Владыка Океана - Максим Далин

— Вот же, госпожа, хоть на куски меня режь, а не помню! Погода сегодня тяжелая, буря идет — даже виски ломит, а с памятью у меня что-то совсем плохо на старости лет…

Смешно, господа, но он действительно был совершенно не в себе. Вернее, наверное, как раз очень в себе — вел себя, как на космодроме, когда летал меня встречать. Старый слуга, фанатик, готов из кожи вывернуться ради моей светлости — вплоть до поиска кандидаток в мои любовницы.

У остальных был такой вид, будто их неожиданно разбудили. Поп, отец Клейн, про которого я уже даже и не мог понять, настоящий он священник или фальшивый, говорит:

— Простите меня, грешного, Митч, но что это за вино ваши люди подавали за ужином? Голова раскалывается, просто раскалывается… Ваша светлость, зачем вы звали меня сюда? Я уже немолод, мне тяжело…

Летиция прыснула и говорит:

— Ах, мы просто хотели попросить вас благословить нашу помолвку тут, в океане.

Отец Клейн сморщился и возразил:

— Ну что за фантазии на грани греха, милая госпожа! Прости мне Бог, если бы это ужасное вино не ударило так мне в голову, я бы ни за что не согласился на такие глупости. Завтра, дети мои, — "Добрые!" — хихикнула Летиция, — завтра, в часовне, а не в этом капище… Я пойду прилягу с вашего позволения, ваша светлость…

И потащился вверх по лестнице. Я явственно видел, что ему очень худо: он постанывал, тер виски и не вполне твердо держался на ногах. Мне стало почти жаль его; я даже не стал упоминать о перстне святого Эрлиха.

Те же, кто остался в подземелье, так со мной возились, будто я был смертельно болен. Их, похоже, мучили какие-то смутные догадки, вроде следов кошмара — они казались виноватыми и слишком передо мной заискивали. Летиция хихикала, а я решил сделать вид, что все идет вполне нормально.

Как обычно.

Когда мы — мы с Летицией и наша княжеская свита — покидали подземелье, русалки тоже оставили свой наблюдательный пункт около иллюминатора, правда, весьма неохотно. Идти по лестнице мне оказалось совсем не просто — рука болела ужасно, голова кружилась, тошнило — зато меня обнимала Летиция. Так очаровательно изображала сестру милосердия, что глупо было раскисать и хныкать в ее очаровательном обществе.

Пока мы поднимались, тритон сидел у меня на плече. Меня несколько удивляло, что это хладнокровное существо в тот момент потеплело настолько, что его тельце грело меня через Митчев плащ. Я подумал, что проглоченные ужасные артефакты влияют на пищеварение маленьких демонов не очень благоприятно — может, у него жар? Все разъяснилось на поверхности земли.

Шторм кончился. Ночь стала тиха и свежа, а вокруг Старшей луны сияли звезды величиной с горошину. Воздух так благоухал океаном, что я опьянел от этого запаха. И пока я жмурился и мотал головой, пытаясь немного привести себя в порядок, случилось…

Право, друзья мои, я уже решил, что запас чудес на эту ночь исчерпан. Теплое давление тритончика на мое плечо вдруг оборвалось. Я открыл глаза — и увидел громадного… как бы сказать, господа? Чудовищно громадного, достающего точеной серебристой головой до площадки сторожевой башни, крылатого, с сияющими глазищами — голубыми, господа! Каждая его лапа была не меньше звездолетного амортизатора, а когти на этих лапах — числом шести — опаловые кривые острия почти в человеческий рост. И он нагнул ко мне свою голову, всю в серебряных шипах и потянулся к моему лицу — будто захотел поцеловать…

Кто? О, я разве не сказал, кто, государи мои? Ах, глупая рассеянность! Мне хотелось бы сказать — дракон, но это был мой тритончик, невероятно выросший, изменившийся до неузнаваемости, заимевший крылья, стальные клыки, серебряные рога — но мой тритончик без сомнения.

