Вернувшийся из навсегда - Юрий Иванович

– Чем это меня укололи? – задрав голову, спросил в одну из камер.

Равнодушный женский голос стал зачитывать некую длинную химическую формулу введённого транквилизатора, но его перебили порыкивания генерала:

– О! Ты уже на ногах? – видимо, он и в самом деле только что вернулся в операторскую. – Молодцом! И что? Требуешь вернуть медсестёр для повторного круга?

Не реагируя на его фривольные шуточки, Пётр приблизился к рабочему столу, потыкал в тусклые огоньки неработающего терминала и возмутился:

– А где обещанная награда? Или это я зря понадеялся на чьё-то слово?

– Нет, это ты сам нарушил режим. Проспал десять часов вместо положенных шести. Присмотрись внимательно к твоему распорядку дня, который введён в прозрачную крышку обеденного стола, и сравни время, которое для тебя уже давно высвечивается в нижнем углу рабочего экрана.

Как же, давно высвечивается! Насколько помнил землянин, во время укладки на кровать ничего там не светилось. Хотя десять часов – это тоже относительная вечность. Но к расписанию поспешил. Вчитался. Сверил. Получалось, что четыре часа назад он должен был встать, полчаса на завтрак и полчаса на личные процедуры потратить. Потом – три часа личное время, наверняка отведённое для пользования всемирными сетями Интернета. А как раз сейчас начинался «первый обед», как значилось в распорядке – час. Потом ещё час – лечебные процедуры. Затем ещё два часа сна, после которых следовал «второй обед». Ещё через три часа – ужин. Ещё через два часа, отведённых на процедуры и научные эксперименты, – вечерний чай. Затем час на личное время и шестичасовой сон. Итого – все двадцать три часа суток данной планеты.

Возмущало огромное время, выделенное на сон.

– Целых восемь часов?! – не стал молчать узник. – Да мне пяти всегда хватало, а то четырёх.

– Спорить бесполезно. Всё по минутам согласовано с наилучшими учёными империи. Да ты и сам обязан понимать, что будущая четверть потомства нашего государства должна иметь здоровую генетическую наследственность.

С минуту землянин кривился да поглядывал на вестового, который с подноса расставлял на обеденный стол блюда и ёмкости с обедом. Но потом не выдержал, вновь обратившись к генералу:

– Триид, а вот ответь мне на два вопроса. Каким это образом смогут оплодотворить столько женщин и с какой стати они на это согласятся?

– Только не притворяйся глупей, чем ты есть на самом деле, – ответил с раздражением Жавен. Но на вопросы, как ни странно, ответил: – Вначале в пробирках оплодотворят твоими сперматозоидами яйцеклетки. Ну а потом плод выносит любая суррогатная мать, которой за это заплатят приличные деньги. И уж поверь мне, империя на это средства отыщет.

Примерно этого Пришелец и опасался: специально построенные интернаты, в которых имперские сержанты станут воспитывать безжалостных убийц, лишённых родительской любви, ласки и не знающих, что такое добро. Страшно. Благо ещё, что не всё потеряно. Да и времени имелось предостаточно, пока некий обман не раскроется. Три недели… вряд ли этого хватит… Но потом можно ещё парочку дней протянуть, а там ещё… Всё будет зависеть, как отнесутся к узнику потом…

Но настолько далеко Светозаров заглядывать не стал. Главное, что у него появилось отличное питание, отменное лечение, некая свобода передвижения и выхода в почтовую сеть и гипотетические шансы на побег. Значит, можно перед своими тюремщиками разыграть если не желание к сотрудничеству, то некое смирение точно. Мол, так сложились обстоятельства, и не мне их менять. Я только плыву по проложенному вами руслу.

Усаживаясь за стол, Пётр уже размышлял только о вариантах возможного побега. В том числе и устроенного через соратников, когда они узнают, где точно находится данный комплекс. Да и впоследствии на пищу набросился так, словно и не ел сравнительно недавно много и сытно. Поэтому не сразу заметил, как тяжёлые портьеры его интимного пространства шелохнулись и показались не то сотрапезники, не то посетители. Однако тотчас обе категории узник попытался отвергнуть:

– Идите отсюда, юродивые, бог подаст! Мне самому порцию вороватые интенданты недодали! А если вы с прошениями какими или жалобами, то приходите завтра, записавшись предварительно у секретаря. Сегодня мой рабочий день окончен!

Реакция на это оказалась самой полярной. Аскеза Мураши с нахмуренным видом беззаботно расселась на стуле по ту сторону стола, а вот худощавый, подвижный старичок, задёргался от радости, заулыбался и ринулся к узнику с рукопожатием, восклицая:

– Он! Точно он! – Но был довольно бесцеремонно ухвачен сзади главой особого департамента, усажен на стул рядом и строгим голосом отчитан:

– Предупреждаю в последний раз, господин Серов! Перед вами опасный преступник, которому даже интересно будет разорвать вас на части, чтобы убедиться в наличии крови именно красного цвета. Поэтому держитесь от него на безопасном расстоянии.

– Да, да, конечно! Извините, фрейлейн, я просто не удержался! – затараторил старик, не отрывая восторженного взгляда от лица Светозарова.

«Ничего себе! – несколько ошалел от такого обращения землянин. – Чего это он эту овцу «фрейлейн» обзывает? Сколько этому сморчку тогда лет?»

В мирах Долроджи любой мужчина, старше своей собеседницы на пятьдесят лет, имел право называть её не всегда уместным словом «фрейлейн». Пётр Васильевич хорошо помнил своё изумление, когда двадцать лет назад впервые столкнулся с такими отношениями. Да и прочие немецкие слова, пусть и редкие, но имеющиеся в местном языке, его частенько ставили в тупик. Но сейчас получалось, что если Аскезе сорок семь лет, почти сорок восемь, то прибывшему с ней доходяге – уже под сто? Редкий возраст, несмотря на великолепно развитую медицину. И тем более не часто встречались мужчины такого возраста, остающиеся при памяти, с целыми конечностями и весьма активные в общении. Наверняка ещё и научной деятельностью занимается, раз ему дали допуск наивысшей секретности и привели для общения со всемирно известным мятежником.

Прибывшие деликатно молчали, зато обитатель узилища долго есть в молчании не стал. Потом он по чуть-чуть отъедал то одного, то другого, да запивал имеющимися напитками, но уже сам целиком и полностью погрузившись в завязавшуюся беседу. Потому что гость и в самом деле оказался уникальным. Начать хотя бы с представления, сделанного Аскезой:

– Васильевич, хочу тебя познакомить с академиком Серовым Геннадием Ивановичем. Он – ученый с мировым именем и, можно сказать, твой давний пламенный поклонник. Или, иначе говоря, давно ловит каждое произнесённое тобой слово.

– Э-э… в каком смысле каждое? – озадачился землянин. – Занимается созданием подслушивающих систем?