Заначка на черный день - Сергей Лавров

Некрофильству моему способствовал первый заморозок. Окна запотели, вода с них стекала струйками на подоконник. Двери разбухли и не закрывались. В квартире было чертовски сыро и неуютно, как в могиле, а на улице сухо, но холодно. В самый раз мою распухшую визитку подставлять пронзительному северному ветру! Но охота пуще неволи… пришлось мне выбираться из берлоги. Надо было идти в ЗАГС на Фурштадтской, где регистрировались вчерашние брачующиеся со скандальной, ныне безвременно усопшей свидетельницей. Надо было прошерстить ресторанчик «Нирвана», откуда Свету Самушкину с почетом препроводили в место предварительного заключения, которое она так неосмотрительно и поспешно покинула… на свою голову. Поручить эти тонкие процедуры, связанные с общением, я никому не могла.

Если послать Зинаиду в ЗАГС, то я найду ее лишь на завтрашнее утро, загулявшей на первой встреченной свадьбе в качестве почетной гостьи как со стороны невесты, так и со стороны жениха. В ресторан — просто исключено! Взять в долю Марго… Она, вместо того чтобы выведать что-нибудь, сама расскажет по секрету всему свету о деньгах, мафии и моих художествах. Еще и полные паспортные данные оставит! Нет уж, покорно благодарю. Спаси нас, Боже, от друзей, а от врагов мы и сами спасемся! Я справлюсь, мне не впервой… Хошь в горящую избу, хошь бронепоезд на скаку остановить.

Дела-то, в целом, были неплохи! Чемоданчик, конечно, еще не попал в мои заботливые ласковые руки, но и лапы мафии тоже пока до него не дотянулись. Все мои вчерашние псевдокриминалистические изыскания привели к одному единственному выводу: Света спьяну распустила язык, и кто-то ушлый тиснул у нее деньги из квартиры, пока она куролесила на свадьбе и флиртовала с папой невесты, а ее подружка показывала стриптиз в казино «Гудвин». Мужчина или женщина? Я, разумеется, склонялась к мысли, что это был мужик, основываясь на одном неоспоримом доказательстве, простом и ясном, как белый свет: все мужики — сволочи. Что вы сможете против этого возразить? Ничего!

Оставалась упущенной одна лазеечка, грыз меня червячок сомнений, что Наташа Костерева провела нас всех, и сейчас катит с моими деньгами… уж, конечно, не в Нижний Новгород, а куда-нибудь поближе к теплым странам… в Турцию, например! Таркана слушать. Такие смазливые бэби умирают от Таркана. Слишком уж быстро и внезапно она собралась. Прямо раз — и все бросила, решив начать новую жизнь в провинции! Может, бандиты с «битком» во главе не обнаружили в квартире денег, не успели — а она после их ухода нашла! Выходит, что я же ей и помогала в этом, идиотка старая!.. Будь проклято несовершенство мира! О, люди, люди, порожденье крокодилов!

Стараясь не поддаваться паническим мыслям, я вышла на улицу. Делай, что должен, и будь, что будет! Холодно было! Пышная желто-красная листва, не успев облететь, трепетала, хрустела на ветру. Вовремя уйти — это тоже искусство, между прочим…

Неподалеку от подъезда жался низенький плюгавый мужичонка, в кожаном плаще и сапогах. И плащ, и сапоги, и физиономия показались мне знакомыми. Так и есть! Тот самый полоумный эксгибиционист! Сегодняшний бодрячок не вызывал у него радости — он ежился и притопывал ножкой совсем не так лихо, как намедни.

Ухмыляясь нагло, я подошла вплотную и остановилась, подбоченясь.

— Н-ну?!

— Чего тебе? — спросил мужичок, кутая лицо в высокий воротник и норовя отвернуться.

— Как это чего?! Давай, показывай!

Эксгибиционист замялся. Честь мундира требовала — но холод пугал!

— Слышь, тетка, ты уже и так все видела… давай я тебе на словах опишу!

Меня пробрал такой хохот, что даже теплее стало!

— Нет, милок! — вскричала я, расставляя руки. — Попался — давай, показывай! При всем белом свете! А то шастаешь по темноте! Мне, может, еще пощупать захочется!

Мужичонка смутился и поспешно ретировался, почти что сбежал, а я, довольная собой, пошла к метро.

Старое сводчатое здание ЗАГСа, с крыльцом и балюстрадой, с высокими окнами в тяжелых шторах будило прошлое, вызывало грустные воспоминания… Здесь я сама когда-то выходила замуж. Сколько надежд, сколько радости, сколько тревоги… Сколько недоумения, сколько терпения, сколько… чуть не сказала «смирения». Вот уж не дождетесь! Когда-то я проходила мимо этих окон вприпрыжку. Потом, позже — с гордо поднятой головой и сцепленными зубами (может, с тех пор и болят?). Потом равнодушно, не поднимая головы, волоча воз забот и проблем на плечах. А вот сейчас настало время для грусти.

