Секретные миссии - И. Колвин

Такова была разница в настроениях англичан и немцев. В то время как в Англии никто не сомневался в том, что они будут воевать, если Польша подвергнется нападению, в Германии никто полностью не верил в это.

Только инстинктивные предположения Канариса оказались правильны. Когда он узнал, что 26 августа будет объявлена всеобщая мобилизация, адмирал стал настойчиво утверждать в своих донесениях немецкому верховному командованию, что на этот раз Англия обязательно будет воевать. Генералы же напоминали ему грубую ошибку, совершенную во время мюнхенского кризиса. Тем не менее Канарис твердо придерживался мнения (и в начале августа казалось, что он мог быть прав), что, если бы англичане своевременно ратифицировали свои гарантии Польше и достигли бы некоторого взаимопонимания с Россией, мир был бы сохранен.

Чехословацкий кризис еще раз подтвердил необходимость передачи англичанам информации о важных секретах немецкого правительства. Я думаю, что Канарис или же его заместитель Остер во второй половине июня 1939 года передали английской разведывательной службе секретные сведения о том, что Гитлер нападет на Польшу вскоре после 26 августа. Я об этом говорил с одним немцем, близким другом Канариса, который передавал эти сведения. Барону Вейсцеккеру также удалось переслать через немецкого поверенного в делах в Лондоне Эрика Кордта подобное предупреждение сэру Роберту Ванситарту. Это было вскрыто во время суда союзников над Вейсцеккером.

Вскоре германский генеральный штаб послал в Лондон другого тайного курьера — генерала графа Шверина, человека намного солиднее, чем Бом-Теттельбах. Но и он, прибыв туда без определенных предложений, также возвратился ни с чем.

Насколько смешными выглядели итальянцы в эти дни всеобщего замешательства! Весной они заключили военный союз с Германией — так называемый «Стальной пакт» — при условии, что войны не будет в течение трех лет. И до середины августа, пока Чиано срочно не выехал в Берхтесгаден, итальянцы не знали о том, что война неизбежна.

Между прочим, английская разведка узнала об этом раньше Чиано. Случилось так, что Канарис 10 августа оказался в Оберзальцберге и решил навестить Риббентропа в замке Фушль. Во время обеда министр иностранных дел заговорил о войне между флотами, которая предполагалась на Средиземном море. «Итальянцы бросят в бой сто подводных лодок, — сказал он, — и не пропустят в Средиземное море английский флот». Адмирал внимательно слушал и с видимым интересом кивал головой. Но, возвращаясь из замка Фушль, он сухо заметил своему адъютанту: «Если начнется большое сражение на Средиземном море, мы с вами будем сидеть и смотреть, как из итальянцев делают отбивные котлеты».

Неделю спустя в Берлине (до окончания всеобщей мобилизации оставалось девять дней) Канарис во время важного разговора с генералом Кейтелем пришел к выводу, что ограниченность начальника штаба верховного главнокомандования едва ли менее ужасна, чем ограниченность его хозяина. Кейтель, этот приятный на вид человек, с белокурыми волосами и голубыми глазами, казалось, был лишен всякого воображения.

Адмирал записал об этом разговоре в своем дневнике (знаменитый исчезнувший дневник, за которым напрасно охотились разведки четырех государств). Случайно запись от 17 августа 1939 года была скопирована и находилась у генерала Лахузена.

17.VIII.1939 — Разговор с генерал-полковником Кейтелем.

Я доложил Кейтелю о своей беседе с офицером СС Мостом. В ответ Кейтель заявил, что не имеет никакого отношения к этой операции (имеется в виду секретная операция «Гиммлер». — Авт.). Гитлер ничего не говорил ему об этом, приказал только достать для Гейдриха необходимое количество польской военной формы. Далее Кейтель заметил, что я был прав, известив генеральный штаб о подготовке такой операции. Лично он, Кейтель, не возлагает на нее больших надежд. Если фюрер все же прикажет провести эту операцию, ему придется подчиниться, но спрашивать у Гитлера о плане ее он не будет.

Итак, по плану Гиммлера, немецких заключенных оденут в польскую военную форму, а кинооператоры заснимут сцену нападения «поляков» на территорию Германии. Это будет сделано для того, чтобы создать впечатление, будто опрометчивые поляки первыми нанесли удар.