Именно поэтому зрелище поразило меня, но ни на миг не испугало. Я просто погладил его нос в прохладной серебряной чешуе, так что милый зверь зажмурился от удовольствия — и спросил Летицию:

— Ци, ангел мой, это, вероятно, совершенное дилетантство, но ты не могла бы объяснить…

Летиция так расхохоталась, что согнулась пополам — это весьма удивило свиту, и без того достаточно шокированную явлением серебряного дракона.

— Ну, малек, ты меня удивляешь! Я же сказала, что малютка вырастет со временем!

— Я, — говорю, — думал, что времени пройдет больше…

Она вытерла слезы.

— Ты специально, головастик? Нарочно меня смешишь, да? Ты, наверное, не знаешь, что придает силу вящему демону, а?

— Нет, — сказал я серьезно, и бедняжка чуть не задохнулась от смеха.

— О, малек! — еле выговорила между смешками. — Любой колдун скажет: сила связи — это плоть и кровь. Капелька крови обычно и кусочек ногтя, к примеру. Или прядь волос. А он твой палец съел. Да еще вместе с такой побрякушкой! Он же теперь почти всемогущ для тебя, дорогуша… а в подземелье просто места мало было для таких демонстраций.

Дракон — называть его тритоном теперь было бы как-то неправильно — положил мне на плечо невесомую голову, а я спросил:

— Покатаешь меня, старина? А Ци?

И он согласился на то и на другое. Покивал, друзья мои. Вот так.

Больше, в общем-то, рассказывать нечего, господа.

Нашу свадьбу благословили через месяц, в той самой часовне — за этот месяц отец Клейн и добровольцы из какой-то религиозной организации приводили ее в порядок вместе со мной и Летицией. Большая часть бывших одержимых тоже участвовала; смылись только сумасшедший старик и один лакей, которые при Эдгаре Ужасном отлично понимали, что делают. Митч остался, очень любезен со мной, охотно устраивает моим гостям экскурсии по памятным местам и пишет мемуары. Теперь бедняга так блюдет субординацию и этикет, что больше не обедает со мной за одним столом — видите ли, считает себя слабым и недостойным. Мне его не переубедить, хотя я давно перестал злиться.

На свадьбу как-то просочилась толпа журналистов, так что наши фотографии потом оказались в светской хронике. На этих фотках у меня на плече сидит тритон, поэтому все эти идиоты написали в своих статьях, что "его светлость очень любит животных". А среди гостей русалок оказалось больше, чем людей, процентов на девяносто пять — потому что с русалками я уже успел познакомиться, а людей из высшего шиянского круга до сих пор не знаю… как-то не выходит у меня с высшим светом.

Русалки не мечут икру, Бен. Они живородящие. Союзу между человеком и русалкой много помогает магия. Вот эта штука, этот голубой камень на цепочке, у меня на шее — это мой амулет Продолжения. И он мне нужен не для кражи чужих тел, Оуэн, а для того, чтобы у нас с Летицией были человеческие дети…

Правда, человеческие — условно говоря. Не более человеческие, чем я. Я финансирую исследования океанских глубин, а заодно и контакты с русалками — физиологи нашли, что у многих членов нашей княжеской фамилии есть лишний рецессивный ген. Для трансформации в это самое. В земноводное.

Можете заменить погоняло Князь на что-нибудь типа "Морской Змей", я не стану возражать. Я — такой счастливчик, господа! Душа — это самая важная часть себя, верно? Я мог легко потерять ее… а палец, в конце концов, не самая страшная потеря. И потом — ведь столько найдено взамен…

А на Мейне мы с Ци по важному делу. Я слышал, у жителей Раэти непревзойденная техника для глубоких погружений. Мы бы купили. А еще хочу поговорить с рептилиями с Сомы. Наши врачи считают, что их медикаменты подходят для наших, шиянских земноводных. Но это потом.

А сейчас — хотите взглянуть, как мой тритон становится из звездолета драконом, а, господа?