Наезд на актеров - Владимир Черкасов

— Садись, Ашот. Закуривай, — пригласил его Кострецов, выкладывая пачку «Мальборо».

Природно тощий, узкоплечий Ашот, еще более дошедший от своих переживаний, сгорбившись, сел и, грустно-грустно поглядывая на капитана, вытянул сигаретку из пачки. Кострецов дал ему прикурить.

— Как здоровьичко, Ашот? Тут хочешь — не хочешь, а придется поправиться от наркоты.

— Это единственная польза, честное слово, — печально закивал армянин; усы его, отглаженные когда-то стрелами, уныло обвисли.

— А может, вообще все к лучшему? Отсидишь, когда-никогда выйдешь, попробуешь нормально пожить.

Ашот длинно посмотрел на него маслинами глаз.

— Я живым долго не останусь. И ты лучше всех это знаешь.

— А что? — стал подбадривать его Кострецов. — Общак у тебя милиция забрала? Так такое с любым кассиром может произойти. Это издержка уголовной жизни. Чего ты расстроился? Главное, воры не знают, что ты с общаком хотел намылиться. Не в курсе блатные, и что ты был внештатным сотрудником МВД. Это знаю только я да кому из наших положено.

Опер подчеркивал, что Ашот у милиции в руках, чтобы снять нужную ему информацию.

Ашот понял это и с затаенной ненавистью спросил:

— Зачем на этот раз явился, Серега Черный Ворон?

— За консультацией. Автоугонщиками я сейчас занимаюсь. Банда опытная, имеет сбыт на Кавказ. Может, что-то в этом отношении подскажешь.

По натуре своей Ашот был уголовником и всегда тяготился ролью стукача, на вербовку пошел при крайней необходимости на своем последнем сроке в лагере. Нынче в тюрьме в нем снова ожил прожженный зэк, больше мечтающий о дружбе с блатными, а не с ментами. Он затушил окурок и небрежно произнес:

— А не пошел бы ты, понимаешь, на хер, Серега?!

— Ты туда прямо на днях устремишься, — резко сказал Кострецов. — Мне нужно только здешним стукачам поручить, чтобы дали по тюремному телеграфу срочное сообщение: «Ашотка на ментов работал, повязан при попытке увести общак».

У Ашота заходили на худых щеках желваки: положение было безвыходным. Он взял еще одну сигарету, пробурчал:

— Говори подробнее о той бригаде угонщиков. — Высококлассная команда, бригадир имеет давние связи на Кавказе. Недавно оттуда вернулся. Последний угон явно заказной — «роллс-ройс» ручной сборки. При нем убили шофера.

— Если по заказам работают, то и перекидывают тачки квалифицированно, проговорил Ашот, успокаиваясь.

— Что ты имеешь в виду?

— Раньше всех наши ереванские армяне этим прославились. Занарядили с аэродрома в Калужской области коммерческие рейсы «Антеев» двадцатитонной подъемности и гнали похищенные автопартии прямо в Ереван.

— В Калужской?! Где?!

— Аэродром летно-исследовательского предприятия в Ермолино.

— А, так это ж под Боровском! Я там на днях на Протве рыбу ловил.

Ашот уныло взглянул.

— Умеешь ты рыбку удить.

Кострецов сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей, и заметил:

— С размахом твои земляки трудились. Да что удивляться, нынче автоугонное дело на втором месте после наркобизнеса. Значит, надо поискать в Подмосковье аэродром?

— Ищи, это твоя гнилая работа.

Взгляд капитана снова отвердел.

— Она гнилая, потому как я такую гниль и парашную слякоть, как ты и твои кореша, ищу, на крючок цепляю и в садок с крепкими решетками заталкиваю. Мало в этом приятного, но чистить людскую природу и породу надо. Поэтому и в самую точку являюсь — опер Чистых прудов.

К концу дня Кострецов делился своими впечатлениями с Топковым:

— Знойный народ эти армяне. Помнишь, я тебе дело московских бриллиантщиков рассказывал? Имели они выход на тогда еще советскую Армению. А Ашот рассказал, как его землячкiи по переброске угнанных тачек первыми тут, километрах в ста от Москвы, наладили автомост в Ереван. Никуда от деловых армян не деться. Даже на моей земле — местный Арарат. Кстати, с «плимута» около «араратских» подвалов расследование-то наше повеселее пошло.

— Но Вахтанг Барадзе — грузин, — остро взглянул на него через свои окуляры Топков. — Что ты хочешь сказать?

— Он нахально ездит на угнанном «пежо». Значит, так или сяк связан с бандой Грини. Может быть, в этот раз у Духа с Грузией основные дела?

