Герой смутного времени (СИ) - В Ли

Мои недруги перешли от скрытого недовольства к прямым действиям, среди бояр, дворян, служилых людей пошли толки о моем беззаконии, попрании сословных прав, раздались призывы к моему свержению. Стали организовываться группы заговорщиков, пока разрозненные, внутри сословий и земств, но уже ищущих союзников среди других недовольных. Наиболее активно противостояла мне московская знать, из бояр и думского дворянства, к ним присоединились воеводы расформированных стрелецких полков. Не видя прямого пути законного свержения государя, они стали строить заговоры и даже покушения на убийство. Первую попытку покушения моя служба безопасности упустила, заговорщики едва не добились успеха.

В середине апреля во время выезда из Кремля, когда я с небольшой охраной следовал в Пушкарский приказ на показ пушек, заказанных для новых полков, в Сандуновском переулке нас ожидала засада. Когда мы галопом въехали в переулок, со дворов по обе его стороны по нам открыли залповый огонь. Мой конь споткнулся, а потом на всем ходу опрокинулся, я вылетел из седла, ударился о землю и потерял сознание. Очнулся уже в своих покоях, с сильнейшей головной болью и тошнотой, меня вырвало. Все тело наполнено болью - грудь, ноги, руки. Вокруг меня хлопочут придворные лекари, вижу обеспокоенные лица своих соратников - Семена Головина, Федора Шереметева, опять теряю сознание.

Только на следующий день смог как-то прийти в себя, спросил у сидящего рядом лекаря, что со мной, он сказал, что я сильно зашиб голову, грудь, левая рука сломана, ноги тоже сильно побиты, но без перелома. Лекарь еще высказался, что я родился в сорочке, остался жив после такого удара на всем скаку. Что случилось в переулке, кто на нас напал - он не знает, может послать служивого, на что я дал согласие. Потом уже, от Федора Шереметева, узнал, что засаду устроили стрельцы во главе с бывшим воеводой Степаном Карандеевым. Часть охраны пала, другие, подхватив мое бессознательное тело, сумели отбиться от напавших и уйти из переулка. Подоспевший дежурный отряд земского приказа помог охране, захватил раненных бунтовщиков вместе с воеводой, остальные скрылись.

Задержанных доставили в двухэтажное здание Тайного приказа за Кремлевской стеной, Федор немедленно приступил к дознанию, вскоре злодеи дали признания, рассказали о подельниках и сообщниках. Немедленно к ним направили оперативные группы, которые арестовали и привезли подозреваемых в приказ. Их допросы расширили круг вовлеченных в заговор, всех причастных также задержали, их уже набралось свыше пяти десятков чинов, начиная с бояр Воротынских, Голициных, Романовых, Татищевых, Лыковых. Выявились их связи с заговорщиками других городов - Новгорода, Пскова, Калуги, Рязани, Твери, Ярославля. Туда отправились специальные уполномоченные для ведения сыска в местных отделениях приказа. Машина репрессий, выстроенная мною и сподвижниками, начала набирать обороты, постепенно охватывать всю страну, под ее прессом оказались видные бояре, дворяне, воеводы, стрельцы, другие служилые люди.

Я не стал как-то ограничивать действия наших спецслужб, напротив, дал указание широко и повсеместно разглашать сведения о заговорщиках, пытавшихся злодейским путем извести избранного всем миром царя, настроить народ против ворогов. Надо максимально полно использовать такую возможность, повернуть заговор против самих смутьянов, нейтрализовать всех противодействующих нам чинов, их семьи и кланы, расчистить пространство для будущих коренных реформ. На место врагов будем назначить своих приверженцев, а также выдвигать новых лидеров-дворян из числа лучших от всех сословий и регулярной армии нового строя. Ее командиры также войдут в новое дворянство, преданное мне, служащее не на страх, а на совесть.

Неделю я отлеживался в постели, набираясь сил и здоровья. Могучий организм Михаила превозмог недуг, я уже на третий день мог вставать, пройтись немного, хотя вскоре ложился обратно, немочь и головокружение еще не оставили меня. Каждый день рядом со мной сидела Сашенька, уходя только на кормление сына и на ночь. Матушка тоже не раз за день навещала меня, я доставил своим близким новое беспокойство за свою жизнь. Ушибы и ссадины сходили с меня бесследно, только левая рука в лубках беспокоила ноющей болью, хотя лекарь-костоправ заверил, что кость встала на место и скоро срастется. Как только почувствовал себя достаточно крепко, начал принимать посетителей - своих помощников с докладами, уважаемых мною бояр, дворян и других служивых людей, из купеческого сословия, посадских, выражавших мне сочувствие и поддержку, возмущение злодеями, покусившимся на меня.

