Для смерти день не выбирают - Саймон Керник

Я обернулся и увидел улыбающееся личико очень симпатичной молодой женщины с мягкими и тонкими, почти хрупкими, чертами и густыми светло-рыжими волосами, с элегантной небрежностью, которую можно встретить у рекламных красоток, падающими на плечи. Женщина была намного ниже меня, не больше пяти футов и трех дюймов, и одета в модную куртку из нубука и джинсы. На плече у нее висела изящная сумочка. С сигаретой в уголке рта, но без стакана в руке незнакомка выглядела бы на двадцать два-двадцать три года, если бы не удивительные, карие с зелеными крапинками, глаза, выдававшие определенную зрелость. Эта женщина, возможно, и хотела, чтобы вы воспринимали ее легко и не всерьез, но знала, что, поступив так, вы совершите ошибку. Впрочем, то же самое можно сказать о многих журналистах и о некоторых полицейских.

— Мистер Кейн? — осведомилась она.

Я протянул руку — она пожала ее.

— Как вы меня узнали? Я действительно так сильно выделяюсь?

Она широко улыбнулась, и на щеках у нее проступили милые ямочки.

— Хотите услышать правдивый ответ?

— Наверное, нет. — Я одарил ее печальной улыбкой, одной из тех, что в лучшие времена заставляли таять девичьи сердца.

— Дело не в этом, а в том, что вы и впрямь выглядите так, словно вас поколотили. Но вы не сказали, что будете в очках.

Про очки я и сам не знал еще час назад, но перед тем как выйти из отеля, решил воспользоваться ими для маскировки. С журналистами лучше держаться начеку.

— Начал носить только недавно и постоянно про них забываю, — ответил я. — В любом случае рад познакомиться. Ваши статьи показались мне очень интересными.

— Может, пойдем куда-нибудь еще? — спросила она, придвигаясь ближе, так близко, что я уловил тонкий аромат ее духов. — Здесь толком не поговоришь — себя не слышно. — Последнее было не совсем верно. Ее голос, негромкий, но чистый и сильный, голос человека, получившего образование в школах более высокого уровня, чем те, в которых учился я, звучал отчетливо на фоне неумолчного гула.

За столиком слева подвыпившие студенты исполняли диковатую версию какой-то регбийной речовки, вразнобой отбивая ритм ладонями по дереву. Получалось не очень.

Я кивнул:

— Конечно.

Мы вышли на вечернюю улицу и повернули к другому, менее шумному пабу на углу. Эмма быстро нашла свободное место в баре, и я спросил, что она будет.

— Бутылку «Бекса». Спасибо.

Я привлек внимание бармена и заказал ей «Бекс», а себе пинту «Прайда». Последний раз я пил английское горькое три года назад и не знал, что обнаружу в кружке — нектар или теплую мочу.

— Почему вы назначили встречу именно в том пабе? — спросил я, когда мы устроились за угловым столиком, в нескольких футах от ближайших соседей. — Проверяли меня? Хотели посмотреть, стоит ли со мной разговаривать?

— Я же совсем вас не знаю, — улыбнулась она. — А чего вы ждали?

Первый глоток — пробный. Впечатление не самое лучшее. Определенно не нектар.

— Вы и сейчас меня не знаете.

— Верно. Но я наблюдала за вами, когда вы вошли, и чутье подсказало, что вы тот, за кого себя выдаете. Обычно мне это удается без труда. Слишком часто встречаются люди, которые выдают себя за других. Если бы вы мне не понравились, я бы просто выскользнула незаметно, и только бы вы меня и видели.

— Справедливо, — сказал я. Знала бы она, с кем имеет дело.

— Где это вас так отделали? — спросила Эмма, меняя тему и доставая из сумочки блокнот и ручку. — Что успели выяснить?

— Прежде всего позвольте сказать следующее. Я хочу, чтобы вы помогли мне, и сам хочу помочь вам, но не могли бы вы в качестве одолжения воздержаться от публикации последующих статей до того, как мы получим результат?

— Почему?

— У меня такое чувство, что в последней статье вы подошли слишком близко… что в этом деле есть нечто большее, чем бросается в глаза. Нам нужно быть осторожными, вот и все.

Она кивнула:

— Хорошо, но если мне попадется сенсационный материал, я, может быть, передумаю. Не всю же жизнь сидеть в «Лондонском эхе».

— Понимаю, но если соберетесь что-то сделать, пожалуйста, предупредите меня, ладно? Чтобы я знал.

— Конечно. — Эмма достала из сумочки пачку «Мальборо» и дешевую пластмассовую зажигалку. — Курите? — Она протянула мне пачку. Одна сигарета была перевернута фильтром вниз.

