будем останавливаться? — спросил Званцев.

— Нет. В Раменском, по расписанию, поезд был в два часа. Я дал распоряжение в час пятьдесят, и оно не успело еще дойти. Остановимся у следующей станции.

Еще через десять минут машина въехала в город Бронницы. Ремизов велел остановиться у отделения милиции и пошел звонить на железнодорожную станцию. Агенты охраны были на месте, но распоряжение Ремизова пришло через семь минут после отхода поезда.

Помчались дальше, к станции Фаустово. Здесь оказалось, что агенты вовремя получили распоряжение и сели в поезд примерно четверть часа тому назад. Чтобы не терять времени, тотчас же двинулись дальше. Шоссе отошло в сторону от линии железной дороги. Стали набирать скорость. Обогнали какой‑то грузовик, груженный железом, еще грузовик с ящиками, желтую карету с надписью «Хлеб», бензиновую цистерну и две легковые машины М-1. Чтобы добраться до станции Виноградово, пришлось свернуть с шоссе и ехать примерно с километр по проселку. На станции оказалось, что никого с поезда не сняли, и единственный милиционер, который был на вокзале, сам сел на этот поезд для выполнения распоряжения.

Поехали дальше. Наконец, стали нагонять быстро идущую большую легковую машину.

Ремизов приказал прибавить газ. Машина оказалась «Линкольном», в ней сидело трое. Ремизов знаком предложил им остановиться и, выйдя из автомобиля, пошел проверять документы.

Ничего подозрительного, однако, не оказалось. Это ехала на Коломенский завод комиссия Главтрансмаша. Все было в порядке. Пока они таким образом стояли и осматривали «Линкольн» и его пассажиров, их обогнали в обратном порядке легковые машины, цистерна, машина с хлебом и грузовики.

Когда Званцев и Ремизов подъезжали к станции Конобеево, от нее только что отошел поезд на Москву. Шофер затормозил машину, Ремизов выскочил из нее, чтобы пойти на станцию… и остановился, как вкопанный: у края дороги стоял желтый автомобиль с надписью «Хлеб», обе дверцы его были открыты, за рулем никого не было. Внутри карета была пуста — обычных выдвижных полок для хлеба не было.

— Что? Что вы стоите? — удивленно спросил инженер.

— Вас это не поражает? — сказал Ремизов, указывая на карету.

В голосе его чувствовалась тревога.

— Неужели вы думаете, что они ехали в этом автомобиле? Значит, они слезли с поезда?!

— Да, когда заметили, что агенты на него садятся… Идемте на станцию.

Ремизов пошел к дежурному. Через минуту он вышел оттуда. Вид у него был сумрачный, губы сжаты, кулаки стиснуты.

— Со станции Фаустово действительно угнали хлебный автомобиль. Полки и хлеб выбросили прямо в грязь. На Луховицком поезде, конечно, никого не обнаружили, — сказал он. — Я дал распоряжение по линии, в Бронницы, Раменское и Москву, но… едемте скорей обратно.

Машина понеслась обратно по дороге к Москве. Снова замелькали мимо деревья, избы, встречные машины…

— Они сделали ошибку, — заметил Званцев, — что бросили автомобиль. Этим они выдали себя.

— Струсили. Они были в панике. Не ожидали, что их выследят.

Автомобиль достиг предельной скорости.

Уже стемнело, когда наши уставшие и продрогшие путники вернулись в Москву.

Ремизов остановил машину у первого телефона–автомата и соединился с Казанским вокзалом. Поезд уже полчаса тому назад прибыл в Москву. Ничего подозрительного на нем не было обнаружено.

— Между пальцев ускользнули! — с досадой сказал Ремизов. — Ну, едемте к Другову.

И машина покатила по улицам города.

НОВЫЕ НИТИ

Когда Ремизов и Званцев вошли в квартиру Другова, они застали там, помимо самого хозяина, Ваню и Аксенова.

Другов сидел в кресле у стола. На нем был домашний халат и туфли. Ваня и Аксенов только что вернулись из своей поездки.

Другов казался очень подавленным. Увидев входящих, он заволновался и поднялся им навстречу.

— Где вы так долго пропадали? Обнаружили какие‑нибудь следы?

Инженер успокоил его, усадил в кресло и попросил не спешить с расспросами.

— Прикажете доложить, товарищ начальник? — спросил Аксенов.

— Докладывайте.

Аксенов начал рассказывать. Они не застали Пашкевича на его московской квартире. Комната была заперта на замок. По словам соседей, он накануне пришел поздно вечером и ушел очень рано утром. Никто, впрочем, его не видал, и потому не удалось установить, ушел ли он с каким‑нибудь багажом или без вещей.