Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать - Андрей Максимов

Добро лечит нашу душу не непосредственно, а с помощью чужой души. Только помощь душе другого человека может помочь излечить душу собственную.

Зло всегда конкретно и всегда корыстно. Зло – стрела, пущенная в другого. Эта стрела всегда летит в определенную цель для того, чтобы выполнить конкретную задачу.

Если человек бескорыстно мучает других людей – это патологический случай, и тогда надо обращаться к психиатру.

Добро тоже конкретно, поскольку действие не может быть абстрактным. Но и оно, как это ни покажется странным, бывает корыстным.

С точки зрения Бога, наверное, важно, получает ли человек пользу от своего добра или действует бескорыстно. Однако, с точки зрения того, кому вы помогаете, – это очень часто не имеет никакого значения.

Когда вы совершаете добро, важно – помогает ли оно действительно другим людям или нет. А то, с какой целью вы его совершили, на мой взгляд, – второстепенно.

Какие люди больше вызывают доверие – добрые или злые? Хотелось бы сказать: добрые. Но я, честно говоря, не уверен.

С этим доверием вообще все не так просто.

Вот и попробуем разобраться.

ДОВЕРИЕ

Мы уже не раз говорили в этой книге и еще не раз скажем, что иногда – не всегда! – смысл слова подсказывает само строение слова.

До-верие. То, что происходит до веры, так что ли? Может, и так. Но давайте немного поиграем со словами, нам ведь никто не мешает.

Верие – хорошее слово, не так ли? Верие – эдакий процесс обретения веры. Вера есть результат верия. Почему нет?

Тогда получается, что доверие – это даже не то, что предшествует вере, а то, что находится до самого процесса обретения ее, то есть, попросту говоря: мы еще не задумались о вере к человеку, еще не почувствовали ее, а доверие уже появилось.

Доверие – это проявление веры к человеку, которому мы еще не начали верить.

Когда женщина утверждает: «Я совершенно доверяю своему мужу», – фраза звучит забавно. Мужу надо верить, а не доверять. Как и своему ребенку. Как и ближайшему другу.

Чтобы избежать ошибок, а то и трагедий в своей жизни, нужно, мне кажется, очень хорошо понимать: кому вы верите, а кому – доверяете.

Давайте попробуем понять, в чем разница.

Верить можно только тем людям, которых мы долго и хорошо знаем. Мы верим тому, кто проверен временем и обстоятельствами нашей жизни. Недаром же в русском языке так все устроено, что слово «вера» употребляется только в отношения Бога, людей и идей (впрочем, в этом случае идеи тоже нередко превращаются в Бога). То есть верить можно только Богу и людям. Такая параллель накладывает на людей невероятную ответственность, не так ли?

Нельзя ведь сказать: я доверяю Господу? Только: я Ему верю.

Доверие – нечто гораздо более зыбкое и, если можно так сказать, гораздо менее аргументированное, чем вера. Поэтому нет и не может быть никаких объективных критериев, по которым мы можем доверять человеку.

Мы испытываем доверие не почему-то. Не в силу каких-то причин. Не в результате опыта. А просто так. Не почему.

Есть не так уж много чувств, которые позволяют нам не забывать, что мы – люди. Например, любовь. Или благодарность. Доверие – одно из них.

Мы доверяем человеку только в силу нашего субъективного взгляда на него, и больше – не почему.

Отправляя нас в мир, Господь вооружает нас некоторыми чувствами для облегчения нашей жизни. Доверие – одно из них. Это ведь поразительно, что любой из нас может поверить в человека просто так, без всякой причины!

Если тот, кому вы верили, вас обманул – это предательство.

Если вас обманул тот, кому вы доверяли, – это ваша личная ошибка.

Самое страшное, если из этой ошибки вы станете делать серьезные выводы, выводить критерии, кому можно доверять, а кому нет. То есть ошибка станет частью вашего опыта. Но найти определенные критерии, кому стоит доверять, а кому – нет, – невозможно. Стоит ли пытаться?

Человек, который коллекционирует ошибки в деле обретения доверия, обрекает себя на одиночество. Миллиарды людей на планете не отвечают за того конкретного человека, который обманул ваше доверие.

Однако надо помнить, что доверие – это не вера. И доверять, например, свою жизнь можно только тому, кому вы по-настоящему верите. Как и сокровенные тайны вашей жизни. Как и жизнь близких вам людей.

