Ангел-истребитель - Кортес Донн

Полиция ищет тех, кто мог бы получить от убийства выгоду, а осиротевшие художники отходят на дальний план, их вообще не замечают.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Мне бы хотелось взглянуть, что еще интересного создали твои творения.

ПАТРОН: Разумеется. Вот полотно кисти лауреата премии Тернера, о котором я упоминал... а затем, надеюсь, ты поделишься собственными достижениями – тем, что почерпнул из бесед со своим пленником.

Патрон щелкнул клавишей, отправляя файл с картиной, которую считал особенно волнующей. На ней был изображен лежащий на лугу ребенок – руки закинуты под голову, взгляд устремлен ввысь, к голубому небу с ожившими в нем детскими снами: рыцари на крылатых конях бьются на турнире, а монстры из мультиков играют в бейсбол среди облаков.

На лице мальчика играла улыбка, а между тем его тело было подвергнуто вивисекции: кости, мускулы и органы торчали напоказ, и голодные насекомые уже вгрызались в оголенную плоть.

"Да, – подумал Патрон, – Следователь наверняка оценит эту работу по достоинству..."

ИНТЕРЛЮДИЯ

Дорогая Электра,

мне нужен твой совет. Скажем так: некий гипотетический мальчик пригласил некую гипотетическую девочку пообедать вместе. Не совсем, свидание, но и не совсем несвидание, если ты улавливаешь мою мысль. Я выражаюсь достаточно внятно?

О, на фиг это все, Электра! Если я не могу быть откровенна с тобой, с кем же тогда мне откровенничать?

Бобби Бликер позвал меня перекусить. Типа того.

Наверное, стоит рассказать тебе про Бобби. Он мой ровесник, у него короткие светлые волосы и голубые глаза с потрясающе длинными ресницами. У него обаятельная улыбка, а еще он высокий. Симпатичный вроде бы.

Так и быть, он очень симпатичный. И он спросил, не собираюсь ли я на аллею, поскольку его друзья хотят сходить туда поесть пиццы, а он решил позвать и меня, потому что знает, что я люблю ананасы, и он тоже их любит, а ею друзья ни за что не дадут ему заказать начинку с ананасами, потому что считают, что пицца без них вкуснее, и он хотел позвать меня туда, чтобы я тоже проголосовала за ананасы.

Ведь это свидание, верно? Электра?

ВВЕДИТЕ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ДАННЫЕ.

В общем, я попросила Джессику спросить у Бельмонта (это друг Бобби), как он считает, нравлюсь ли я Бобби, и Бельмонт ответил, что не знает, но Джессика решила, что он скрывает правду.

ИНФОРМАЦИИ НЕДОСТАТОЧНО.

О чем и речь. В любом случае я не ответила ни «да» ни «нет» и теперь не знаю, что мне делать. Или что будет, если я туда пойду. Или не пойду. Я ничего не знаю. Помоги же мне.

ВНЕСИТЕ ЕЩЕ ПЯТЬДЕСЯТ ЦЕНТОВ ДЛЯ ТРЕХ ПОСЛЕДУЮЩИХ МИНУТ РАЗГОВОРА.

Ну да, я поняла. О подобных вещах тебе известно не больше, чем мне самой, верно? Ума не приложу, с чего я взяла, будто ты мне поможешь, – ты ведь всего-навсего набор электронных деталей.

А ТЫ ВСЕГО-НАВСЕГО НАБОР ГОРМОНОВ.

Как? Электра, я шокирована. С твоей стороны это не очень-то вежливо.

ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я ПРАВА.

Ну... возможно. Должна тебе признаться, я и вправду думала о том, на что это похоже – целоваться с Бобби.

И ЧТО ЖЕ?

Где-то на середине поцелуя Бобби превратился в дядю Рика.

ТРЕВОГА! ТРЕВОГА! ВЫСШИЙ УРОВЕНЬ ОПАСНОСТИ!

Слышу, слышу... Я просто ничего не могла поделать. Чувствую себя виноватой и даже не знаю толком отчею: оттого ли, что вообразила поцелуй с дядей Риком, или оттого, что раздумываю, пойти ли с Бобби в пиццерию? Все это настолько запутано, Электра.

У МЕНЯ ЕСТЬ РЕШЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ.

Мы с моими гормонами ждем с нетерпением.

НАДО ПЕРЕСАДИТЬ МОЗГ ДЯДИ РИКА В ТЕЛО БОББИ.

