Курорт Европа - Михаил Маяцкий

Европейская курортная индустрия глобализируется, равняясь на передовиков. Она пытается конкурировать даже в таких, казалось бы, безнадежных для нее областях, как сексуальный туризм, – разумеется, только в феминистски-политкорректных его проявлениях. Пока мужчины совершают дальние туры по линии Eldorador Aphrodite (Таиланд, Куба…) по следам героев «Платформы» Мишеля Уэльбека (2001), женщин ожидают Greek или Italian lovers, и не только на керамике или фресках. Недавно даже швейцарская туриндустрия, исчерпав, видимо, ресурс шоколада и сыра, решила привлечь внимание туристок к широким плечам и доброму нраву местных ковбоев.

Сдвинувшись вместе с обществом в постмодерн, туризм стал одним из его принципиальных топосов. Прежние точки отсчета туристского опыта – слова «у нас», «у себя», «дома» – утратили прежнюю определенность. Понятие своей страны потеряло свою однозначность, незыблемость. Есть фанатики Непала или Гватемалы, которые читают и знают об этих странах гораздо больше, чем о стране, гражданами которой являются или в которой работают или проживают большую часть года. Само понятие туризма в каком-то смысле устарело, ибо оно противостоит уже не неподвижному миру, а миру чрезвычайно мобильному. Туризм теперь – последнее средство вернуть дому, быту, очагу, обиходу их прежний спокойный и надежный смысл. Жизнь становится такой непредсказуемой и рискованной, что, еще более умножая эти ее черты в поездке, турист пытается придать своей «обычной» жизни иллюзию упорядоченности. Неслучайно групповой туризм, несмотря на весь сарказм в его адрес, не вымирает. Туристская группа добавляет к мнимым и действительным опасностям путешествия пикантный риск оказаться включенным в группу, гораздо более гетерогенную, чем обычное сообщество друзей, знакомых, коллег, соседей, встретиться с людьми, с которыми в обычной жизни не пересекаешься.

Пространственная мобильность сливается с социальной. Во время отпуска турист не только пересекает страны, но и покидает свою социальную нишу, становится королем, которого, как известно, играет свита: таксисты, стюардессы, портье, горничные, повара, официанты, гиды… Так и человек постмодерна, бросая вызов вековечной обреченности людей на жребий своего рождения, за свою все более долгую жизнь пересекает все более многочисленные поприща, профессии, социальные классы и категории, субъективные позиции и инстанции.

На прощание напрашивается небольшая философско-социологическая гипотеза. Подумаем о тех, кому посчастливилось не только пожить в XX веке, но и прожить его более или менее весь, хотя бы в усеченной хронологии Эрика Хобсбома – 1914–1991. Мне кажется, что именно этим людям впервые в истории человечества представилась возможность (если не необходимость) прожить жизнь по особой формуле, которая, может быть, станет тривиальной для их потомков. Если прежние поколения рождались и умирали, оставаясь сущностно теми же, то это поколение впервые изведало, испробовало за одну человеческую жизнь целый ряд различных способов индивидуации, принципиально не сводимых к возрастным переменам. Человек этого поколения мог родиться телом, наделенным душой, в детстве осознать себя подобием божьим, в юности стать субъектом, затем пройти через психоаналитические топики, экзистенциалистскую негативность, побывать в шкуре Dasein, чтобы потом, под занавес, оказаться, скажем, интенсивностью или множественностью. Иначе говоря, если прежние поколения могли идти по дороге жизни, нанизывая разнообразные впечатления на одну и ту же личностную ось, то отныне и, может быть, во веки веков по дороге будет перемещаться некий Протей, некий онтологический турист, разные аватары которого будут перетекать друг в друга, забывая о предыдущих фазах, не опознавая себя в смутных воспоминаниях о впечатлениях, как нам случается путать пляжные фотографии разных каникул.

Сменяющая индустриальную курортная эпоха будет, как и любая другая, невечной. Что придет ей на смену? История покажет.

Интересно, что в выражениях «история покажет», «история рассудит» слово «история» понимается, как ни странно, в смысле «будущее». А надо бы буквально: мы сейчас, сегодня, всегда предстаем перед судом прошлого, и будущее тоже этого суда не избежит. Европеец остается «археолатром» – ностальгическим поклонником и искателем истока, который он возводит в кумира и миф о котором незаметно и неизменно включает в свою генеалогию и биографию. Подобно ангелу истории, европеец путешествует по Европе, глядя назад, ища там одобрение и порицание, пытаясь вычитывать в прошлом «перечень причин» взлета и падения своей цивилизации. Путешествие по Европе завтра еще больше, чем сегодня, будет сентиментальной прогулкой, прощанием с Европой, которую он знал, – полетом во сне и наяву, на самолете или верхом на ангеле истории, по местам боев с самим собой, по руинам планов на жизнь и реконструкциям воздушных замков, по произведениям архитекторов и поэтов, по следам миллионов других туристов.

Наша беглая экскурсия по курорту Европа подходит к концу. Вы устали от гида, он – от вас. Удачного вам шопинга! Последняя информация для маньяков аутентичности: лавочки амулетов и сувениров для паломников находились в эллинистическую эпоху прямо за пропилеями. Сейчас они перемещены в городские кварталы, где раньше располагались мастерские, эти сувениры производившие. Где теперь производятся сувениры? Фабрики вынесены в загородную промзону, ну и в Китай, конечно. Кто сказал «подделки подделок»? Эти сувениры – ваши, поэтому аутентичные.