Сила присутствия - Александр Афанасьев

Рука банкира зависла над кнопкой вызова.

– Простите, не понял.

Американец наклонился вперед.

– Что именно ты не понял? Я открываю счет, и ты кладешь на него сто тысяч долларов не позднее чем завтра. Те самые деньги, которые ваши гребаные акционеры выделили на подготовку теракта. Часть из них ты оставил себе. Что тут непонятного?

– Простите!.. – Банкир был совершенно сбит с толку. – Если я теперь ваш человек, то это, наверное, вы должны мне платить. Я думал…

– Думать не надо, – сказал американец. – Делать это буду я. Ты уже достаточно наворотил для того, чтобы оказаться на свалке с перерезанным горлом. Долг повесят на твою семью и родственников, как это у вас принято. Их заставят платить, иначе убьют. Я и организация, представляемая мною, избавляем тебя от столь мрачной жизненной перспективы и вообще будем помогать тебе. За это ты нам станешь платить. Сто штук сейчас и по пятьдесят каждый следующий год. Совсем немного за те услуги, которые мы тебе оказываем. Мы теперь твоя крыша, понял? И ты нам платишь.

Банкир хотел было что-то сказать, но промолчал.

– Начинаешь понимать. Ты не переживай. Мы любим, когда наши люди поднимаются вверх. Станешь директором банка – заплатишь нам миллион.

Через полчаса американец вышел на улицу и проверился еще раз. Пока чисто.

Он достал не криптофон, которым он должен был пользоваться по долгу службы, а обычный телефон и набрал номер. Перед этим янки посмотрел на часы. Нужный ему человек должен был только что закончить работу. В Лэнгли, штат Виргиния.

– Говори!

– Все в норме. Я в Пешаваре.

– Контакт установлен?

– Да, встретился с клиентом.

– И что?

– Думаю, норма. Он подпишет.

– Когда?

– Через несколько дней.

– Это долго. Конкуренты не дремлют.

– Быстрее не получится. Полагаю, конкуренты все же не успеют…

Конечно, этот разговор тоже перехватывал «Эшелон». Но ни один компьютер не мог бы расшифровать его двойной смысл.

– Хорошо. Этот контракт для нас очень важен. – Шеф помолчал и добавил: – Ты должен это понимать.

– Босс, а чем он для нас важен? Это же второстепенная страна. Много ли мы тут заработаем?

– Больше, чем ты думаешь. Просто сделай это.

– Я понял.

Шеф отключился.

Он не совсем понимал, что происходит. Да, русский есть русский, но, с другой стороны, разве холодная война не закончилась? Русские теперь такие же, как и американцы. Они тоже рыщут по миру, ищут, где бы чего урвать. Что может представлять собой этот русский, чтобы такой человек, как босс, требовал доставить его в Штаты, выделял для этого лучший в мире отряд особого назначения? Что может знать русский? Он что, сын кого-то из тех бывших сотрудников КГБ, которые сейчас наверху в России? Если он стоит на пути, то почему бы его просто не грохнуть?

Но это решать не ему. По идее он уже сделал ошибку, задав вопрос. В их системе не любят, когда кто-то сует нос не в свои дела.

Американец перебежал дорогу, кликнул такси, назвал адрес в пригороде Пешавара. Таксист кивнул и принялся проталкиваться по пробкам.

В Пакистане были две категории дорог: федеральные, иногда пронизывающие города насквозь, и все остальные. Первые поддерживались в порядке, особенно те, что служили для прохода конвоев НАТО от порта Карачи. Состояние остальных было сложно описать словами.

В пригороде американец расплатился, отпустил такси и пошел людной улицей, сверяясь с коммуникатором. Двадцать первый век – не заблудишься при всем желании.

Коммуникатор привел его к небольшому зданию на углу двух улиц. На окнах решетки, дверь хорошая, крепкая. Над ней вывеска на арабском, пушту и урду. Мол, тут располагается исламский благотворительный фонд, а дальше какая-то чушь из Корана.

Под недобрыми взглядами молодых пакистанцев, тусующихся поблизости, американец смело толкнул дверь и вошел внутрь. Там было тепло. Щуплый человек с бородой оторвался от своих дел, которыми он занимался за угловым столиком, на котором стоял ноутбук. В других углах до самого потолка были сложены мешки с рисом. Большие надписи, сделанные по трафарету, гласили: «Не для продажи».

– Салам! – сказал человек. – Я могу вам помочь?

– Салам, Зайнулла! – сказал американец. – Узнаешь меня?

Человечек надел очки. Он плохо видел после контузии.

– Рафик!.. Ты здесь?

Они и в самом деле знали друг друга очень хорошо. Американец три года назад был направлен в Сирию, стал там военным советником бандформирования, которое готовили для активных действий в Дамаске, ликвидации президента Асада и его семьи. Зайнулла был казначеем банды. Он не только выдавал деньги, но и смотрел за тем, чтобы они были израсходованы по назначению.

