Глиняный бог - Анатолий Днепров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Они боятся! — воскликнул Улбри.
— Да. Это больно. Но, конечно, терпимо. Вот. Теперь можно начинать.
Я почти совсем высунулся из своего укрытия и широко раскрытыми глазами смотрел на страшный расстрел. Вначале Шварц сделал несколько одиночных выстрелов. Те, что стояли у стены, резко вздрагивали… Один из них поднял руку и прикрыл свою грудь. Другой сделал несколько шагов в сторону.
— Теперь дайте очередь, — скомандовал Грабер. Шварц нажал на курок. Дробно прогрохотали выстрелы. Люди у стены встрепенулись и застонали. Я зажмурил глаза. В это время послышался членораздельный голос. Кто-то в шеренге медленно, словно с усилием, произнёс по-немецки:
— Проклятые…
Стрельба прекратилась. И тогда голос стал ещё более явственным:
— Проклятые звери… Изверги… Будьте вы прокляты…
— Это кто? — громко спросил немецкий генерал.
— Это новенький экземпляр, — весело объявил Грабер, — Один наш бывший биолог, Фрёлих. Помните, я вам докладывал. Он здесь решил организовать бунт.
Фрёлих! Фрёлих! Тот самый Фрёлих, который приносил мне на анализ кроличью кровь. Тогда его избил Шварц. И вот что они теперь с ним сделали!
— Будьте вы прокляты!.. — простонал Фрёлих. К нему подошёл генерал и изо всех сил ударил по его лицу железной палкой.
— Будьте вы прокляты… — продолжал говорить немец. Это было страшно. Немецкий генерал избивал своего изуродованного соотечественника! А тот с нечеловеческим упорством продолжал повторять слова проклятья.
В это время послышался громкий хохот Грабера.
— Вот видите! Вы его лупите, а ему все нипочём! Каков, а? Ведь такие устоят против чего угодно!
— А ну-ка, поставьте его к стенке, — скомандовал озверевший немец. — Дайте по нему хорошую очередь, чтобы знал!
— Не стоит. Он ещё не полностью отвердел. Его тело ещё недостаточно плотное.
— Черт с ним. Ставьте! — приказал генерал, вытирая платком потное лицо.
— Будьте вы прокляты… — стонал Фрёлих.
— К стенке! Нечего церемониться! — настаивал немец.
— Может быть, не стоит, господин генерал, — заметил американский полковник.
— К стенке! Вы, американцы, должны научиться быть жестокими, иначе мы никогда не выиграем войну!
— Через неделю он будет как и все, — пояснил Грабер.
— Будьте вы прокляты…
— К стенке!!
Грабер с сожалением пожал плечами и, подойдя к Фрёлиху, стал подталкивать прутом. Тот медленно пошёл к стенке, и я заметил, что в его осанке ещё осталось что-то человеческое, живое. Он шёл, подняв тяжёлую голову так высоко, как мог, а его неподвижные глаза горели ненавистью.
От ярости и возмущения у меня потемнело в глазах, тело покрылось холодным потом, сердце, как тяжёлый молот, колотилось в груди. Сам того не замечая, сжав кулаки, я выступил из укрытия.
— Огонь! — крикнул немецкий генерал доктору Шварцу.
— Будьте вы прокляты… — простонал Фрёлих. Я сорвался со своего места и бросился на Шварца. Я схватил его за горло, опрокинул на спину и, оттащив от пулемёта, принялся бить по лицу.
Дальше я не помню, что было. Послышались выстрелы.
Кто-то закричал. Ко мне подбежали, ударили по голове…
Глава 9.
НЕУДАВШЕЕСЯ ВОССТАНИЕ
Я очнулся от острой боли в правой руке. Открыв отяжелевшие веки, я увидел прямо перед собой чьи-то пальцы, державшие огромный шприц, который медленно наполнялся кровью. Вторая рука сжимала мой локоть. Я поднял голову и увидел, что на краю кровати сидит женщина. Это была фрау Айнциг.
