Серебряный ангел - Фиби Фиджеймс

Ник сидел напротив Брайди, и когда бы она ни взглянула на него, неизменно ей улыбался. Она тоже улыбалась в ответ, но тут же отводила взгляд, чувствуя, что мгновенно начинает краснеть.

Мэллори все больше и больше нравился девушке. Он покорил ее своей добротой, вниманием, тактичностью. Казалось, его общество благотворно действовало на Брайди. Например, она заметила, что в последние дни стала более сдержанной на язык, и хотя приписывала это, скорее, усталости от путешествия в экипаже, чем какой-либо другой причине, но постоянное присутствие Ника рядом с нею, играло не последнюю роль. Конечно же, она еще ни разу не отпустила в адрес своего нового друга какое-либо колкое, язвительное замечание — для этого просто не было оснований. Ник всегда был внимателен, вежлив, любезен: открывал перед нею двери, придвигал стулья, помогал подняться или выйти из экипажа. И те несколько раз, когда соприкасались их руки или колени в тесном дилижансе…

Нет. Нельзя об этом!

Почему, думая о Нике Мэллори, гордая и высокомерная Брайди таяла, как обыкновенная школьница? Неужели, всему причиной то, что она наблюдала за ним в поезде из окна спальни? Каким образом он вскружил ей голову? Ведь она даже видела его во сне!

Девушка пыталась утешить себя тем, что внешне ее сердечные томления никак не проявлялись, по крайней мере, она на это надеялась. Она абсолютно была уверена, что всегда держала себя в руках.

«Старая дева, — твердила себе Брайди, — которая вполне МОЖЕТ ОБОЙТИСЬ БЕЗ МУЖЧИН, НЕ ДОЛЖНА, завидев их, ТЕРЯТЬ ГОЛОВУ!»

Она почти убедила себя, что это внезапное увлечение вызвано не чем иным, как теснотой экипажа, в котором они ехали с Ником и в котором успели подружиться. Через несколько минут дилижанс прибудет в Потлак. Там, наконец-то, она выйдет из опостылевшего экипажа, распрощается с попутчиками и отправится искать свой отель, где ее ждут более важные дела, чем общение с этим приятным во всех отношениях джентльменом.

— Вот мы и приехали! — Ник взглядом указал за окно.

После того, как целых три дня они с черепашьей скоростью ползли в горах, а на четвертый день мчались во весь опор по бескрайним просторам равнин, экипаж вот уже полчаса медленно взбирался куда-то вверх. Зигзагообразная дорога поднималась по крутому склону холма, который, как сообщил Ник, называется Вермиллион Хилл. Хотя эта маленькая — по восточным стандартам — гора и не была столь голой, как та пустыня, по которой они ехали позавчера, растительность ее все же нельзя было назвать пышной. Среди огромных валунов, покрывающих склоны холма, торчали островки грязно-зеленой травы. Меж темных камней и красноватого песка прятались корни нескольких кипарисов с искривленными стволами и могучими кронами, нависающими над быстрым горным ручьем, мимо которого проезжал теперь экипаж.

Вдали Брайди разглядела несколько зданий, расположившихся на крутом склоне холма, и, по всей видимости, многое повидавших на своем веку. Здания эти, протянувшиеся вдоль дороги в ряд, образовывали такие же петли, что и дорога, отчего издали казалось, будто они громоздятся друг на друге. Это зрелище напомнило Брайди древние греческие деревушки, прилепившиеся к склонам утесов: она проплывала мимо таких деревушек в канун восемнадцатилетия, когда тетушка Мойра пригласила ее в путешествие по Европе. Однако, те экзотические, залитые солнцем, домики навевали романтическое настроение своей античностью и тем фактом, что ей никогда не придется жить в одном из них.

«Эти же строения — НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ЖАЛКИЕ ЛАЧУГИ! — подумала Брайди, — и они начисто лишены всякого очарования».

— Это окраина города? — с надеждой в голосе спросила она.

И не успел Ник ответить, как мистер Апджон, торговец рудничным инвентарем, опередил его.

— Нет, мэм, — сказал он. — Это и есть чертов город!

Таггарт Слоан находился в своей конторе, когда до него донесся грохот колес въезжающего в город экипажа. Отложив в сторону бумаги, он подошел к окну и взглянул на Джаспер Стрит. Его контора располагалась на соседней Эгет Стрит, но из окна ему был виден, между крышами домов, отрезок параллельной улицы, на которой появился верх экипажа, груженный багажом. Если бы Таг пересек эту узкую улочку и поднялся вверх, то оказался бы на крыше здания конторы Баттерфилд. В окне экипажа он успел заметить край черной шляпы с черными перьями и рыжие волосы. Но в этот момент что-то заслонило его обзор.

Консуэла.

Она стояла посреди Эгет Стрит и смотрела в его сторону. Как обычно, Консуэла не произнесла ни слова, поприветствовав Таггарта лишь взглядом. Она приподняла свой точеный подбородок и замерла, глядя на него своими прекрасными миндалевидными глазами в ожидании условного знака. Неизвестно по какой причине он на этот раз кивнул ей не сразу.

Ничего не сказав и даже не улыбнувшись, Консуэла повела смуглыми плечами и, укутав их шалью, пошла по улице, покачивая широкими бедрами.

Этот безмолвный разговор был понятен им обоим. Консуэла придет в его дом, когда сгустятся сумерки, чтобы тотчас оказаться в постели.

Таг вздохнул и вернулся к столу. И эти короткие переговоры, и их отношения с Консуэлой могли кому-то показаться странными. Да что там говорить, если даже весь этот город не похож на нормальный! Привык Слоан ко всем этим странностям. Привык к двухэтажным зданиям, крыши которых лишь едва выдаются над уровнем улицы, протянувшейся сзади них; привык к этим домам, рассыпанным по склону холма, отчего кажется, что они сползают вниз; привык к гниющим бревнам, оставшимся от строек, некогда затеянных здесь и брошенных.

Ничего не скажешь, место для города было выбрано прескверное!

Таггарт считал так еще тогда, когда Потлак переживал свои лучшие дни. Он был свидетелем того, как стремительно этот город приходил в упадок, а население за десять лет сократилось с тринадцати тысяч до пятисот душ.

Слоан пытался возродить Потлак и насытить его экономику деньгами, полученными от добычи одной только меди, так как все запасы золота и серебра были исчерпаны и переплавлены. Он не хотел, чтобы этот город исчез с лица земли, потому что уже не мог представить своей жизни без этих деревянных конструкций, наспех сколоченных, без этих невероятно узких улочек и без здешних странноватых жителей. Пусть он заброшенный, пусть несуразный, но полюбил Таг этот город и не мог жить в другом месте, не мог не наслаждаться этим чистым, бодрящим воздухом, не мог не восхищаться прямотой и честностью той горстки жителей, в основном горнорабочих, которые здесь еще остались. А на паломников, которые все еще стремились сюда в надежде отыскать легендарный рудник Серебряный Ангел, Слоан научился просто не обращать внимания.