Затем Канарис доложил Кейтелю, что генерал Роатта[40] сообщил ему о нежелании Италии быть втянутой в войну. В дневнике Канариса записан ответ Кейтеля:

...Он считает, что было бы хорошо, если бы Муссолини заявил фюреру вполне определенно о своем решении не воевать. Но, по его личному мнению, Италия будет воевать при любых условиях. Я ответил, что это совершенно исключено, и пересказал ему основную суть переговоров Риббентропа с Чиано. Однако Кейтель заметил, что фюрер информировал его совсем в ином плане. Я сообщил тогда, что граф Маронья, начальник мюнхенского отделения абвера, узнал о заявлении итальянского короля испанскому королю Альфонсо: король Италии не подпишет приказ о мобилизации, если Муссолини представит таковой ему. Кейтель ответил, что интересно наблюдать, как государство, управляемое даже диктатором, проявляет такую нерешительность, когда дело доходит до войны. Насколько труднее еще должно быть в демократических странах! Он был убежден, что англичане не вмешаются. Я попытался опровергнуть это его мнение и сказал, что Англия немедленно объявит блокаду и уничтожит наш торговый флот. На это Кейтель ответил, что это не будет иметь большого значения, так как мы можем получить нефть из России. Однако я заметил, что это не решающий фактор и что мы не сможем выдержать блокаду длительное. время. Англичане станут воевать против нас всеми имеющимися в их распоряжении средствами, если мы используем силу против Польши и если дело дойдет до кровопролития. Я сказал ему, что англичане вели бы себя точно таким же образом, если бы произошло кровопролитие, когда мы вступали в Чехословакию. Затем я попытался объяснить Кейтелю, как отразится на Германии экономическая война, и напомнил, что мы располагаем ограниченными ресурсами для ее ведения. Мне только сейчас стало известно, что мы сможем направить в Атлантику всего десять подводных лодок. Кейтель заметил, что, если Германия разгромит Польшу, нефть будет поставлять Румыния — ее легко заставить это сделать. Далее я проинформировал Кейтеля о мерах предосторожности, принятых англичанами на Балканах, и сказал, что Англия, безусловно, сделает все, чтобы лишить нас такой возможности.

Гитлер решил сообщить своим генералам, что он начнет войну или 26 августа, или вскоре после этого. 22 августа Гитлер вызвал генералов в Берхтесгаден и обратился к ним с речью. Он сказал, что 26 августа начнет войну и что Германия полна решимости воевать с западными державами. Генералы должны понять это. Первой задачей будет ликвидация Польши и уничтожение ее живой силы, а не захват какой-то определенной географической линии.

«Я дам пропагандистский повод для начала войны. Неважно, будет он правдоподобным или нет. Победителя не будут потом спрашивать, говорил ли он правду. Мы не должны бояться блокады. Восток обеспечит нас хлебом, мясом, углем, свинцом и цинком. Это великая цель, и она требует огромных усилий... Я только боюсь, что какой-нибудь свинопас предложит себя в качестве посредника».

Речь Гитлера была очень напыщенной. Канарис, скромно стоявший позади него, все время делал заметки.

На следующий день после заключения германо-русского пакта о ненападении Гитлер оживленно разговаривал по телефону со своим министром иностранных дел, находившимся в Москве. Он назвал его вторым Бисмарком. Но на англичан заключение этого пакта не произвело ожидаемого эффекта. Англия ратифицировала свою гарантию Польше 25 августа. Тогда Гитлер заявил Герингу о своем намерении задержать объявление всеобщей мобилизации на несколько дней, чтобы Геринг тем временем попытался через шведского посредника Биргера Далерюса отговорить Чемберлена от выполнения английских обязательств. Но одно было ясно, всеобщую мобилизацию нельзя отложить на длительное время. Даже когда от Муссолини пришла телеграмма, извещавшая, что Италия не вступит в войну, Гитлер не был обескуражен.

31 августа он отдал приказ. Банда уголовников, отобранных Гиммлером в немецких тюрьмах и переодетых в польскую военную форму, инсценировала «нападение» на радиостанцию в Глейвице. Все нападавшие оказались убитыми. Их тела были сфотографированы. Это и был «пропагандистский повод». Немецкие войска высадились с торговых судов в Данциге, где до этого целую неделю они скрывались под палубой и атаковали Вестерплатский форт. Танковые войска, над созданием которых так усердно работал Гудериан, ворвались в Польский коридор.

2 сентября Невилл Гендерсон вручил ультиматум Риббентропу. В нем говорилось, что Англия и Германия будут находиться в состоянии войны со следующего дня, если немцы немедленно не прекратят военных действий против Польши. Лицо Геринга омрачилось, когда он услышал эту новость. «Для нас, солдат первой мировой войны, это было подобно удару палкой по голове», — комментировал это событие генерал Иодль, заместитель начальника штаба верховного главнокомандования.