Родина - Андрей Валерьев

— Моя жизнь — это моя жизнь. Почему вы решили, что можете ею распоряжаться? А если я не хочу? Ты говоришь, что я должен. Я, кроме папы и мамы, НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН.

— Оставь её, — Лейла презрительно смотрела на скорчившуюся Марину, — она правда не понимает, что лишать человека свободы — это плохо. Поехали. Не видишь, ей и вправду больно.

Макс плюнул в окно и нажал на газ.

— А насчёт 'пылинки сдувать'… скажи это Матери и Сёстрам.

Лейтенант ФСБ Егорова Марина нервно вздрогнула, отвернулась к окну и замолчала.

До Заозёрного докатили с ветерком. В смысле — приходилось временами высовываться в боковое окно и разглядывать дорогу. И так три часа подряд. Последние километров десять перед посёлком на зимнике было настоящее столпотворение. Трафик, одним словом. Сани, возы, навстречу протарахтел древний УАЗик с деревянной крышей вместо тента и лыжники, лыжники, лыжники. Макс чувствовал себя суперзвездой в день премьеры на красной ковровой дорожке Каннского кинофестиваля. Все замирали и пожирали его машину глазами. Ляля отошла от шока и приободрилась, приветственно помахивая рукой аборигенам.

— Макс, смотри, дома.

— Приехали. Слышь, лейтенант, больница здесь есть?

Егоровой очень хотелось соврать и доехать до Базы.

— Ммм. Есть. Налево поворачивай.

Джип легко взлетел на крутой берег и, вздымая снежные вихри, помчался по широкой улице, старательно объезжая налепленных детворой снеговиков. На сигнал из бревенчатого домика с надписью 'Поликлиника' выскочили не только врачи, но и, похоже, все пациенты. Макс натянул на лицо шарф и вытянул из салона Марину.

— Забирайте. Слышь, доктор, а водку здесь где купить можно?

Врач оказался дюжим мужиком со стальными нервами. Он принял девушку на руки, посмотрел на гостя из другого мира и спокойно кивнул головой дальше по улице.

— За Управой базар. Там купишь.

Максим, не глядя на огромную, набежавшую на шум толпу, шёл к машине, когда в спину прилетело тонким, дрожащим от боли голоском.

— В машине несколько радиомаяков. Я не знаю где. На тачке назад не ходи. Найдут сразу.

— Спасибо.

Максим газанул и поехал за водкой. За машиной нёсся целый табун вопящей детворы. За ним плотной толпой поспешали взрослые. Никто пока ничего не понимал, считая это новинкой от федералов, но все дружно спешили поучаствовать в эвенте. С развлечениями тут, судя по всему, было не очень.

Посёлок Максу не показался. Дярёвня-дярёвней. Когда-то в детстве он гостил у своего дедушки в деревне под Томском. Так вот там была цивилизация. А тут… избушки на курьих ножках. Лёля, выпучив глаза, разглядывала скворечники 'удобств' стоящих на отшибе за домами.

— А зимой они как?

Её передёрнуло.

Церковь им понравилась. Маленькая, но какая-то уютная, стройная и изящная. Ладная, одним словом. С выкрашенной синей краской маковкой и латунным крестом. Макс автоматом затормозил и перекрестился. Лейла, будучи наполовину чеченкой, а наполовину еврейкой, немного замялась, но глядя на будущего мужа, тоже неумело осенила себя крестом.

В набежавшей толпе зашептались.

— Ты смотри, неруси, а крестятся.

— Лейла, закройся.

Вместо управы, которая была за углом, замотанный шарфом Максим, прямиком ломанулся в школу.

— Куды прёшь? — Старикан с охапкой дров тормознул его на крыльце. — Ездят и ездят. Всё не угомонятся. Нету его в школе, сколько раз вам можно повторять? Сегодня проверяли уж.

'Эге! И здесь облавы'

Оперативность Российских спецслужб восхищала.

— Угу. Не всё так плохо в Рассее-матушке.

— Чего-й? — Дед приставил ладонь к уху.

— Ничего-й! Управа, спрашиваю, где? И базар?

Самое смешное, что водка продавалась 'на развес'. И только в свою тару. Продавщица потёрла красный от холода нос, притопнула валенком и махнула рукой.

— Ладно, за кольцо стакан отдам!

'Ах ты жаба!'

— Спасибо, любезная.

На глазах изумлённой публики, дорого одетый незнакомый федерал, жахнул два стакана самогону, вытащил из машины очень красивую смуглую женщину, посадил её себе на плечи и сунул в уши наушники плеера.

Даже со стороны было слышно, как орёт в его ушах музыка. Глаза у мужчины начали закатываться, а сам он зашатался и сделал неуверенный шаг вперёд

— Ляля, — голос незнакомца хрипел, — Ляля, стреляй.