Ничего не изменилось за эти годы. Все так же стоят свадебные кортежи, и равнодушные водители курят в сторонке, а хлопотливые тетушки и подружки оправляют сбившиеся ленты. Все те же наряды — у кого побогаче, у кого победнее… Фасоном меня трудно удивить, каких только свадебных платьев не перевидала. Цветы, естественно, все те же… ну, и мужики, разумеется. Все прежнее — я другая. В этом и состоит, наверное, главная загадка жизни.

Я пробиралась среди нарядных свадеб, приглядываясь, улыбаясь. Невесты были все какие-то… дурнушки. Одна только мне понравилась очень — такая светлая, ясноглазая, бровки стрелочкой — так той достался какой-то напыщенный прыщавый дуралей! Ну, куда же ты смотришь, Господи! Вот умру — попрошусь работать в загробный отдел планирования счастливых супружеств. Слово «брак» я как-то не люблю. Хорошее дело браком не назовут. Но ведь так хочется найти своего суженого, того, без которого свет не мил… Я вот так и не нашла. Так все… пустяки, суррогат один. И, знаете, честно признаюсь — вот уж дело к закату, а такое ощущение, что праздника-то и не было! Обманули меня. Облапошили. Зря жила…

У самого входа стоял какой-то проповедник неизвестной заокеанской секты и на чистейшем русском вещал праздничной толпе о свободе совести, любви и секса. Женщины морщились, мужики одобрительно кивали головами. Я миновала его в какой-то самый патетический момент его проповеди, когда он, воздев руки к небу, изображенному под куполом входной ротонды, вдруг обратился ко мне с дурацким вопросом:

— Скажи, сестра, а как ты относишься к сексу вне брака?! Слушаешь ли ты Глас Божий внутри себя, или покорствуешь бездумно тысячелетним обрядам и привычкам?!

— Слушаю, а как же! — ехидно кивнула я, подходя поближе. — Положительно отношусь, пойдем!

Я схватила его за протянутые в мою сторону руки и сделала вид, что намереваюсь завлечь в страстные объятия и удушить пламенным поцелуем вне брака. Надо было видеть, как он сначала опешил, а потом принялся рваться в стороны. Зрители заржали, конечно, засвистели — а мне даже немного обидно стало. Хоть бы для приличия пофлиртовал!

Справившись о фотографе, я тихонько пробралась к знакомым высоким дверям в большой зал, дождалась, когда эти райские врата распахнутся в очередной раз, выпуская на житейский простор еще одну пару испуганных существ, и протиснулась навстречу свадебной церемонии, отталкивая каких-то пузатых теток с вытянутыми шеями. Рослый, стройный, темноволосый молодой человек, на мой вкус — чистый альфонс в начищенных до сияния люстры ботинках, как раз пристроился у столика в углу и ковырялся в видеокамере.

— Мне нужно фото свадьбы, которая была здесь два дня назад, — негромко и с достоинством изложила я свою просьбу. Поздоровалась, конечно, сначала.

— Свадьба или регистрация? — ласково осведомился он.

— Ох, простите… — улыбнулась я. — Не учла этой тонкости. Регистрация, конечно.

— Комплект стоит три пятьсот, — тем же ласковым тоном сообщил он. — Оплата у администратора при входе.

— Вы не поняли, — улыбнулась я чуть более нервно. — Мне не нужен комплект. Мне только один групповой снимок… где все гости видны.

— Я понял вас, — улыбнулся он слаще прежнего. — Трудность в том, что мы не делаем отдельных снимков. Только комплект… извините!

В зал, выстроенный распорядителем торжеств в колонну по два, как новобранцы, приводимые к присяге, повалил очередной клан «брачующихся». Этот бархатный пират, режущий меня без ножа, подхватил свои аппараты и устремился навстречу.

— Извините! — закричала я в голос, устремляясь следом.

На меня зашикали со всех сторон.

— Как вам не стыдно, женщина! Святая минута!.. Святое место!..

Ой-ой, подумаешь! Ханжи несчастные! Уже сегодня вечером он первый раз мысленно назовет ее дурой, а она его — козлом. Через месяц они произнесут эти нежные семейные прозвища вслух. Через полгода прозвища закрепятся настолько, что будут произноситься лениво и беззлобно, а имена почти забудутся. А через год они порознь прибегут сюда за свидетельством о разводе!

— Извините, пожалуйста… да-да, это свято… — шептала я, пригнувшись, преследуя этого негодяя в лаковых штиблетах, который юрко прыгал по залу и все щелкал мне в глаза своей пыхалкой! — Стойте же, черт возьми! Это я не вам, дама!.. Пардон, и еще раз — пардон! Сама старая ведьма!