Вальдор: Рождение Империума - Крис Райт

Так что он выключил аугметику и вернулся к тому, что ему следовало делать. И все же он никогда не забывал. В городах они несли эти орлиноголовые знамена и праздновали возвращение цивилизации, но на передовой, в пустынях и руинах, монстров спускали с поводка. Не имело значения, что они были облачены в золото и багрянец, что они выглядели, как нечто благородное и изысканное, потому что ничто благородное и изысканное не могло создать этих тварей. Это было мошенничество, а Акилла знал все о нем, потому что бывал по ту его сторону чаще, чем не был.

После этого он поник головой. Акилла шел туда, куда говорили, не обращая внимания на имена и места, ведь чем меньше знаешь — тем лучше. Он начал пить, чтобы забыться, а не ради веселья, и у этого были предсказуемые последствия. Воин постарел. Импланты стали болеть, его история, и так ничтожная, скорее всего, подходила к концу.

Он перешел в запас. Выяснилось, что были и другие, кто не совсем поощрял путь, которым все шло. Некоторые были оппозиционерами и ворами, некоторые — сумасшедшими; другие были такими же, как он, и никогда никуда не вписывались. А были и те, как ему стало известно, у кого были более фундаментальные вопросы. Медленно, сам того не замечая, он дошел до грани, опустившись до слухов, все еще витавших в быстро очищающемся воздухе — если ты знал, где слушать.

Верность была странной штукой, думал Акилла про себя. Он никогда не считал себя особо верным чему–то, и все же вот он, там, откуда начал, и делает то, что делал годы тому назад. Теперь опасность была выше. Намного выше. Шансы пережить год были меньше, чем когда–либо. По крайней мере, ему снова было весело. Это было важно.

Ковыляя к вершине склона, он поскользнулся и подвернул щиколотку на камне. Акилла оперся на свою шип-винтовку — древнее оружие, почти такое же длинное, как он сам — и перевел дух. Воздух был холодным и быстро станет еще холоднее с течением ночи.

Под ним находилось передовое подразделение, развернувшееся в рифтовой долине. Ночной воздух отдавал прометием и гудел от низкого рыка сотен двигателей на холостом ходу. Натриевые лампы мерцали среди темных корпусов, выдавая движения тысяч марширующих пехотинцев. В стороне молчаливо ждал транспорт снабжения, защищенный двойными полосами тяжелой брони. Поисковые дроны, черные как смоль и почти безмолвные, рыскали в воздухе.

Акилла почувствовал пульсацию на шее. Шмыгая носом, он потянулся к треккеру на поясе. Его большой палец с усилием прошелся по идентификационной панели, выдавая проклятье возраста. Катушке связи потребовалась секунда, чтобы прочиститься, и затем она засветилась — простое сообщение, которого они ждали неделями.

Он уставился на него, проверяя, что это то, что нужно. Акилла почувствовал, как его немощное сердце наполняется силой и бьется сильнее, точно как в старые времена. Его жесткое лицо рассекла улыбка.

<Выступаем> - говорил треккер. По всей рифтовой долине тысячи треккеров должны были сказать то же самое.

Точно по сигналу сотни двигателей кашлянули дымом и ожили. Дроны снизились, готовые к помещению в контейнеры. Фары машин зажглись, положив длинные грязно-золотые лучи на освещенную луной степь.

«Мы в деле», — радостно сказал он себе, ковыляя вниз по склону к своему личному транспорту. Он на ходу перепроверил блок питания винтовки, и само это действие принесло ему удовольствие.

Первые транспортники уже выдвинулись. Часы уйдут на то, чтобы только очистить стоянку, такова была численность собравшихся здесь — изгнанники, ренегаты, неудачники всех мастей, подбадриваемые истинными верующими — но сам путь, похоже, будет коротким.

«Мы в деле», — подумал Акилла, спеша присоединиться к своему отряду, не зная, да и не заботясь о том, откуда пришел приказ. Такие вещи его никогда не волновали, важна лишь основная суть.

Опять на марше. Как и должно быть.

Сначала Высших Лордов не было.

Империи в ее ранние дни требовались только генералы, и их было достаточно. Император был всегда, и Он был звездой, вокруг которой все вращалось. Для многих Император и Империум были практически синонимичны, отражая друг друга. Это было упрощение, но уловившее фундаментальную истину — без Него не было никакой разницы между этой новой силой и всеми другими, что на короткое время возвышались до этого. В языке старых логиков Император был необходимой частью Империума, хотя вряд ли достаточной.

Кроме того, конечно же, был Малкадор. Малкадор и Император, Император и Малкадор. Никто не знал, кто был первым. Слухов было великое множество. Некоторые говорили, что Малкадор был первым генным творением Императора. Другие говорили, что они были близнецами, одному из которых досталась сила, а второму — хитрость. Третьи же говорили, что Малкадор путешествовал по Земле, собирая осколки великого целого, и создал Императора как создание-гештальт бесконечной мощи. Существовали и слухи, что были проведены какие–то шаманские ритуалы, но было непросто понять, кто, для кого и над кем их проводил. Многие поклонялись Малкадору. Еще больше ненавидели и боялись его, рассказывая, что он нашептывает ложь в уши Императора, чтобы держать бедноту угнетенной и подчинить богачей себе.

Про Малкадора с уверенностью можно было сказать только одно: он знал о слухах, приложил руку к их распространению и тщательно следил за тем, чтобы все они были ложными. Суть Малкадора была в том, что у него не было сути — он был тенью, воспоминанием, бледным отражением более великой души, шедшей рядом с ним. Его сила, сама по себе колоссальная, была силой уклонения и неясности. Император воздвигал горы словом правды. Малкадор стирал их тысячами лет лжи.

Затем шел Вальдор, золотой чемпион. Хоть по виду он и был членом триумвирата, на деле воин был слугой для других. Он был знаменосцем, держателем чаши, приносящим черепа. Если в происхождении двух правителей были сомнения, то с ним все было ясно — Вальдор был сделан, создан из смертного терранского сырья. Возможно, были другие генерал-капитаны или провалившиеся попытки создать такого, но он был тем, кто выжил. Был тем, кто задал шаблон для Легио Кустодес, который никогда не сломается. Если бы Вальдор был другим, возможно, и Кустодии были бы другими. Он был суров, холоден, скромен, умен и сдержан. Как и все они. Возможно,