Миф о Марии Магдалине - Маргарет Старберд

Миф о падшей Софии пользовался популярностью у гностиков, считавших его тесно связанным с историей о Марии Магдалине из евангелий. Гностики воспринимали миф о Софии как метафору о душе каждого человека, которая вместо того, чтобы осознать свою божественную природу и духовное предназначение в «брачных палатах», каким-то образом выпала из них, ошибочно отождествив себя с телом и чувствами. Забыв о божественной искре, помещенной в него как в сосуд или храм, человек устремился на поиски удовлетворения своих плотских желаний; будучи излишне снисходительным к себе, он часто поддавался искушениям, захотел отведать «мяса из египетских горшков»; и таким образом, он все дальше и дальше отдалялся от духовного центра. Грешник и невежда становился развращенным и духовно потерянным человеком, как блудный сын из евангельской притчи.

История продолжается. Душа скитается в изгнании, поддаваясь искушениям плоти, и в конечном счете осознает, какой отвратительный и пагубный образ жизни она ведет. Она начинает чувствовать себя отторгнутой от своего источника — настоящей духовной природы — и наконец раскаивается в низменных умыслах. Отчаявшись, она просит Бога о спасении, и он тут же посылает ее жениха/брата Христа выручить ее и вернуть ей истинную сущность. Они объединяются в брачных палатах, воссоздавая hieros gamos, или священный союз Софии и Логоса. Это история каждой души и ее пути к преобразованию и воссоединению — тема, звучащая в нескольких гностических текстах, включая «Pistis Sophia» и «Гимн жемчужине». Метафора распространяется и на Марию Магдалину.

Теперь мы можем увидеть, каким образом, согласно гностикам, падшая София воплотилась в Магдалине и что ее превращение из грешницы из Евангелия от Луки в любимую ученицу стало моделью для духовного пути от отчуждения к союзу с Христом. Утверждение Луки о том, что Мария Магдалина была освобождена от семи демонов — не что иное, как указание на ее духовное очищение, а также влияние мифа о ее освобождении от греха прелюбодеяния. Спустя столетия история о Марии Магдалине стала самой распространенной даже среди ортодоксальных христиан. Магдалина ассоциировалась с раскаявшейся Софией, вступившей в интимный духовный союз с Христом, когда ей отпустили грехи.

В «Pistis Sophia», написанной, по всей видимости, в III веке, Мария Магдалина принимает участие в большинстве бесед с Иисусом, и глубина ее вопросов свидетельствует — она самая просвещенная из всех учеников. Она заслуживает похвалу Иисуса за понимание духовного учения. Ответил Иисус Милостивый, он сказал Марии: «Мария, блаженна ты, та, кого я посвящу во все Тайны Вышины, скажи открыто… ты, чье сердце более, чем (сердца) всех твоих братьев, устремлено в Царствие Небесное»[1]. Мать Иисуса, о которой тоже говорится в тексте, названа другой Марией, и она заметно ниже по статусу, чем Магдалина. Для современных христиан, привыкших оказывать ей особое почтение, как Богоматери и Царице Небес, такое понижение статуса выглядит сильнейшим оскорблением этой женщины. Удивительно, почему же она стала «другой Марией». Откуда у гностического автора появилась идея, столь противоречащая нашему представлению о высоком статусе Благословенной Девы Марии?

Гностическая традиция о преимуществе Марии Магдалины в пасхальное утро у гробницы берет свое начало из Евангелия от Матфея, где говорится о присутствии двух женщин у гробницы Иисуса в вечер погребения и в пасхальное утро: «Была же там Мария Магдалина и другая Мария, которые сидели против гроба» (Мф. 27:61). Иногда католические теологи, стремясь подтвердить догмат о девственности матери Иисуса, называли эту другую Марию, мать Иакова и Иосифа, тетей Иисуса, сестрой его матери. Но как мы отмечали ранее, основываясь на стихах Евангелий от Марка (6:3) и от Матфея (13:55), она является матерью Иисуса, а также матерью Иакова, Иосифа, Симона и Иуды, которые, как мы установили, не двоюродные, а родные братья Иисуса. В греческом языке есть специальное слово для обозначения родственника, и ею и следовало бы употребить в стихе. Если бы Марк и Матфей хотели бы назвать четырех мужчин двоюродными братьями Иисуса, они использовали бы слово «кузин» υεψιοσ, а не «брат» δελφος.

Возможно, гностики были убеждены в превосходстве Марии Магдалины в канонических текстах, и это представление, основанное на Писании, отразилось в их собственных произведениях. Гностический автор «Pistis Sophia» не сомневается в том, кто именно назван Царицей. В этом тексте Мария Магдалина названа «благословенной», той, что «унаследует Царство Света». Петр оскорбляет Марию Магдалину, жалуясь Иисусу, что она слишком активна в дискуссии о падении Софии и не дает возможности высказаться другим ученикам, но Иисус упрекает Петра и подтверждает право Марии и других женщин, вдохновленных Святым Духом, говорить.

