Париж от Цезаря до Людовика Святого. Истоки и берега - Морис Дрюон

Скорее парижанам надо было кричать «Аллилуйя!» – ведь пройдет больше восьмисот лет до того дня, когда германская армия снова решится пойти на их город.

А сейчас… Вскоре придет конец продолжительным династическим колебаниям: Эд спас Париж от норманнов, Гуго Великий создал герцогство с центром в Париже, Гуго Капет только что избавил Париж от немцев – и неувядаемая слава озарила этот род, в прошлом насчитывавший уже трех королей. Состязание за трон вошло в завершающую стадию. При первой же ошибке рода-соперника победа останется за Парижской династией.

Когда подходишь к 1001 году и осознаешь, что половина истории столицы уже позади, когда начинаешь подсчитывать столетия и понимаешь, что между Цезарем и Гуго Капетом стоит столько же веков, сколько между этим последним и нами, как не удивиться и не задаться вопросами: «Да как же время могло пройти так быстро? Каким образом годы пролетели настолько незаметно, оставив так мало следов?»

А это потому, что царствовали Каролинги, и из-за них двух веков словно бы и не было. Годы их правления напоминают наши самые неудачные дни: когда, за что бы ни взялся, дело не клеится, когда прикладываешь силы явно не к тому. Дни, которые не оставляют по себе ни каких-либо творений, ни настоящих воспоминаний, а только сожаления.

IV. Главный город Капетингов

Ассамблея Адальберона[218]

Пусть даже избрание Гуго Капета королем имело место не в Париже, города оно непосредственно касалось, поскольку возвращало ему роль столицы, утраченную после смерти Дагоберта. Давайте посмотрим, как все это происходило.

Оттон II отступал, и король Лотарь двинулся вдогонку. Нет, вовсе не для того, чтобы добить, напротив – чтобы заключить с ним союз. Объединиться против герцога Франции! Со стороны Лотаря это было больше чем неблагодарностью по отношению к своему первому вассалу, к человеку, который только что его спас.

Немного времени спустя Оттон II умер. Он умер скоропостижно, неожиданно для всех, в Риме, и в империи тотчас же началось ожесточенное соперничество между саксонцами и баварцами.

И Лотарь, единственным советником которого было собственное благородное сердце, немедленно бросил своих вчерашних союзников, саксонцев, и присоединился к Генриху Баварскому: вместе с ним сподручнее было обобрать нового Оттона, лишить его Лотарингии. В самом деле, зачем трехлетнему ребенку Лотарингия?

Иногда предательство отвечает нуждам большой политики, но оно не содержит в себе системы правления, и человек не может стать великим королем лишь потому, что он хорошо умеет предавать.

Случилось так, что архиепископом Реймса в это время был выходец из Лотарингии по имени Адальберон, обязанный своей удачей и своим богатством Оттону и сохранивший к нему глубокую привязанность.

Взяв Верден, Лотарь арестовал и заточил в темницу всю семью Адальберона. Но опять-таки – принуждение не есть залог победы, и то, в чем преуспел Карл Великий, вовсе не обязательно должно было удаться какому-то Лотарю.

Реймсский архиепископ был важной персоной, его положение в феодальной иерархии соответствовало положению герцога или графа. Кроме того, Адальберон был человеком образованным и одаренным живым умом и известностью своей в христианском мире был обязан школе, основанной им при кафедральном соборе, где служил, – в этой школе преподавали самые выдающиеся ученые. Слово Адальберона имело немалый вес, а ученики способствовали распространению его авторитета далеко за пределами Реймса. Лотарь пошел в атаку на сильного соперника.

Адальберон в ответ вступил в тайные переговоры с Гуго Капетом, после чего взялся за перо, и послания его странным образом напоминали аналогичные времен папы Захарии и Пипина Короткого: «Король Франции Лотарь – всего лишь обладатель титула, зато Гуго Капет – хотя и без титула, но король…»

Лотарь почуял неладное, заподозрил заговор и вызвал архиепископа в Компьень, чтобы тот предстал перед церковной ассамблеей. Однако стоило ассамблее собраться, как в городе появился Гуго Капет со своими войсками и разогнал ее. Это случилось в мае 985 года.

Что оставалось Лотарю? Он притворился, будто не заинтересован в продолжении процесса, а дальше – у него только и хватило времени на то, чтобы умереть, не оставив по себе никаких сожалений. Это случилось в марте 986 года.