Гм. В таком случае я заполучу личность дяди Рика и смогу ходить на свидания с телом Бобби безо всяких неприятностей. Электра, ты гений!

Конечно, это останется нашей тайной. Знать об этом буду только я и никто больше. Мне придется помочь дяде Рику приспособиться к подростковому возрасту, рассказать, какую одежду ему нужно будет носить,чтобы не выглядеть придурком, объяснить, какую музыку слушать и так далее – хотя почти все то, что он слушает сейчас, довольно клево. Кроме джаза.

Остается только одна проблема, Электра, – то есть не считая очевидной: найти нейрохирурга, готового поработать сверхурочно за небольшую плату. Даже не знаю, как тебе это сказать, но...

Мне по-прежнему хочется заполучить тело дяди Рика.

ТРЕВОГА! ТРЕВОГА! ПЕРЕГРУЗКА БАЗЫ ДАННЫХ!

Я бессильна что-либо изменить, Электра... может, это и неправильно, но таковы мои настоящие чувства.

ЭТИ ТВОИ ЧУВСТВА МОЖНО ОПИСАТЬ ОДНИМ ПОДХОДЯЩИМ ТЕХНИЧЕСКИМ ТЕРМИНОМ: НЕПРОХОДИМАЯ ГЛУПОСТЬ.

Да я знаю, знаю... Господи, что же мне делать? Это сводит меня с ума, Электра, я тебе не вру.

Вчера я была в студии у дяди Рика. Он обещал показать мне новую скульптуру, над которой сейчас работает, хотя, вообще-то, у него правило: никому не показывать незаконченные работы.

Его студия размещена на чердаке в довольно грязном районе города, зато здесь, наверное, совсем небольшая арендная плата. Я поехала туда после школы, на автобусе.

Мне нравится у него на чердаке. Это бывший склад с голыми деревянными стенами, огромными ржавыми трубами и дубовыми балками под потолком, до которою метров шесть, не меньше. Высоко вдоль стены – длинный ряд окон, которые никто не мыл, похоже, лет пятьдесят. Однажды я предложила протереть их, но дядя Рик не позволил: говорит, ему нравится оттенок, который приобретает свет, пройдя сквозь эту пылищу.

Короче, я постучала в дверь – этакую здоровую махину, которую дяде Рику приходится тянуть со всей силы, чтобы сдвинуть с места. На нем были драные джинсы и грязная белая футболка. Он был покрыт потом, а на руках и лице – грязные масляные разводы. Отвратительно, не правда ли?

Боже, какой он был сексуальный!

Клянусь, мои мозги просто забуксовали. Дядя Рик пригласил меня войти, а я не ответила ни словечка, просто шагнула внутрь, не чувствуя под собой ног. Солнцу жарило вовсю, и мои глаза не сразу привыкли ко всем этим потокам света... сначала я вообще ничего не видела. Стояла столбом и старалась дышать помедленнее. На чердаке пахло горячим металлом и свежеструганным деревом. И мужчиной.

Когда мое зрение прояснилось, я увидела эту фигуру в центре комнаты... Скульптура лысой женщины, низко склонившейся над чашей, которую она держала на коленях. Она была металлической... алюминий, кажется. Кожа женщины была как хромированная, но не гладкая, а вся шершавая.

«Секундочку, сейчас я ее включу», – сказал дядя Рик.

Когда он это сделал, из головы скульптуры хлынула вода. Внезапно у нее появились замечательные жидкие волосы. И они не просто падали вниз, вовсе нет. Я сначала не заметила, но там были торчащие кусочки стекла, из-за которых вода вроде как завивалась.

Она не лилась в чашу; нет, вода сливалась в стеклянные трубки по обе стороны плоской груди женщины, свитые вместе наподобие блестящих кос. Трубы соединялись с дном чаши, которая медленно наполнялась водой.

Подойдя ближе, я увидела, что женщина изучает свое отражение в воде. Дядя Рик выкрасил внутреннюю часть чаши серебрянкой, превратив ее в вогнутое зеркало.

«Просто фантастика», – сказала я. Может, это только мое воображение, Электра... но, по-моему, женщина здорово напоминала меня.

Дядя Рик покачал головой и прикурил сигарету, а я смотрела, как блестит солнце на маленьких кусочках металлической стружки, застрявших в его волосах.

"Нет. Пока нет, – сказал он. – Кое-чего еще не хватает".

Я догадалась, что он имел в виду.