Этот удивительный текст становится политическим заявлением гностического автора о праве боговдохновенных женщин проповедовать, учить и пророчествовать. Они обладали таким правом во время написания посланий Павла (50–65 гг.), и оно было отнято у них Иеронимом и другими отцами церкви в конце II века. Некоторые гностики настаивали на сохранении главенствующих позиций женщины в обществе, основанном по модели отношений Иисуса и Марии Магдалины, о чьем особом статусе говорится в каноническом Новом Завете.

Лишь однажды в четвертом Евангелии, в сцене у подножия креста, мать Иисуса упоминается раньше, чем Мария Магдалина. Поздние христианские теологи дали Деве Марии преимущество, назвав ее Theotokos (Богоматерью) и Mediatrix (Заступницей). Однако в текстах преследуемых общин Мария Магдалина неизменно считается духовным и интимным партнером Иисуса (koinonos), и ее он любил более всех других женщин и учеников. Существует два неопровержимых доказательства такой точки зрения: мифология о священном короле в центре христианской истории и гематрия слова «h Magdallah». Священное число Марии Магдалины, полученное при помощи сложения всех букв ее титула, символически приравнивает ее к 153 рыбам из непорвавшейся сети в Евангелии от Иоанна, метафоре Церкви, о чем уже говорилось в этой главе. Возникает ассоциация также с рыбацкой лодкой (vesica piscis) — символом Великой Богини, известным греческим математикам как «чрево» или «путь к жизни». Vesica piscis ассоциируется также с женственностью, с брачными палатами и со Святой Святых.

Настаивая на том, что Магдалина была ближе всех к Иисусу и его учению, гностики придерживались тем самым учения о мистическом пути личности к Божественному. В «Апокалипсисе Петра», другом тексте из библиотеки Наг-Хаммади, некоторые христиане, называющие себя епископами или диаконами, сравниваются с высохшими каналами. По всей видимости, их противники-гностики чувствовали: буквальное понимание законов ортодоксами вытекает из пустого источника.

В нескольких гностических текстах, в особенности в евангелии от Марии Магдалины, содержатся свидетельства о том, что среди представителей гонимых сект «Мария Магдалина» и «Путь личного просвещения», на котором она была их заступницей, пользовались особым почетом. Она была не только первой вестницей, рассказавшей о Воскресении Христа, как об этом написано в канонических евангелиях, но, согласно гностическим текстам, она также пыталась поддержать и успокоить остальных апостолов, передавая им тайное учение, полученное ей от Иисуса через видения. В сна и гели и от Марии (120–150 гг.) ее эмоциональные откровения воспринимаются апостолами, особенно Петром, сдержанно и без какого-либо энтузиазма, отражая тем самым отношения между отцами церкви и гностиками, которые получают gnosis (знание) о Божестве эмпирическим путем через вдохновение.

Напряжение остается. Сегодня, как и раньше, христианское духовенство отказывается поверить экстатическим мечтам и видениям членов их общин, считая такие послания в лучшем случае необоснованными, а в худшем — еретическими. Они предпочитают ограничить общение с божеством словом Господа, выраженным в Библии. Для них пророк не поднимается на гору, чтобы услышать слово Господа, а поднялся на нее, а полученное откровение — скрепленная печатью книга. Разве таким образом они не заставляют замолчать Всевышнего?

За прошедшие столетия провидцы получили подтверждения безразличия церкви к их свидетельствам. Многим мистикам (самые известные из них Хильдегард фон Бинген и Тереза Авильская) пришлось изменять полученные откровения, стремясь подогнать их под принятую концепцию, а также сдерживать желание открыться духовным наставникам, чтобы не прослыть еретиками.

Гностики оказались в столь же неудобной ситуации. Чем более просвещенными они становились благодаря духовному опыту, тем менее приемлемыми они оказывались для ортодоксальных христианских священников. Путь откровения и мистического опыта осуждался последователями Иеронима (202) и Тертуллиана (220), писавших трактаты, полемизирующие с учением гностиков. В конце концов духовные воды, орошающие зарождающееся христианское движение, потекли по специальным каналам, а доктрина Церкви стала такой же твердой, как скала Петра — единая Церковь, основанная по иерархической модели Римской империи, чьи патриархи были стражниками, а кардиналы клялись предотвратить скандалы и сохранить в тайне все способное повредить священной римско-католической церкви. Как и духовенство древнего Израиля, «пастыри пасли себя самих, а не стадо» (Иезекииль 34).