Ангел-истребитель - Кортес Донн

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Боль.

Джек уже знал, еще не успев переступить порог.

Его посетило нечто вроде параноидальной вспышки – внезапно появившееся чувство, время от времени посещающее каждого, особенно когда в выпуске новостей упоминают об автокатастрофе или крушении самолета. Острое осознание, что погиб кто-то из близких: друг, возлюбленная, кто-то из родителей. Эта вспышка поражает мозг, словно разряд молнии, но затем инициативу перехватывает рассудок, который успокоит нервы, развеет страх.

Джек в одно мгновение пережил весь этот процесс, но на сей раз страх не желал униматься; раз возникнув, он в один присест поглотил всю способность Джека рассуждать логически.

Дрожащей рукой он медленно толкнул дверь. Было слышно, как где-то внутри Бинг Кросби исполняет "Я мечтаю о снеге на Рождество".

Мать он увидел первой. Она висела в пролете лестницы, на елочной гирлянде, захлестнувшей ее шею и подтянувшей лодыжки к запястьям. Лампочки включались и выключались, поочередно окрашивая вытаращенные глаза и высунутый язык матери Джека в голубой, зеленый, красный, желтый цвета Она медленно поворачивалась на сквозняке от распахнувшейся двери.

ПАТРОН: Боль. Совершенно верно. Такое простое слово, а вбирает в себя безграничное количество оттенков. На уровне биологии это не более чем система предупреждения, – но если рассмотреть эмоциональную сферу, мы получим нечто совершенно иное. Душевные муки – топливо, которым можно заправить множество механизмов: страх, похоть, ярость, всякого рода устремления... И творческие способности.

Ничего не видя вокруг, Джек побежал вперед по короткому коридору на кухню, мимо гостиной. Когда потом его допрашивали полицейские, он не смог объяснить им, почему сначала обязательно хотел попасть на кухню или как миновал гостиную, так и не заглянув в нее.

Отец Джека был распростерт на кухонном столе. Он был одет в костюм Санта-Клауса, расстегнутый нараспашку, чтобы были видны извлеченные внутренности. Кровь капала с фальшивой белой бороды и кишок, запутанными веревками свисавших с края стола Джек вдохнул запахи – крови, испражнений, жареной индейки.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Ты дважды упомянул Пасху. Ты специально подгадал убийство к празднику?

ПАТРОН: Да. На фотографии этого не видно, но на плите кипит кастрюлька с молочным шоколадом. Запах – это такой важный компонент воспоминаний! Я хотел, чтобы ощущение пасхального утра навсегда поселилось в сознании Сальваторе. Он никогда больше не взглянет на распятие, не увидев трупа своей матери, никогда не съест и кусочка шоколада. Я крепко спаял два события в самых глубинных уголках его существа...

Джек пребывал в состоянии шока. Он не мог понять, не мог осмыслить того мира, который вдруг распахнулся перед ним.

Спешить вроде бы было некуда – он двигался, подчиняясь какой-то бессвязной инерции.

Джанин была в гостиной. Ею украсили елку.

Джек начал воспринимать все вокруг ясно сфокусированными кадрами, отдельными деталями в застывших осколках времени. Отрезанный палец, балансирующий на нимбе одного из его ангелочков, смастеренных из вилок-ложек. Босая ступня, ногти которой он сам недавно покрыл алым лаком, висящая у самого ствола Сердце, завернутое в окровавленную фольгу, аккуратно выложенное на ветку.

Голова, насаженная на верхушку вместо звезды.

Все это вдруг показалось Джеку очень далеким, хотя находилось совсем рядом. Вот что самое странное.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Как, обошлось без пасхального зайца?

ПАТРОН: У всякой метафоры есть свои пределы.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Ты назвал Ториньо своим успехом. Почему?

ПАТРОН: Потому что он выжил. Я провел двадцать одну операцию, всякий раз выбирая кого-то, в ком чувствовал потенциал, и уничтожая самого дорогого ему человека или людей. Из двадцати одного кандидата, намеченных мною для трансформации, пятеро покончили с собой, трое стали алкоголиками, один подсел на героин, четверо попали в психиатрические больницы и двое мотают срок. Пятеро излили боль в искусстве, более или менее успешно. Один из них получил премию Тернера два года тому назад.