Но, с другой стороны, бояться своего доверия тоже нельзя. Потому что тот, кто боится доверять, боится людей, то есть он никогда не будет получать от людей энергии, которая совершенно необходима каждому из нас для жизни.

ДОЛГ

Давайте рассмотрим самые популярные эпитеты, связанные с этим словом, чтобы убедиться: о долге вспоминают лишь тогда, когда не убеждены, что человека подвигнет на благие дела любовь.

Супружеский долг. Словосочетание, согласитесь, анекдотическое. Если мы вспоминаем о своей половине из чувства долга, вряд ли такое супружество может приносить счастье.

Сыновний долг, отцовский долг. Тоже странно... Детей и родителей надо просто любить, вот и все. Не потому, что вы им что-то должны, а потому, что вы – люди.

Профессиональный долг. Тоже не очень понятно, что это значит. Человек должен делать свою работу хорошо не потому, что он что-то должен, например, своему работодателю, а потому, что только хорошо сделанная работа приближает человека к счастью.

Я не понимаю хирурга, который говорит: «Мой профессиональный долг был проводить операцию в течение пяти часов и спасти человека». Какой же это долг? Это профессия такая...

Я не сяду в такси, если водитель скажет мне: «Мой профессиональный долг – довести вас до места». Я поеду с тем, кто любит свою профессию.

В том, каким трагическим может быть выполнение интернационального долга, люди моего поколения убедились в 1980-е годы в Афганистане.

В годы репрессий поощрялось стукачество. Гражданским долгом считалось сообщить в органы, что твой сосед недостаточно любит Советскую власть.

Что такое вообще гражданский долг? Человек любит свою Родину и старается сделать для нее что-то хорошее, не потому, что видит в этом свой долг, а потому, что это – его Родина.

«Мой гражданский долг помогать бедным», – кричит какой-нибудь олигарх с экрана телевизора. Выпендривается. Хочет выглядеть значительным. Человек помогает другим, потому что он – человек. И больше нипочему. А если он так кричит о своей помощи, надо проверить: действительно ли помогает?

Мы очень любим твердить о долге перед Родиной – патриотическом долге. Но и здесь я не понимаю, что это значит.

Мой отец, поэт Марк Максимов, прошел всю Великую Отечественную войну не потому, что у него перед Родиной был долг, а потому, что он любил свою страну и, когда над ней нависла опасность, пошел защищать свою любимую, как и полагается мужчине.

Я – за профессиональную армию, поэтому не очень понимаю словосочетание воинский долг. Я не понимаю, почему, например, скрипач должен отдавать долг Родине, служа в мирное время в армии, а не выступая с концертами перед своими согражданами. И, если Родина не может гарантировать мне, что в мирное время мой сын не погибнет в армии от неуставных отношений, – почему служба называется воинским долгом, а не воинской повинностью?

Есть люди, которые очень любят словосочетание: я должен... Я должен идти на работу... Я должен идти домой... Я должен встречаться с друзьями... Я должен отдохнуть... И так далее.

По моему убеждению, это несчастные люди, потому что по жизни их ведет не желание, а необходимость: не любовь, а долг. На мой взгляд, таким людям надо пересмотреть свою жизнь, что-то в ней устроено неправильно.

Нельзя утверждать, конечно, будто слово «долг» означает нечто, чего на самом деле нет. Некоторые вещи приходится делать из чувства долга. Это, безусловно, так.

Но слово это для меня подозрительно. Слишком часто оно употребляется для того, чтобы заставить людей сделать что-то неприятное, что-то такое, что им делать не хочется.

Если есть любовь – к родителям, к детям, к Родине, к работе – зачем вспоминать о долге? Для торжественности, что ли?

Нет, все-таки странное это слово, как ни крути. Вот слово дружба куда понятней и приятней, не так ли?

ДРУЖБА

Все-таки русский язык не просто мудр, но еще и иронично мудр. Разве не удивительно, что самого близкого на земле человека мы называем словом друг, то есть – другой? (Кстати, именно так определяет это слово Владимир Даль.)

Когда другой – иной, непохожий, не такой – становится ближайшим, мы называем его – друг. В этом есть и мудрость, и ирония, и невероятный оптимизм: все-таки легче жить в мире, где любой иной может стать ближайшим.

Как понять, стал ли вам человек действительно ближайшим? И вообще – существуют ли критерии у дружбы?