Женщина закусила губу и вынула из-за пазухи огромный пистолет. Люди шарахнулись в разные стороны. Маленький азиат, шатаясь под тяжестью, побежал, прихрамывая на правую ногу.

— Стреляй!

Женщина быстро приставила пистолет к руке носильщика. Жахнул выстрел. Народ охнул и заорал. Заорал и парень. Протяжно, страшно, с нечеловеческой мукой в голосе. А потом он сделал ещё один шаг и, с громким хлопком, пропал.

Пал Палыч Шевцов утёр выступивший, несмотря на трескучий мороз, пот со лба и тихо выдохнул. Это всё оказалось правдой. Не было никакой установки 'Окно'. Не было никаких учёных. И тот ангар на Базе, которую четыре года назад штурмовало отребье, жившее в 'Шанхае' — был пустышкой. А он, блин, не верил. Не верил слухам о Проводниках, всячески гася их в подконтрольном ему Заозёрске.

— Ну чего встали? Расходитесь! Расходитесь! Ничего не было!

Начальник Управы посмотрел на ярко-синий джип, стоящий у его крыльца. Плюнул, выматерился и ушёл к себе в кабинет.

Глава 15

Превратности судьбы

ОФО,

Хутор Дубровка,

Сентябрь 11 г.

В чём был всегда уверен новоиспечённый хозяин нового хутора Дубровка Саша Дубинин — так это в том, что ничего на свете не даётся задарма. Воспитание у него было такое. Крепкое и правильное. Из трёх основных путей успешного становления в жизни он, по понятным причинам, рассматривал только один: тяжёлый и упорный труд. Про два других: успешно родиться и успешно жениться — он даже и не задумывался. Наследство не грозило ему и ТАМ, а уж здесь… и с женитьбой он, в смысле денег, пролетел. Родители Лены были пенсионерами и ничем молодой семье помочь не могли. Но то, что произошло за тот неполный месяц, что они прожили на новом месте, сильно изменило его мировоззрение.

Началось всё хреново. Через три недели, как он и обещал, из посёлка с грузом продовольствия и тёплой одежды пришёл знакомый караванщик. К тому времени хутор заметно изменился — появились погреб, большая землянка с печью и настоящая рубленая баня, в которой, при желании, можно было жить. Мужики, во главе с Сашкой, пообвыклись и огромный объём будущих работ их уже не пугал. Здорово выручил сосед Кузьма. Он всё так же ежедневно приходил в гости и два-три часа помогал по работе. Его советы и опыт резко ускорили обустройство поселения. По его совету особое внимание было уделено изгороди — следы присутствия зверей были повсюду.

— Это сейчас ещё ничего, а что зимой будет. В прошлую зиму нос из дому высунуть нельзя было.

— Волки?

— Волки.

Сашка поёжился. Волки — это было плохо.

— А охотники?

— У посёлка всё повыбили, а сюда ещё и не добрались. — Старик махнул рукой. — Не переживай. Вот провиант придёт и нормально перезимуем.

А потом пришёл провиант и погреб был забит под завязку. Общине это обошлось в последние пятьдесят рублей. Извозчики, закончив перетаскивать груз, получили расчёт, и уже совсем было собрались отчаливать до дому, как на горизонте нарисовались новые персонажи. Старшой тут же прижух и стал нервно оглядываться, прикидывая куда бы смыться.

— Сашок, баб в лес гони. Я этих знаю. Уроды. Развлекаться приехали.

'Уродов' было аж шесть штук. Один был вооружён ружьецом, у остальных были самострелы и копья.

— Трындец!

Дубинин посмотрел на выезжающих из леса верховых и растеряно выругался.

— Старшоооой… твоя работа?

Мужика перекосило.

— Да иди ты на хер! Видать с хуторов навели. Я дела честно веду! Веришь?

Сашка посмотрел на простое и открытое лицо мужчины и кивнул.

— Верю.

Дела были не ахти. Женщинам бежать было поздно и их, вместе с бабушкой и детьми, заперли в доме. Трое извозчиков, извиняясь, сразу заявили о своём нейтралитете.

— С нас-то брать нечего. Заплатим червонец, они нас и отпустят. Из-за полтинника с караванщиками ссориться не будут. Телеги ничего не стоят, а лошадей они нигде не продадут — клеймённые.

Володька и Олег были на лесозаготовках, и рядом с Сашкой остался только, судорожно сжимающий дубину, Бахмутов.

'Приехали'

Шестеро мордатых крепких парней, уверенных в себе и в своей безнаказанности, весело перешучиваясь, подъехали к калитке и загоготали.

— Эй, хозяин! Чего столбом стоишь? Гость в дом, Бог в дом! Принимай!

У Сани противно свело живот от страха. Драться он толком не умел, хотя и хлюпиком не был. А ещё он не был дураком и отлично понимал, что шансы у него — меньше, чем нулевые.