Многие члены Стаи утверждают, что их занятие – своего рода искусство. В отличие от них, я не создаю шедевры.

Я творю художников.

Джек приходил в себя медленно, этап за этапом. Он сидел там, где сполз по стене, – в коридоре. Руки обхватывали колени. Невидящий взор был уставлен в стену напротив. Он не мог вспомнить, как оказался здесь. Слушал, как Мел Торм распевает о каштанах в пламени очага.

Оставалось еще что-то, что он должен был сделать, что не давало ему покоя. Что-то, чего он очень боялся.

Нужно было подняться наверх.

В итоге именно надежда заставила его бочком пробраться по ступеням, мимо медленно поворачивавшегося тела матери. Надежда на то, что убийца мог пощадить Сэма. Быть может, наверху его ждало не тело сына, а какая-то зацепка – намек на то, что Сэму удаюсь сбежать или же он был похищен. Слабенькая, хрупкая надежда.

Она оказалась недолговечной.

Спальня его сына преобразилась в сцену рождественской постановки. Картонные фигуры волхвов в натуральную величину, Иосиф и Мария сгрудились у кровати Сэма, на которой стоят маленькие деревянные ясли.

Сэм был внутри. Руки и ноги ему отрезали, чтобы он смог туда поместиться. Их искали, но так и не нашли.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: В твоем списке лишь двадцать человек.

ПАТРОН: Один все еще не определился. Мне казалось, в нем скрыт самый мощный потенциал; тогда как многие из моих подопечных поначалу утрачивали всякие силы, с ним этого не произошло. Он лишь поменял направление.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Значит, он все же разочаровал тебя?

ПАТРОН: Я пока не уверен. Быть может, он еще оправдает мои ожидания.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Будь осторожен. Ожидания порой оправдываются самым неожиданным образом.

Наконец в дом заглянула соседка, удивленная распахнутой настежь дверью. Бросив внутрь один-единственный взгляд, она принялась кричать.

Полицейские нашли Джека внутри, он стоял на коленях у кровати сына. Он не сопротивлялся, когда его выводили в наручниках; он вообще не произнес ни единого слова, пока его не попросили дать показания. Тогда он описал им, что произошло, монотонным, лишенным всякого выражения голосом и во всех подробностях.

Та же самая соседка, что вызвала полицию, миссис Крендэлл, вспомнила о странном телефонном звонке, раздавшемся в начале восьмого. Человек, назвавшийся братом Джека, попросил ее немедленно зайти к Сэлтерам; когда она постучала в дверь, ей никто не открыл.

Другой сосед, счищавший снег с дорожки перед своим домом, видел, как в пять часов Джанин помахала Джеку с крыльца на прощанье. Джек разговаривал с женщиной-полицейским в своей студии около половины седьмого, тогда как коронер установил, что его семья погибла между семью и восемью часами вечера. Джек никак не смог бы совершить эти убийства; его отпустили.

Каких-либо доказательств тому, что "мистер Либенстраум" существует на самом деле, так и не было обнаружено.

ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ: Твой стиль настолько своеобразен, что мне не верится, чтобы полиция так и не догадалась увязать вместе хотя бы два отдельных преступления.

ПАТРОН: Полицейские не интересуются искусством... таким образом, мотивы моих действий остаются для них загадкой. Мои убийства рассыпаны по всей территории страны, выполнены всякий раз в новой технике, а мои жертвы принадлежат к обоим полам, ко всем расам и возрастам. Я, конечно, питаю особую привязанность к праздникам – ритуалы настолько сильно укоренились в нашем обществе, что продолжают резонировать год за годом в сознании моих художников, – но я не всегда убиваю членов семьи своего подопечного. Мне приходилось умерщвлять любовниц, лучших друзей, преподавателей и учеников. Я убивал дядей и тетей, двоюродных братьев и сестер, а однажды – давно потерянного брата-близнеца.