Фрайдэй - Роберт Хайнлайн

— Конечно! Марджи, из тебя получился бы хороший шпион.

— Нет, это слишком опасно. Я натренировалась, обманывая мать. Давай лучше тихо проберемся на почту. Вики, а чем так плох муж Эллен? У него две головы или как?

— Э… он тонганиец. Ты что, не знала?

— Конечно, знала. Но тонганиец — это не болезнь. И это личное дело Эллен. Ее собственная проблема, если это вообще проблема. Я не вижу в этом ничего страшного.

— Анита не справилась с ситуацией. И теперь, когда это случилось, лучший выход — это попытаться сохранить остатки репутации. Но неравный брак, я думаю, всегда несчастлив — особенно если невеста по происхождению выше жениха, как в случае с Эллен.

— «Выше по происхождению»! Я знаю только то, что он тонганиец. Тонганийцы высокие, симпатичные, доброжелательные и примерно такие же темные, как я. По внешнему виду их нельзя отличить от маори. А что, если бы этот молодой человек был маори… из хорошей семьи, из раннего каноэ… и владел кучей земли?

— Честно говоря, Мардж, я не думаю, что Аните это понравилось бы, но она пошла бы на свадьбу и устроила бы прием по этому поводу. Браки с маори имеют давнюю историю, от этого нельзя отмахнуться. Но это не обязательно должно нравиться. Смешение рас — это всегда плохо.

(Вики, Вики, а ты знаешь какой-то другой способ вытащить мир из того положения, в котором он оказался?)

— Неужели? Вики, а ты знаешь, почему у меня такая смуглая кожа?

— Конечно, ты же нам говорила. Американские индейцы. Ты говорила. Чероки. Мардж! Я тебя обидела? Это совсем другое дело! Всем известно, что американские индейцы, э… совсем как белые. Ничем не хуже.

(О, конечно, конечно! И «некоторые мои друзья — евреи». Но я не чероки, насколько знаю. Дорогая маленькая Вики, что бы ты подумала, если бы я сказала тебе, что я ИЧ? Мне очень хочется это сделать… но я не должна тебя шокировать.)

— Нет, потому что я учла, откуда все это исходит. Ты ничего не знаешь. Ты никогда нигде не была и, наверное, впитала расизм вместе с молоком матери.

Вики покраснела.

— Это нечестно! Мардж, когда рассматривался вопрос о принятии тебя в семью, я была на твоей стороне. Я голосовала за тебя.

— Мне казалось, что так поступили все. Иначе я бы не была с вами. Насколько я понимаю, кровь чероки, текущая во мне, была тогда предметом обсуждения?

— Ну… это упоминалось.

— Кем и с каким результатом?

— Гм, Мардж, это было закрытое заседание, иначе не бывает. Я не могу об этом говорить.

— М-м-м… Я тебя понимаю. А по поводу Эллен тоже было закрытое заседание? Если да, то ты можешь мне об этом рассказать, потому что я имею право присутствовать и голосовать.

— Заседания не было. Анита сказала, что в этом нет необходимости. Она сказала, что не хочет поощрять охотников за приданым. Поскольку она уже сказала Эллен, что та не может привести Тома домой познакомиться с семьей, ничего нельзя было с этим поделать.

— И никто из вас не заступился за Эллен? Ты не заступилась, Вики?

Вики снова покраснела.

— Анита только разозлилась бы от этого.

— Я сама уже начинаю злиться. По нашему семейному закону Эллен — твоя дочь и моя дочь настолько же, насколько она дочь Аниты, — и Анита была неправа, когда не разрешила Эллен привести домой своего мужа, не спросив нашего мнения.

— Мардж, это было не совсем так. Эллен хотела привести Тома в гости. На смотрины. Ну, ты понимаешь.

— О, да, я понимаю, сама была под этим микроскопом.

— Анита попыталась помешать Эллен выйти замуж за неподходящего человека. Первое, что узнали остальные — что Эллен вышла замуж. Очевидно, она сделала это сразу, как только получила от Аниты письмо с отказом.

— Черт возьми! Все начинает проясняться. Эллен побила козырем туза Аниты, когда вышла замуж — и это значило, что Анита должна выплатить наличными сумму, равную стоимости одной акции семейной корпорации. А это непросто. Это немалые деньги. Мне, чтобы выплатить свою долю, потребуются годы.

— Нет, дело не в этом. Анита сердится, потому что ее дочь — как мы все знаем, любимая дочь — вышла замуж за человека, которого она не одобряет. Аните не нужно было собирать эту сумму, потому что в этом не было необходимости. Письменного обязательства выплатить долю нет, а Анита сказала, что не существует моральной обязанности распылять семейные деньги, чтобы вознаграждать авантюристов.

Я почувствовала, как во мне накапливается раздражение.

— Вики, я с трудом верю свои ушам. Какими бесхребетными червями должны быть все вы, чтобы позволить так обращаться с Эллен? — Я глубоко вздохнула и попыталась сдержать свой гнев. — Я вас не понимаю. Но я попытаюсь показать хороший пример. Когда мы вернемся домой, я сделаю две вещи. Во-первых, я в присутствии всех подойду к терминалу в гостиной, позвоню Эллен и приглашу ее и ее мужа в гости — на следующий уик-энд, потому что я должна возвращаться на работу, и хочу успеть встретиться со своим зятем.

— У Аниты будет инфаркт.

— Увидим. Потом я созову собрание семьи и выдвину предложение выплатить Эллен ее долю как можно быстрее. — Я добавила:

— Думаю, Анита снова разозлится.

— Наверное. И без всякого смысла, потому что ты останешься в меньшинстве. Мардж, зачем тебе это делать? Все и так достаточно плохо.

— Может быть. Но вполне возможно, что некоторые только ждут, когда кто-то выступит против тирании Аниты. По крайней мере, я узнаю, кто что думает. Вик, в соответствии с контрактом, который я подписала, я выплатила семье больше семидесяти тысяч новозеландских долларов, и мне говорили, что я обязана платить за свое замужество именно потому, что каждый наш ребенок, покидая дом, должен получить полную долю. Я не протестовала; я подписала контракт. Неважно, что говорит Анита, есть договоренность. Если нельзя заплатить Эллен сегодня, я буду настаивать, чтобы мои месячные взносы передавались Эллен, пока Анита не изыщет недостающую сумму. Это тебя устраивает?

Она ответила не сразу.

— Мардж, я не знаю. У меня не было времени подумать.

— Попытайся это время найти. Потому что к среде тебе придется сделать выбор. Я не позволю больше так обращаться с Эллен. — Я улыбнулась и добавила:

— Не надо хмуриться! Пойдем на почту и позвоним Эллен.

Но мы не пошли на почту и не позвонили. Вместо этого мы продолжали ужинать и спорить. Я точно не помню, почему мы стали обсуждать искусственных людей. Я думаю, это случилось, когда Вики снова стала «доказывать», что она свободна от расовых предрассудков, при этом выставляя напоказ свою неразумную позицию относительно этого вопроса. Маори — прекрасные люди, американские индейцы, конечно, тоже, и индийцы, если на то пошло, и китайцы определенно дали миру свою долю гениев; это известно каждому, но ведь надо где-то провести черту…