Девять уроков - Кевин Милн

22 декабря 1973 года. Малыш чувствует себя превосходно, я же пока никак не могу поверить нашему счастью. С Джессалин тоже все в порядке, только она жалуется, что ей приходится бороться со мной за право подержать малыша. Впрочем, жена еще не успела оправиться от родов, и пока она спит, я могу сколько угодно укачивать ребенка. Медсестра даже сделала мне замечание: сказала, чтобы я пореже брал его на руки, а то он совсем избалуется. Я заявил, что ей, должно быть, не хватало в детстве внимания, раз она говорит такую ерунду. И сам я собираюсь безбожно баловать сына.

23 декабря 1973 года. Сегодня врачи разрешили нам вернуться домой с нашим крохотным сыночком. Мы с Джесс все спорим, на кого он больше похож – на нее или на меня. Лично я думаю, что мальчик пошел в мать, уж очень он симпатичный! Надеюсь, он унаследует и ее смекалку.

Сегодня утром, когда мы были еще в больнице, в палату заглянула медсестра. Нам нужно было заполнить документы и указать в них имя малыша. Но мы с Джессалин еще не приняли окончательного решения, а потому сказали, что вышлем бумаги по почте, когда обо всем договоримся. Чуть позже, когда Джессалин вздремнула, я взял «малыша Уитта» на руки, и мы пошли в дежурную часть, где был телефон. Оттуда я позвонил мистеру Монтгомери и сообщил, что у меня родился сын. Тот искренне порадовался. Впрочем, следующая моя новость вызвала у него чувства, далекие от ликования. Я сказал, что решил остаться в Вермонте с женой и ребенком и отказаться от карьеры профессионального гольфиста. Мистер Монтгомери заявил, что я зарываю в землю свой талант. Но я знал, что не смогу находиться вдали от людей, которые стали мне дороже жизни. Конечно, членство в ПГА открывает перед человеком множество дверей, однако рождение сына всерьез повлияло на мои приоритеты, и я не имел ничего против нового расклада.

Вернувшись в палату, я принялся заполнять бумаги, которые принесла медсестра. В этот момент проснулась Джессалин. Я вручил жене верхний листок и спросил, нравится ли ей имя, которое я выбрал для сына. «Огаста?» – удивилась она. Я рассказал о своем звонке мистеру Монтгомери. Раз уж у меня не получится играть в гольф в Огасте, я буду играть в него с Огастой, сказал я. Джессалин понравилось это имя, и она безумно рада, что я остаюсь с ней и с сыном.

Глава 11

Хорошо бы, фервеи на поле были поуже. Тогда не только мне, но и всем остальным пришлось бы играть с обочины.

К четвертому июля влажность в Вермонте достигла едва ли не ста процентов. От сочетания жары и влаги страдали все, но хуже всего приходилось беременным женщинам. А к середине месяца нас стала одолевать мошкара, которая так и лезла в нос, стоило только оказаться на улице. Неудивительно, что все это время Эрин практически не выходила из дома. Ей хотелось отдыха – и от собственных мучений, и от июльского зноя.

Но к концу месяца все изменилось. Тошнота, мучившая ее так долго, внезапно прекратилась, уступив место волчьему аппетиту: казалось, будто Эрин способна поглотить все мало-мальски съедобное. Если раньше тошнота, длившаяся с утра и до ночи, вынуждала ее регулярно отказываться от еды, то теперь ей хотелось всего и сразу. Не раз отправляла она меня ночью на поиски мороженого (заодно я закупался и другими продуктами, поскольку знал, что лишними они не будут).

Поскольку мы уже три месяца не ели с ней за пределами дома, Эрин захотела отпраздновать возвращение аппетита. Решено было отправиться в ресторан и наесться там по полной. Но загвоздка в том, что для этой цели она выбрала «Скотланд Ярдс». Не имело значения, что я не заглядывал в отцовский ресторан еще со школы, а царящая там атмосфера навевала на меня тоску. Эрин была тверда в своем решении.

Когда мы приехали в «Скотланд Ярдс», Лондон, одетый в традиционный шотландский костюм, радостно приветствовал посетителей. Это жизнерадостное поведение невольно наводило на мысль, что всю свою враждебность он приберегал исключительно для меня. При виде нас с Эрин он заметно удивился и в то же время обрадовался. Первым делом отец предложил нам сыграть на его знаменитой «Девятнадцатой лунке» – крохотном грине, полном всевозможных препятствий. Всякий, кто загонял мяч в лунку с первого удара, получал бесплатно превосходный десерт. Мы с Эрин, конечно же, мазнули, зато Лондон забил два мяча подряд – просто чтобы доказать, что это возможно.

«Ваш столик накрыт, сэр, – сказала официантка, когда мы завершили игру. – Прошу вас, идите за мной». Она провела нас в просторную кабинку у окна, из которого открывался потрясающий вид на озеро Шамплейн (вермонтцы еще называют его «другим Великим озером»).

От еды я не ожидал ничего особенного, но она оказалась на удивление вкусной. Объяснялось это, должно быть, тем, что отец выкупил долю своего бывшего партнера и взял на работу новых поваров, которые могли похвастаться превосходным кулинарным образованием. Мы быстро расправились с главным блюдом и изучали меню с десертами, когда у двери в кухню раздались громкие звуки волынки. Повернувшись, мы увидели паренька, который неспешно наигрывал «С днем рождения». Он медленно двигался между столиками, ступая в такт музыке, пока, наконец, не остановился у нашей кабинки. За ним шла девушка с тарелками в руках. Когда музыка умолкла, она протиснулась к столику и вручила нам с Эрин по огромнейшей порции десерта: это был шестислойный треугольник, посыпанный орехами и покрытый шоколадным сиропом. Одного такого куска вполне хватило бы, чтобы насытить четырех человек.

Эрин с вожделением разглядывала шоколадного монстра.

– Но сегодня вовсе не мой день рождения, – заметила она.

– Я знаю, – улыбнулся волынщик, – но это единственная песня, которую я успел разучить. По просьбе мистера Уитта, я хотел поздравить вас с выздоровлением.

– Скажите мистеру Уитту, что мы искренне признательны за этот любезный жест, – улыбнулась в ответ Эрин. – Ах, да, и передайте официантке, что я хочу заказать еще один десерт!

Было уже поздно, когда мы вышли, наконец, из ресторана, но Эрин хотелось немного прогуляться после сытной еды. И мы неспешно зашагали по улицам Берлингтона. Начали с широкого тротуара, который тянулся вдоль северо-восточного побережья озера. Миновав несколько кварталов, мы оказались у исторической Церковной улицы, славившейся роскошными и весьма дорогими магазинами. Разумеется, все они уже закрылись, но мы с удовольствием прогулялись мимо ярко освещенных витрин, наслаждаясь почти полным одиночеством. Днем здесь всегда бродили толпы народу, сейчас же нам изредка встречались парочки, шагающие, как и мы, рука об руку.