— Постой, постой, — стал вспоминать Кострецов свою первую беседу о Духе с Черчем. — Мне один мой стукач говорил, что Гриня этим летом в Грузии был… А тут и грузин Вахтанг. Что-то маячит… Как у тебя по Барадзе?

— Навел о нем справки. Никакой он не режиссер. Когда-то учился на первом курсе ВГИКа, откуда за некрасивые дела выгнали.

— Что произошло?

— Сексуально озабоченный. Устраивал оргии на снятой квартире. И, видимо, насиловал девушек, которых под видом киносъемки к себе завлекал. В институте случился скандал, когда Вахтанг в общаге на сокурсницу напал, были свидетели. Но потерпевшая постыдилась показания давать. Барадзе за аморалку из ВГИКа все равно выставили.

Кострецов озадаченно усмехнулся.

— И такой парень шляется по богемным тусовкам, плетет, что только-только снял суперфильм «Белое бедро женщины»… Не зря я к нему в приятели набился.

— Есть еще кое-какие интересные данные. Года четыре назад была в Москве кошмарная история. Девушку Марину встретил в ресторане грузин, представившийся кинорежиссером, предложил ей участвовать в съемках эротического фильма. Повез к себе на квартиру. Она не очень целомудренная и сразу легла с «кинорежиссером» в постель. Поразвлекались они. Засобиралась Марина домой, оделась. Грузин ей на прощанье кофе предложил. Выпила, а очнулась снова голой в ванной, прикована наручниками к трубе.

— Подсыпал чего-то в кофе?

— Наверное. Стала Марина секс-рабыней «кинорежиссера». Только он ее камерой не снимал, а так и держал на цепи. Насиловал, как ему хотелось, во всю прихоть своего воображения. И в зад, и в рот, сек плеткой… Уходя из квартиры, погромче врубал магнитофон, радио, телевизор, чтобы соседи не услышали, если Марина будет звать на помощь. Снял с кранов в ванной маховики, чтобы девушка для привлечения внимания не устроила потоп. Кормил какой-то похлебкой и заставлял глотать таблетки. Убеждал, что они противозачаточные, будто б бережет ее от беременности. Транквилизаторы, конечно, были. Так Марина томилась несколько месяцев. — Как она с ума не сошла?! — удивился Сергей.

— Да, видно, не зря говорят, что женщины, как кошки, живучие. Но кончилось для Марины все равно плохо. Однажды исчез «кинорежиссер». Потянулись дни, недели в камере-ванной. Она кричала, стучала ногами в стену, пока не обессилела без еды. Началось истощение. Решила Марина покончить с собой. Билась головой до травмы, от которой потеряла сознание. Нашли ее, потому что в соседней квартире случился пожар, загорелась и дверь квартиры, которую снимал грузин. Взломали, вошли в нее, Марина в бреду… То, что я тебе стройно изложил, удалось у девушки узнать из обрывков речи, когда она на короткое время в больнице приходила в сознание. Умерла она.

— У сдатчика квартиры что-то уточнили по грузину-нанимателю?

— Нет. Аренду у хозяина оформила по устной договоренности и заплатила за год вперед какая-то женщина с настоятельным требованием в квартире не появляться. Тот туда и не заглядывал.

Кострецов задумчиво сказал:

— У Вахтанга, когда он смотрел на девиц в казино, слюни текли. А как взялся трахать в «пежо» длинонногую, видно было, что больше не наслаждался, а как бы истязал. Он не сексуально озабоченный, а скорее маньяк. Такой мог бы в заточении секс-рабыню держать.

— Если так, то не очень он бдительный. Маньяки-то, взять самого знаменитого — Чикатило — скромно стараются себя вести в повседневной жизни.

— Но этот-то — грузин, да с амбициями неудавшегося киношника. Фильмы не вышло у него снимать, так он сам вроде б в киногероя превратился. Приглашал меня на его «актрис» посмотреть. Обязательно схожу. Пока же со своим дружком из ФСБ проконсультируюсь по возможной завязке группы Грини Духа на авиамост в Грузию.

— У тебя в ФСБ хорошие связи есть? — поинтересовался лейтенант.

— Да как сказать? Друг мой лучший, Саша Хромин, опером там служит. Можно б было, конечно, об этой идее сразу доложить в нашем ОВД куратору угро подполковнику Миронову, но я с ним часто ругаюсь. Так что без дополнительной информации или корректировки Хромина не хочу к Миронову лезть. А если Саша поддержит, то можно вместе с МУРом и ФСБ общую разработку затеять. Аэродром, с которого гонят украденные тачки в ближнее зарубежье, — это уж дело повыше нас, земляных. Так что, Гена, будем держать курс на республику Грузию.

Топков деловито откликнулся:

— Грузины посерьезнее армянских воров. Грузинские воры в законе традиционно в Москве среди авторитетнейших.