Испания. Горы, херес и сиеста - Полли Эванс

Контроль за употреблением допинга со временем стал более строгим, а спортсмены придумывали все более и более изощренные способы обмана. Вилли Воэ в своей книге «Разрыв цепи» описывает, как он вводил презерватив с допингом в задний проход велогонщика. В этой ситуации хитрость Вилли Воэ подходила как нельзя лучше. По утверждению Воэ, он использовал подобный метод на протяжении трех лет и ни один спортсмен не был пойман с поличным.

Первым попался Пол Киммедж, бывший профессиональный велогонщик, написавший книгу под названием «Грубая езда» о допинге в профессиональном велоспорте. В ней он рассказывал о начале гонок «Гран-при де Шодьер», или «Гран-при Боевой конь», и о том, как велогонщики забавлялись, проверяя перед гонкой карманы своих коллег на наличие шприцев. Обычно спортсмены используют амфетамины за два часа до финиша, на котором демонстрируют сногсшибательные результаты. Поскольку большинство гонок длится шесть или семь часов, велогонщикам приходиться везти на себе дозу с допингом. Воэ в свою очередь рассказывает, как велогонщики пришивали к внутренней стороне своих маек на уровне живота шприц, наполовину наполненный амфетаминами. Сделать инъекцию в нужный момент было проще простого.

Поэтому, когда медицинская комиссия проводит анализ на допинг с помощью гемакрита, велогонщиков и их soigneurs невозможно поймать с поличным. Вилли Воэ полагает, что к началу соревнований «Тур де Франс» в 1998 году приблизительно у двух третей велогонщиков были собственные приборы для допинг-контроля. Если бы кто-либо из спортсменов, за которых отвечал Воэ, был вызван на выборочную медицинскую проверку, а Воэ при этом знал, что число кровяных телец в крови спортсмена превышает норму, он поступил бы очень просто: поставил бы спортсмену подготовленную капельницу с натрием для разжижения крови, и в этом случае у него не возникло бы никаких проблем. Эта процедура заняла бы всего несколько минут, и врачи, ожидавшие выхода спортсмена из его комнаты, ничего не заподозрили бы.

Когда дело команды «Фестина» дошло до суда, Воэ заявил, что прием допинга — это обычное дело среди всех команд. Он обратил внимание на то, что даже после шести лет использования допинга, который способствовал улучшению результатов, члены команды «Фестина» не заняли ни одного призового места. Это был еще один довод в защиту команды.

Когда с появлением новых приборов были введены более жесткие меры проведения контроля на наличие в организме спортсменов ЭПО, велогонщики стали использовать гормональные коктейли, перед которыми ученые были бессильны, так как обвинить спортсмена в применении допинга можно было только при наличии объективных доказательств. Все надеялись, что после скандала, разразившегося в 1998 году во время соревнований «Тур де Франс», профессиональный велоспорт пересмотрит свое отношение к проблеме допинга, но этого не произошло. В 2001 году, когда проводилась ежегодная многодневная велогонка «Джиро д'Италия», четыреста офицеров полиции провели обыск в гостиничных номерах, где проживали спортсмены всех двадцати команд-участниц. Они нашли такое количество использованных шприцев и запрещенных препаратов, среди которых были кофеин, кортикоиды, гормоны роста, тестостерон, инсулин и сальбутанол, что ими можно было снабдить всю Колумбию и забить до отказа ее золотые медальоны.[9] После этих обысков восходящая звезда Италии Дарио Фриго, занявший второе место в гонке, был исключен из команды, а Марко Пантани, победитель скандальной велогонки «Тур де Франс» 1998 года, был также обвинен в приеме допинга. Имена других профессиональных велогонщиков, подозреваемых в использовании запрещенных препаратов, выявляются до сих пор.

Что касается меня, то мне не довелось использовать суппозитории, в состав которых входит кофеин, делать себе инъекции амфетамина и принимать курс ЭПО. Естественно, устав, я едва могла продолжать крутить педали. Голова отказывалась думать, а тело еле-еле держалось в седле. Считается, что велоспорт требует не только физических, но и умственных затрат: когда ноги отказываются крутить педали, на помощь приходит голова. Но в моем случае отказало и то и другое. Глюкоза, которая была так необходима и моей голове, и ногам, не сработала. Я пала духом и чувствовала себя совершенно опустошенной. От этого у меня все закружилось перед глазами, как во время бонка.

Каждый выступ казался мне последним, и я надеялась, что за ним покажется деревня Хака с домами песочного цвета. Но один отрезок высушенной равнины следовал за другим, а вместо желанной деревни мне попадались только безлюдные, давно покинутые развалины поселений. В этой части Испании очень много полуразрушенных, ветхих каменных зданий без крыш. Этот край настолько плодороден, что зеленая трава пробивается даже сквозь их каменные полы. Здесь никто не живет уже почти сорок лет, с момента наступления так называемого «экономического чуда 60-х годов XX века». Это произошло тогда, когда испанцы, уставшие от нужды и разрухи послевоенного периода и голодных 50-х годов, отправились в города в поисках работы и лучшей жизни. Они оставляли свои поля, бросали скот и брали с собой только самое необходимое. Со временем улицы городов наводнились сельскими жителями. Всего нескольких десятилетий хватило для того, чтобы бывшие обитатели бесчисленных деревушек и сел утратили свои корни. Из молодежи в деревне вообще никого не осталось, а из пожилых людей жили единицы, да и те впоследствии переехали в места получше.

Когда я в конце концов добралась до Хаки, моя голова так плохо соображала, что я целых полчаса искала гостиницу. С трудом выжав из себя улыбку, я спросила у администратора:

— Могу ли я остановиться у вас на две ночи?

— Да, конечно. Без проблем.

Боже, какое счастье, что завтра не надо никуда ехать и можно будет поваляться в постели, почитать газету за чашкой кофе, а может быть, выпить пива и съесть одну или две порции тапаса и дать отдых моим бедным ногам. И слава богу, что я не участвую в «Тур де Франс».

В разгар туристического сезона в Хаку стекаются толпы отдыхающих. Особенно их много в выходные дни. Забыв на время о работе, туристы устремляются в горы, спускаются в каньоны, сплавляются на плотах по горной реке, рискуя сломать себе шею. Хака привлекает своими милыми улочками, вымощенными булыжником, и знаменита благодаря кафедральному собору. Здесь много уличных торговцев, предлагающих туристам все что угодно — от сувениров и кричащих футболок до желтовато-зеленой керамической посуды, явно невысокого качества. К сожалению, все это можно увидеть здесь только летом, а я путешествовала уже осенью, и место подтянутых, спортивного телосложения, загорелых молодых отдыхающих заняли пенсионеры.