Заметив, что я очнулся, она резко проговорила:
— Не шевелитесь, Мюрдаль, не то сломается игла.
— Игла? — ничего не соображая, спросил я.
— Да, игла. Видите, я беру из вены кровь.
Я попробовал потянуть руку, но она навалилась на меня всем телом и сквозь зубы процедила:
— Черт бы вас побрал! Не шевелитесь, иначе будет плохо!
Я уставился на цилиндрический сосуд в её руках. Айнциг ловко выдернула иглу из вены и положила на ранку кусок ваты, смоченной йодом.
— Теперь сожмите руку в локте, плотнее.
Она поднесла шприц к глазам. Я следил за её движениями, и постепенно в памяти начали восстанавливаться картины недавно увиденного и пережитого кошмара.
— Что вы хотите со мной делать? — спросил я.
— Ничего особенного. Беру вашу кровь на исследование.
— Для чего?
Она повернула ко мне своё тонкое, бескровное, заострённое лицо и ответила с усмешкой:
— Чтобы знать, с чего начинать.
Комната, где я лежал, была небольшая, светлая, со стенами, выложенными белым кафелем. Она напоминала операционную. Сквозь широкое окно виднелось голубое небо и справа — край серой бетонной стены. Айнциг подошла к окну и уселась за небольшой столик со стеклянной крышкой, на котором стояли пузырьки с растворами, пробирки в штативах, никелированные коробки с инструментами. Мою кровь она разлила по нескольким пробиркам, а оставшуюся часть выплеснула в стеклянную кювету. В неё она опустила два электрода, от которых провода тянулись к чёрному эбонитовому ящику.
— Вы измеряете концентрацию водородных ионов?
— Вы догадливы! — едко ответила она. — Хотя я терпеть не могу возиться с поганой кровью французов и арабов.
— Видимо, вам больше нравилось возиться с кровью своих соотечественников, например с кровью Фрёлиха?
Фрау Айнциг вскочила со своего места и, нагнувшись надо мной, зашипела:
— Он не мог быть настоящим немцем! Иначе он никогда не пошёл бы на такую подлость! Он хотел поднять бунт в институте из-за окаменевшего черномазого кретина! Это только французы, арабы, негры, русские и прочие…
Я не понимал, чего здесь было больше — фанатизма или патологической жестокости. Передо мной стояла женщина-зверь, участница самого подлого и грязного преступления.
— Когда-нибудь, фрау Айнциг, вам будет плохо, ох и плохо!.. — простонал я и отвернулся к стенке.
Мне вдруг стало противно смотреть на эту гадину с завитыми бесцветными волосами, с тощей плоской фигурой, с остроносой маской вместо лица.
Айнциг хихикнула и вышла из комнаты. Я слышал, как она покатила впереди себя столик со склянками и инструментами.
Через некоторое время я встал с кровати и подошёл к окну. Это был последний этаж здания, которое я раньше называл «резиденцией Грабера». Справа возвышалась водокачка, а прямо виднелась ограда, за которой стояли два ангара — малый и большой. Там Грабер демонстрировал своих каменных чудовищ.
Голова ещё болела от удара, и я вернулся на свою койку. Необходимо о многом подумать. Нужно решить, что делать дальше. Нужно, наконец, приготовиться к неизбежной участи.
Смысл работы института Грабера стал предельно ясным. Я вспомнил, как однажды сказал Пуассон: «Мне кажется, Грабер хочет проделать в биологии какую-то штуку…» В биологии? Нет. В самой жизни. Грабер создаёт совершенно новый органический мир, животный и растительный, в котором роль углерода выполняет кремний. Он научился создавать кремнийорганические растения. Он создаёт кремнийорганических животных. Он добрался и до человека. Ему удалось создать каменных уродов, которые по его замыслу должны стать идеальными солдатами для будущей войны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});