Я сказал, что больше не курю, но не возражаю, если курят другие, а потом спросил, специально ли она положила сигарету табаком вверх.

— На удачу. — Эмма прикурила. — Я всегда так делаю.

— Моя первая подружка тоже. Если и брала у кого-то сигарету, то только перевернутую. Раньше многие верили в эту примету.

— И что? Сработало? Я имею в виду вашу девушку. Ей повезло?

— В колледже влюбилась в адвентиста-проповедника. Поменяла веру и сбежала с ним в Америку. Брат говорил, что у нее пятеро детей. Можно ли это квалифицировать как удачу? Не знаю.

— Пятеро детей? Определенно нет. По крайней мере не в моем понимании. Но все ведь определяется точкой зрения, не правда ли?

— Согласен.

Журналистка закурила, легко, не затягиваясь, выдыхая дым в сторону, а я воспользовался моментом, чтобы рассмотреть ее получше. Первым, что бросалось в глаза, было полное отсутствие макияжа. Впрочем, он ей и не требовался. У нее была нежная, бледная кожа, а горстка рассыпанных на переносице веснушек одного цвета с волосами добавляла привлекательности. Но все же в первую очередь обращали на себя внимание ее глаза — идеально круглой формы, необычного цвета, ясные и живые. Эмма Нилсон могла вскружить голову любому мужчине. Ее красота не была классической — некоторые черты, например, нос и скулы, выглядели немного грубоватыми на изящном личике, — но в ней ощущалась энергия, жизнь, чувственность, и я мог бы побиться об заклад, что ей ничего не стоит обвести вокруг пальца самого крутого парня.

— Вы еще не рассказали, где вам так досталось, — сказала Эмма, отпивая глоток пива.

— Знаю и обязательно расскажу, но прежде чем поделиться деталями случившегося со мной и той информацией, что мне удалось собрать, я хотел бы послушать вас.

— Вы давно занимаетесь этим делом?

— Не очень. Со вчерашнего дня.

— И уже ухитрились наступить кому-то на мозоль? Впечатляет. Это же надо так постараться.

Она определенно не верила мне и даже не старалась это скрыть. Впрочем, я на ее месте был бы настроен не менее скептически. И все же мне, наверное, следовало подготовиться к встрече получше.

— Буду с вами откровенен, мисс Нилсон…

— Эмма. Никто не называет меня «мисс Нилсон».

— Хорошо, Эмма. Так вот, у меня есть ниточка, но пройти по ней я не могу без вашей помощи. Тем не менее след очень хороший, это я вам обещаю.

— Что за ниточка?

— Имя. — Она вскинула брови, но ничего не сказала. — Имя человека, имеющего к этому непосредственное отношение. Вы его, возможно, не знаете. Но я бы предпочел сначала послушать вас. Может быть, вы знаете что-то такое, чего не знаю я.

— С чего начать?

— С общей ситуации. Насколько я смог понять, полиция считает, что смерть Малика связана с его работой либо в ЦУ, либо в спецотделе-7. Я прочитал ваши статьи и думаю, что вы разделяете эту точку зрения. А еще я думаю, что вы знаете человека, который был заинтересован в его смерти, но у которого есть весьма влиятельные друзья. Что скажете?

Секунду или две Эмма пристально смотрела на меня своими изумительными каре-зелеными глазами, словно взвешивая услышанное, потом едва заметно качнула головой.

— Азиф Малик нажил немало врагов среди видных фигур криминального мира, — заговорила Эмма, тщательно подбирая слова, — но общее мнение таково, что все эти фигуры уже отыграны и сейчас ничего не решают. Однако, как полагают мои источники, в северном Лондоне есть человек, расследованием деятельности которого и занимался Малик, когда его убили.

— Это его вы имели в виду в последней статье? Вы писали о нем, но не назвали его имени, так?

— Верно. Но вы же не думаете, что я назову имя человеку, которого вижу впервые в жизни и которого совсем не знаю?

— Понимаю. И все же на чем основаны ваши подозрения?

— Джейсон Хан, тот парень, с которым встречался Азиф Малик и которого застрелили вместе с ним, состоял в организации моего подозреваемого.

Я поднял брови. Новость интересная. В той информации, что мне удалось собрать в Интернете, эта связь не упоминалась.

— Насколько мне известно, Хан был обычным уголовником, уличным грабителем и большой роли не играл. Не думаю, что он располагал информацией, которая помогла бы свалить крупную криминальную организацию.

— Не могу сказать наверняка, но он знал что-то очень важное. — Эмма замолчала, вероятно, решая, стоит ли открывать все свои козыри незнакомому человеку. Я не торопил.