Престол оказался свободен? Вовсе нет: Лотарь позаботился о том, чтобы еще при жизни короновать своего сына Людовика и посадить его рядом с собой на трон. И Людовик V,[219] дабы не прерывалась связь поколений, едва похоронив отца, начал осаду Реймса. Адальберон заявил во всеуслышание, что городу совершенно не пристало страдать из-за обвинений, выдвинутых в адрес его прелата и к тому же требующих доказательств. И тут же предложил королю собрать какую его душе угодно ассамблею или какой ему вздумается трибунал, перед которым епископ произнесет речь в свое оправдание и докажет, что наветы не имеют под собой почвы. Вся Франция встала на дыбы, Людовик понял, что придется уступить общественному мнению, снял осаду и снова созвал ассамблею в том же Компьене. Это случилось в мае 987 года.

Вот и вся история противостояния Адальберона с Людовиком V Ленивым: как раз в тот день, когда должна была начаться ассамблея, король во время охоты в лесу споткнулся и упал, да так неудачно, что падение стоило ему жизни. Божий промысел в виде то ли ветки дерева, то ли кабаньего рыла весьма своевременно встал на сторону Капета и Адальберона – а может быть, это они чуть-чуть помогли Провидению? Все Каролинги любили помериться силой с дикими животными: Пипин Короткий выходил как гладиатор на арену; Карл Великий, наставив на кабана рогатину, был ранен; Людовик Заморский пострадал от страсти к охоте, заполучив в результате несчастного случая слоновью болезнь, от которой и скончался… Самый естественный и самый правдоподобный способ уйти из жизни для этого рода.

Гуго Капет сразу же возглавил ассамблею. Адальберон – все немедленно забыли, что он явился сюда в качестве обвиняемого, – открыл собрание, но, так как ассамблея оказалась слишком малочисленной, тут же ее и распустил, предложив каждому из участников дать клятву ничего не предпринимать для избрания нового короля до следующего собрания. И первым поклялся в этом тому, кого назвал «великим герцогом», – конечно же, Гуго Капету. Продолжить заседание в увеличенном составе – должна была прибыть вся французская знать – решено было в конце месяца, только не в Компьене, а в Санлисе – на землях Капета.

Избирательную кампанию провели стремительно, но четко. У Каролингов оставался один-единственный представитель, чье имя могло бы быть названо среди имен претендентов на престол: Карл Лотарингский,[220] дядя Людовика V. Вот только мало кто среди французских сеньоров Карла поддерживал…

Монограмма Гуго Капета, основателя династии Капетингов

Верховенствовал на ассамблее в Санлисе все тот же Адальберон. Сохранилась его речь, которая проложила путь на престол монархам династии Капетингов. Этот интеллектуал отличался еще к тому же и незаурядным ораторским даром – с его речи началась новая эпоха, вошел в обиход иной стиль.

Взывая к национальной гордости, реймсский архиепископ для начала постарался очернить претендента из рода Каролингов. «Мы знаем, что у Карла есть свои сторонники, которые утверждают, будто именно он должен занять трон, доставшийся ему от предков, – говорил Адальберон. – Но если рассмотреть это дело пристально, то Карл по праву наследования не имеет права на престол. <…> Какими достоинствами обладает Карл, чуждый всякой чести, Карл, чье бездействие раздражает, Карл, потерявший голову настолько, что посмел служить чужому королю и жениться на неровне, женщине из сословия вассалов? <…> Поразмыслите основательно над этим и поймите, что Карл оказался в удалении скорее по своей вине, чем по вине других…»

А что было сказано им про Гуго? «Решите, чего бы вам больше хотелось для государства: блага или несчастья. Если вы настроены на процветание королевства, коронуйте Гуго, славного герцога. <…> Изберите главой герцога, славного своими деяниями, своей знатностью и военной мощью, герцога, в котором вы найдете защитника не только государства, но также и ваших личных интересов. Благодаря его благосклонности вы найдете в нем отца. Кто когда-нибудь просил у него помощи и не получил покровительства? Кто, оставленный заботой близких, не добивался при его содействии своего?»

«Престол, – сказал еще Адальберон, – получают вовсе не по праву наследования. Во главе королевства должен оказаться тот, кто славится не только знатностью происхождения, но и мудростью, тот, чья честь достойна уважения и на чье благородство можно положиться».[221]