Вал притеснения недругов, с розыском причастных к заговору, задержанием и дознанием всех подозреваемых в злом умысле против государя, прокатился по всей стране. Число задержанных перешло за три тысячи, а аресты все продолжались. Предполагаю, что как в любом масштабном действии не обошлось без перебора, под меч царского правосудия попали и невиновные, оговоренные своими недоброжелателями. Не сторонник тотального террора, принципа - лес рубят, щепки летят. Своим указом, одобренном изрядно проредившейся Боярской думой, ввожу земские суды, состав которых избирается выборщиками из разных сословий. Можно провести аналогию с судами присяжных, принимающих вердикт о виновности или невиновности подсудимого по особо тяжким преступлениям. Сам приговор признанным виновными в злодеянии против государя выносится уже судьями Тайного приказа.

После завершения следствия под моим началом провели суд над заговорщиками из высшей знати - князьями, боярами, окольничими, думскими чинами, воеводами. Он прошел в Золотой палате в присутствии Боярской думы, а также приглашенных представителей всех сословий, о суде мы объявили заранее. Около сотни мужей под конвоем специальной команды службы безопасности предстали перед нами. Вид их не представлял уже такой важности, как прежде, они прятали глаза, старались быть незаметнее. Только вожаки еще пытались хорохориться, выпячивали грудь, с вызовом смотрели на меня и окружающих.

В течении двух дней слушали обвинения дознатчиков Тайного приказа, показания видоков, оправдания обвиняемых. Бояре, чины думы также задавали вопросы, открыто оправдывать своих подельников никто не стал, своя рубашка ближе к телу, все же попытки посеять сомнения в обвинение были. Но того материала, что накопало следствие против злоумышленников, оказалось достаточным, всем присутствующим была видна их вина. За редким исключением их всех приговорили к опале, вожаков заговора и непосредственных исполнителей покушения - к смертной казни.

По всем землям и городам осуждена большая часть подозреваемых, земские суды оправдали тех, чья вина явно надумана оговором, никакими другими доказательствами не подкреплена. Такая практика придала большее уважение населения как к судам, так и всей государственной службе. Результаты судилища оказались весьма масштабными, подвергнуты отстранению и опале половина состава Боярской думы, треть воевод, на четверть поместное дворянство, почти во всех приказах заменены начальники, дьяки и подьячие, в местных управах такая же картина. Большинство народа восприняли с воодушевлением приговоры судов, осужденные зачастую были известны своим лихоимством, безграмотностью, волокитою.

Обиняком, за глаза, в народе меня стали называть Михаилом Грозным, также Михаилом Суровым, я же не торопился принимать такие прозвища, мне слава карателя ни к чему. Важнее, что после выполнения первостепенной задачи - защиты страны от иноземного вторжения и внутренней смуты, решена в основном и вторая - устранены противостоящие мне силы, угрожавшие как жизни, так и дальнейшим моим планам. Сейчас у меня развязаны руки, есть задумки к последующим действиям: реформы в государственной системе управления и экономике, в отношении к крепостному крестьянству, секуляризация монастырей (изъятие земельных угодий и имущества), возврат исконных русских земель, сейчас состоящих под пятой Речи Посполитою, в первую очередь Киева - отца городов русских.

Начать решил с упразднения Боярской думы и всех приказов, становящихся все более громоздкими, путанными и слабо контролируемыми. Вместо малоэффективной, больше создающей проблем Боярской будет вводиться Государственная дума, высшее правительственное учреждение из ограниченного числа чинов, каждый из которых будет вести свое направление деятельности и отвечать за него перед государем. В их подчинении будут Управы, заменяющие приказы с их расплывчатыми функциями, за каждой Управой закрепляется строго ограниченная сфера обязанностей. Я примерно обозначил состав новой думы, разграничил функции каждого чина, продумал структуру подведомственных им Управ. Кроме исполнительных служб также ввел надзирающий орган - Контрольную палату с правом проверки деятельности всех ведомств думы, подотчетную только мне.