Все зеркало - Коллектив авторов

под прозвищем Хромой Луиш. С ним, до неприличия бесстрастным, до изумления молчаливым и до омерзения грязным, я пропьянствовал две недели, угрохав целое состояние на ром, коньяк и текилу. Когда же эти две недели наконец истекли, Хромой Луиш поскрёб макушку заскорузлой пятернёй, сплюнул табачную жвачку на загаженное крыльцо ветхой лачуги и сказал:

– Я беру тебя в дело, амиго. Карта – за мной. За тобой – девственница.

* * *

После трёхчасовой тряски по немыслимо разбитым сельским дорогам, которые и дорогами-то назывались лишь по недоразумению, дребезжащий и жалобно подвывающий джип наконец остановился.

– Приехали, – сообщил Чернее Чёрного и вымахнул из джипа наружу. – Вылезай и посматривай под ноги – тут, знаешь ли, змеи.

Я пожала плечами и выбралась за ним вслед. Змеи так змеи.

– И зачем мы здесь? – осведомилась я, разглядывая ветхие строения метрах в ста прямо по ходу. – Ну и дыра, прости господи.

– В этой дыре живёт наш проводник, – объяснил ЧЧ. – Человек он смирный и невзыскательный.

Смирным и невзыскательным оказался карлик средних лет с плоской мордой и кожей цвета копчёной говядины. Одетый, ко всему, в немыслимые обноски, в прорехи которых прекрасно была видна задница, зато с массивным медальоном на тощей шее. При нашем появлении карлик, ничуть не смутившись присутствием дамы, помочился в траву, затем подтянул портки и разразился гортанным карканьем на испанском. ЧЧ ответил, и наступила пауза.

– О чём это он? – прервала её я.

– Спрашивает, правда ли, что ты девственница.

– Не поняла, – я решила, что ослышалась. – О чём он спрашивает?

– Просит подтвердить, что ты девственна. Мне несложно, я подтвердил.

– Ты спятил? – вызверилась на чёрного археолога я. – Идиот! Последний раз я была девственной в девятом классе средней школы.

ЧЧ пожал плечами.

– Мне-то какое дело, – обронил он невозмутимо. – Но для этого парня шибко важно, чтоб ты была невинна. Белые девки ему все на одно лицо, так что в его глазах ты вполне смахиваешь на малолетку.

– Вы оба идиоты! – заорала я. – Какого чёрта?!

– Суеверия, – назидательно выпятив указательный палец, пояснил ЧЧ. – Эти индейцы чертовски мнительны. Он думает, если возьмёт с собой девственницу, то с ним ничего не случится. Только не спрашивай, отчего он так думает. Его, кстати, зовут Луиш, он голубых кровей, страшно ленив, вороват и склонен к алкоголизму.

– Одно другого не легче, – вздохнула я. – Он, значит, тоже у тебя в доле?

– Скорее – мы у него.

* * *

До развалин древней, зажатой в расщелине между двумя приземистыми холмами церковки, мы добирались долгих полдня. Внедорожник пришлось бросить на дальних подступах, и когда мы, наконец, продрались сквозь буйные заросли местной сельвы, я чувствовал себя порядком вымотавшимся.

– Как настроение? – обернулся я к журналистке, с наслаждением освобождаясь от рюкзака со снаряжением.

Ответная фраза сделала бы честь бывалому обитателю каракасских трущоб.

– Что она говорит? – буркнул Хромой Луиш, который умудрился даже не запыхаться.

– Радуется, что скоро разбогатеет.

Луиш заметил, что покойницам богатство ни к чему. По легенде, которую его предки бережно передавали от отца к сыну, откупиться от охраняющих клад призраков можно было, лишь пожертвовав им непорочную девицу, спустившуюся под землю по доброй воле. С доброй волей у Таньки всё было в порядке, а вот непорочность оставляла желать лучшего. Бесспорным было одно: если перуанские призраки не байка, то вторгнуться в их логово означало верную смерть. Я наслушался и сам насмотрелся разного – достаточно, чтобы не ждать добра от любых подземных обитателей, живых или не очень.

– Одеваемся, – велел Хромой Луиш и шуганул журналистку с рюкзака. – Там, внизу, холодно будет, очень холодно. Переведи ей, амиго.

Я механически перевёл, завороженно глядя на тонкую витую верёвку, которую индеец извлёк из-под лохмотьев и теперь наматывал на запястье. Узлы, узелки и узелочки украшали верёвку по всей длине. То была древняя карта инков, читать которую умели лишь избранные.

* * *

Плосколицый карлик, зловещий вид которого мне всё больше и больше не нравился, нырнул в церковные развалины и исчез из виду.

– Пойдём, – махнул рукой ЧЧ.

Жарко было неимоверно, а в прорезиненном комбинезоне, который ЧЧ заставил меня на себя напялить, так попросту чудовищно. Я подумала, что за возможность искупаться или хотя бы принять душ отдала бы сейчас с лёгкостью половину причитающейся мне доли.

Ход в подземелья таился у основания на совесть разрушенного алтаря. Судя по обилию мусора, разбросанного вокруг косо уходящего вниз отверстия, был ход от постороннего взгляда замаскирован, хотя, казалось бы, что посторонним делать в этой нежилой, прожаренной солнцем змеиной глуши.

Я с неприязнью заглянула в чёрную, похожую на клоаку издохшего от жары исполинского зверя дыру в земле.

Под доносящееся из неё карканье плосколицего мы с ЧЧ по очереди шагнули на ветхие, крошащиеся под ногами ступени.

Их оказалось десятка три, этих ступеней, узких и высоченных, так что спускаться приходилось боком, осторожно нащупывая в темноте опору правой ногой и лишь затем подтягивая к ней левую. Потом лестница оборвалась, и ЧЧ включил карманный фонарик.

Вглубь уходил хищный чёрный тоннель. ЧЧ заговорил с карликом, и эхо возвратило искажённые, перекрученные наизнанку слова, будто перевело с испанского на язык подземелий.

ЧЧ чиркнул по стене тоннеля рукой, на мгновение подсветил фонариком меловую черту, затем направил луч себе на лицо и подмигнул мне.

– Держи, – протянул он обёрнутый в фольгу цилиндрик. – Это мел, будешь делать по пути пометки – на каждом повороте, подъёме и спуске. Стрелкой указываешь направление на выход, вот так: – ЧЧ пририсовал к черте птичку. – Всё поняла? Пошли.

Мы двинулись по тоннелю. Через сотню метров он свернул влево, затем ещё влево и разделился пополам. Карлик Луиш размотал накрученную на запястье верёвку, перебрал пальцами узелки и кивнул на правый проход.

Здесь тоннель стал сужаться и вскоре переродился в катящийся вниз лаз. По нему нам пришлось передвигаться, пригнувшись, затем опустившись на четвереньки, потом и вовсе ползком. Не успели мы, однако, ободрать кожу на макушках, как лаз расширился, а затем и вовсе раздался в стороны.

ЧЧ замер, обвёл фонарным лучом пещеру округлой формы, захламленную камнями, мелким мусором, осколками керамики и обломками костей.

– Здесь явно бывали люди, – задумчиво проговорил он.

* * *

Час за часом, шаг за шагом и коридор за коридором мы продолжали спускаться в недра чинканас. И с каждой минутой я чувствовал, как сгущаются, концентрируются вокруг нас холод, напряжение и страх. Подземные тоннели разветвлялись, множились, фонарный луч вырывал из стен неровные зазубренные края камней, словно тоннели щерились зубами гигантских ящеров.

– Страшно? – обернулся я к журналистке.