Император Сухоруков - Василий Кленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это мне-то!
По счастью, в ситуацию вмешалась моя нянька. Она вылетела вперед и с криками накинулась на слугу: да ты страх потерял, отморозок! Счас государь-ампиратор твою шкуру на ремешки пустит!
Проняло. Работник пробурчал малоискренние извинения, прижал кувшин к пузу и пошел. А я двинул следом. Мужик уже испуганно на меня оборачивался, но шел дальше. Он выбрался за ограду, углубился в скалы по еле приметной тропинке. В этой стороне почти никто не селился, ближайшие домики были гораздо выше или вообще с другой стороны дворца.
Преследуя слугу, я вышел к ручью. Вот здесь, похоже, воду на дворец и берут. Путь недолгий, но дорога неудобная, понятно, почему мужик не хотел идти лишний раз. В удобно обустроенной ложбинке он как раз подставил горлышко сосуда под алмазную струю.
«Ладно, не буду его мучить» — решил я и поманил работника к себе. Вместе с полупустым кувшином. Сделал большой глоток. Хорошая, свежая вода. Вот такая мне и нужна, а то от тухлятины в кадушках и подхватить что-нибудь можно. Я же намерен прожить подольше и болеть поменьше. С местным здравоохранинием я уже имел сомнительную честь познакомиться.
Вернулся на кухню, выбрал кухарку потолще, решив, что она и есть тут главная. Показал пальцем на себя. Потом на кувшин. Потом махнул в сторону ручья. Еще раз повторил всю цепочку и глянул на нее грозно-грозно! Надеюсь, баба поймет, что я от нее хочу.
Я же, вернее, мое нетренированное тело хотело в свою комнату. Конечно, стыд-позор, но, с другой стороны, сегодня я сделал много. Заслужил отдых.
Вечером она пришла одна. Моя служанка. Моя маленькая женщина. Не знаю, чья это была инициатива: сама девочка отшила напарницу или наверху решили, что «императору» надо теперь отправлять только ту, что полюбилась. Но она пришла одна. Уверенно несла блюдо на голове, а кувшин с водой — в свободной руке. Я улыбнулся ей — искренне и от души.
«Что там у нас?» — потянулся я к блюду. Зажаренные окорочка поросенка! И овощи — порубленные и сырые. Похоже, кухарки так меня перепугались, что наложили всё, во что я тыкал своим царственным пальцем. И даже готовить не стали, вдруг я хотел это всё в изначальном виде?
«Ничего! Пойдет!» — я подсел к столу. И поманил рукой мою служаночку. Та поначалу смущенно качала головой, но подчинилась, когда я начал шутейно хмуриться. Вся раскрасневшаяся, она подсела к блюду сбоку, а я внимательно следил за каждым ее движением: как тут принято сидеть, как брать еду. По счастью, никаких молитв перед началом она не творила, ничего не отливала, не откладывала для каких-нибудь духов. Значит, можно просто есть. Есть и любоваться на почти неприкрытое тело девушки. После вчерашнего она мне казалась намного симпатичнее. Юное тело начало кипеть и требовать. Но мы погодим. Я, конечно, решил следовать своему Оно и трудиться исключительно для своей пользы и удовольствия, но польза она ведь разная. И эта девушка — ресурс не только для любовных утех.
И тут меня озарило! Я привлек ее внимание и указал пальцем на глиняное блюдо. Девчушка тут же смутилась, силясь понять, что же я от нее хочу. Пододвинула миску мне поближе. Я помотал головой. Ткнул пальцем в блюдо и показал на ее губы. Служанка перепугалась еще больше. Робко взяла кусочек какой-то еды и сунула в рот. Я закатил глаза. Отнял еду, снова ткнул пальцем в посуду, даже постучал им по стенке, указал на ее губы и изобразил кистью процесс говорения.
— Пацитла? — неуверенно произнесла она.
Я взволновался. Как проверить: назвала ли она миску на их языке или просто спросила меня: чё те надо? Начал суетливо оглядывать комнату, увидел, наконец, еще какую-то чашку и метнулся к ней. Вытряхнул прямо на пол мелочевку, которой та была заполнена и снова начал тыкать пальцем в новую чашку.
— Пацитла, — уже чуть увереннее подтвердила девушка.
Я перевел указующий перст на прежнее блюдо с едой.
— Пацитла, — уже с улыбкой подтвердила моя маленькая красавица.
— Вема! — максимально невнятно воскликнул я, достал из миски самый вкусный кусочек и скормил ей с руки.
Наверное, можно подумать, что я занялся дрессировкой человека? Более того — женщины? Да ни в коем случае! Просто девушка должна думать, что это просто странная игра. Причуда «царя-батюшки». А в игре должна быть победа и приз. Девочка будет играть, а я — учить язык.
И мы продолжили играть. Я не позволял ей есть, покуда она не выполнит задание, а именно не назовет какую-нибудь очередную вещь. Передник, матрас, жареное мясо, пол, накидка из перьев, сандалии, окно, чашка, нож (да, я нашел в своих закромах черный каменный нож с изысканной рукояткой). И так далее. Девчуля уже наелась до отвала, а я всё еще не утолил голод знаний. Как же мне не хватало сейчас блокнота с ручкой, чтобы всё тщательно написать! Я по двадцать раз повторял про себя каждое новое выученное слово, пока служанка двадцать раз пережевывала очередной «приз победителя».
Наконец, я ткнул пальцем прямо в ямочку на месте сплетения ее чудных ключиц.
— Ти-иуайицли, — пропела девушка на редкость музыкальное слово.
«До чего же красиво» — улыбнулся я. Ткнул пальцем в себя.
И услышал такую длинную тираду в ответ, что практически ничего не запомнил. Только концовку: «митла» или «метла».
«Ну, побуду пока Метлой» — улыбнулся я. Решил, что урок надо заканчивать, опустил руку вниз и указал пальцем на ее потайное место, укрытое простым, нерасписным передником. Ти-иуайицли покраснела, захихикала, прикрыв ладошкой лицо. И ученик с учительницей занялись совсем другими упражнениями.
Стало совсем темно, когда мы обессиленные рухнули на постель. Ти-иуайицли тяжело дышала, смуглое лицо ее пылало. Наконец, вспомнив о своих обязанностях, она поднялась, взяла крохотную лампадку — единственную, что освещала комнату и от нее зажгла несколько фитилей. Полумрак почти не рассеялся, но приобрел приятный желто-красный оттенок. Я поманил девушку к себе. Из-род матраса вынул забытый ею браслетик. Показал, а потом прижал к себе: мол, оставлю на память. Но тут же утешил ее и принялся снимать широкий браслет зеленого камня с недоделанной своей правой руки. Служанка поняла мои намерения и совершенно искренне пришла в ужас.
— Намо! Намо! — затараторила она, выставив перед собой крошечные ладошки.
Я понял,