Два года назад они попали в ловушку. Сирийцы сделали вид, что отступают. Бандиты пошли следом, и на дороге их накрыл «Град». Сирийцы били по заранее пристрелянным координатам.

Американец тогда вытащил раненого и контуженного Зайнуллу из ловушки. Потом они вместе ушли в Ирак. С тех пор Зайнулла был должен своему теперешнему гостю и хорошо знал это.

– Да, я здесь. Как ты поживаешь?

– Хвала Аллаху. Тебе надо спрятаться?

– Да, на несколько дней.

Зайнулла выключил компьютер и сказал:

– Иди за мной.

Генерал Чамаев прилетел в Мазари-Шариф рейсом афганской авиакомпании «Ариана» из Шереметьево. Только Москва, иранский Мешхед и Стамбул были связаны с этим городом прямыми рейсами. Генерал имел при себе запасной комплект документов, но прилетел по своему подлинному паспорту как паломник, желающий помолиться Аллаху в величественной Голубой мечети, самой главной достопримечательности города, довольно известной в исламском мире.

Но спокойно помолиться ему не пришлось. Едва выйдя из самолета, он заметил несколько тяжелых внедорожников, стоящих у самого трапа, людей, вооруженных автоматами и РПГ, около них. Чамаев спустился по трапу и оказался рядом с ними.

Нетипично высокий для афганца молодой человек шагнул ему навстречу и осведомился:

– Эфенди генерал?

Старик покачал головой.

– Давно уже нет. Я всего лишь скромный путник, ищущий милости Аллаха и страшащийся его наказания.

– Уважаемый, Достум-устад послал нас, чтобы мы встретили вас со всеми положенными почестями и проводили прямо к нему. На дорогах небезопасно.

Старик провел руками по щекам. Тот человек, которому он когда-то давал добрые советы, не забыл про него.

Вещей у генерала было немного. Машины сразу тронулись, выстроились в колонну, набрали скорость и затормозили у грузовых ворот. Там стоял танк. Дорога была перекрыта бетонными блоками, выложенными елочкой. Под радиаторами машин перемигивались красные и синие огни.

Афганистан изменился. Генерал давно не был здесь и многое успел забыть. Вездесущая пыль, горы на горизонте – это как и прежде. Но в городе стало заметно больше легковых машин. Новые виллы отгородились от внешнего мира бетонными стенами, скрывая своих владельцев и то, на какие деньги все это было построено.

То тут, то там виднеются пикапы афганских полицейских, вооруженные пулеметами, и бронетранспортеры. Понятное дело, стражи порядка, как и в прошлый раз, жмутся к городам, где можно организовать оборону. Горы им так же чужды и враждебны, как и нам.

Почти нет следов боев, ракетных обстрелов. Новенькое здание банка сверкает зеркальными панелями, но это лишь видимость благополучия. Здесь осталось десять тысяч американцев, почти все остальные унесли ноги, едва получив разрешение.

На севере еще тихо. В этих местах в основном проживают национальные меньшинства: таджики, узбеки, хазарейцы. А вот что творится в том же Кандагаре, откуда ушли американцы и англичане, даже подумать страшно.

Город закончился. Машины вышли на трассу, ведущую в Кабул. Дорога петляла по горам, рвавшимся к небу. Впереди был знаменитый Саланг, дорога крови…

В его времена тут были бронетранспортеры, тяжелые бульдозеры да скромные памятники-ромбики, отмечающие далеко не всех, кто погиб здесь. Машины не бронировали все десять лет, пока они рвали здесь жилы и истекали кровью. Но караваны шли. Упорно, один за другим. Те восемнадцатилетние парни, которые сидели за рулем, рисовали звездочки на кабинах. Как летчики-истребители после сбитого врага. А ведь все как вчера было!

Саланг машины прошли быстро и как-то буднично. За ним дорога спускалась в долину. Гул самолетов над Баграмом, предупреждающие щиты на каждом шагу, бетонные заграждения, разграничивающие дорогу и отбивающие часть ударной волны.

Люди в зеленом на блоках. У них дорогие пикапы, которые прежде были только у моджахедов, громоздкие бронежилеты, каски, флаги. Глаза испуганные, настороженные, откровенно злобные. Это дети, а то и внуки тех, кто все это начинал, а на войне время течет быстро.

Интересно, остался ли в живых кто-то из старой гвардии? Масуд убит, взорвали. Раббани убит, взорвали. Кажется, жив Хекматияр, этот динозавр войны. Любопытно было бы встретиться с ним, посмотреть в глаза. Он ведь не был исламским фанатиком, по крайней мере тогда. Спросить, что, дорогой, этого ли ты хотел?