Эфиоп, или Последний из КГБ. Книга I - Борис Штерн

94. ШАФИРОВ Петр — барон, вице-канцлер, птенец и сподвижник Петра I. Приговорен за взятки к смертной казни, но Петр дал знак, и палач всадил топор в плаху мимо шеи Шафирова. Был сослан в Сибирь.

95. ШЕСТОВ (Шварцман) Лев — философ-беспочвенншк, экзистенциалист, иррациоиалист.

96. ШОЛОМ-АЛЕЙХЕМ (Шолом Рабинович) — писатель.

97. ШОСТАКОВИЧ Дмитрий — композитор.

98. ШТЕРН Григорий — командарм. Расстрелян.

99. ЭРЕНБУРГ Илья — писатель, общественный деятель.

100. ЯКИР Иона — командарм, маршал.

ГЛАВА 7

ИЗВОЛЬТЕ, Я ЖЕНЮСЬ,

но мои условия: вы должны жить в Москве, а я в деревне, и я буду к вам ездить. Счастье, которое продолжается изо дня в день, от утра до утра, я не выдержу.

Утром, когда спазмы отпустили несчастную графиню Л. К., а графиня в свою очередь отпустила шкипера, тот благосклонно пошлепал ее по обнаженному объекту, который Пушкин назвал бы «афедроном». Африканец был озадачен. Он впервые в жизни опоздал на корабль из-за того, что не смог вытащить меч из ножен. Рассказать кому-нибудь в Африке — не поверят.

С бывалым шкипером ничего подобного не случалось. Его черные соотечественницы ни в чем не уступали в любовных играх многоопытным француженкам, но таких сюрпризов не преподносили даже они, на это способны только русские бабы, решил африканец, не зная, наверно, что в медицине это явление хорошо известно и что подобное сокращение мышц женского места может случиться с пугливыми и целомудренными женщинами любой расы. Он был озадачен, но и доволен, потому что за ночь успел сочинить целое стихотворение:

Давай окно приотворим…И не стесняйся, в самом деле!Я под луной неразличим,Ты — с невидимкою в постели.Я ночь впустил в твое окноИ замер, двинуться не смея:Твое влагалище черно —Черней, чем ночи Эритреи.Никто тебе целует грудь,Отбросив лифчик воспаленно.Увидела кого-нибудь?..Нет, это черный контур клена.Там эфиоп среди ветвей —Друг Пушкина, столетний воронГлядит, как делают детей…Но не увидит ничего он!Пускай умерит интересПернатый соглядатай старый.Я — тот, о ком писал УэллсЗа черным мокко и сигарой.Ты стонешь, будто боги снаТебя волнуют, лапят, нежат…Нет никого! Лишь ты однаИ веток инфернальный скрежет.А я? Блестя белками глаз,Тебя ревную, что Отелло,Ко всем (невидимым сейчас!)Партнерам грез твоих и тела[67]

Но утро настало, за любовь следовало платить, и Гамилькар, как порядочный человек, расплатился с графиней кульком с апельсинами и бутылкой шампанского «Madame de Pompadour».[68]

— Que ce n'est que par pure charite, que je m'occupe de vous,[69] — сказал он.

Апельсины и шампанское по тем временам были очень щедрым вознаграждением, потому что графиня, начиная с Великого Октября, медленно истощалась от авитаминоза, хотя ее жировых запасов до Франции могло хватить.

— Пожалуйста, возьмите меня с собой во Францию! — вдруг по-русски разрыдалась графиня, но африканец, как видно, не понял.

— De grace, faites cela pour moi! Arranges-moi cette affaire et je suis votre,[70] — продолжая рыдать, перевела графиня.

На что шкипер, надевая клеши, хмуро буркнул:

— Qui vivra verra.[71]

И стал завязывать шнурки на добротных английских ботинках. Гамилькар был осторожен, в Севастополе к нему уже обращались с подобными просьбами. Он не имел таких далеко идущих планов в отношении графини, и это «qui vivra verra» прозвучало для нее как вежливая насмешка деликатного людоеда, она была уверена, что сплоховала в постели, и пребывала в отчаянии, — хотя африканец был такой страшный и непривычный, что даже клопы удрали с дивана, даже диван напрягся, но уж лучше лежать под интеллигентным эфиопом, чем под большевистскими хамами.

— Аи revoir![72] — попрощался шкипер.

«Alles vous promener»,[73] — подумала и чуть не сказала графиня.

— A demain, — прошептала графиня. И неожиданно для себя добавила: — Mon cher![74] Она была уверена, что шкипер никогда не вернется.

ГЛАВА 8

СПИСКИ ШЕПИЛОВА: КОГО ЛЮБИТЬ И КОГО НЕНАВИДЕТЬ

«Я не фельдкурат… Я свинья! — с трудом выговаривал фельдкурат с пьяной откровенностью. — Знаете Отто Каца? Это — я. Я у архиепископа был! Сам Ватикан проявляет интерес к моей персоне!»

Отец Павло прочитал список 100, нашел карандаш, сказал «от» и под номером 101 аккуратно приписал: «И примкнувший к ним Шепилов».

— Что ж вы, батюшка, документ мне испортили? — обиделся Шепилов. — Не люблю.

— Запиши еще в него Иисуса Христа, деву Марию и всех апостолов, — посоветовал Гайдамака, уже наученный отцом Павлом.

— Да разве ж Иисус Христос евреем был?! — воскликнул Шепилов, и Гайдамака выложил ему уже известную историю со Львом Толстым и попом.

Эта история произвела на Шепилова сильное впечатление, он внимательно слушал и не перебивал.

— Ну и зачем тебе сей список? — спросил отец Павло.

Шепилов подумал и ответил:

— А чтоб знать. К кому примкнуть. Кого любить, кого ненавидеть. У меня еще списки есть.

И он вытащил из кожаной папки на свет божий еще два списка. Опять принялись читать. Оказалось, что Шепилов любил славян. Он был неистовым (или истовым) патриотомславянофилом — то есть, любил исключительно славян (и славянок, попятно), полный список которых выписал из энциклопедии в алфавитном порядке и носил в своей папке, чтобы знать и помнить, кого любить. Славян оказалось пятнадцать племен. Гайдамака думал, что больше. Вот этот священный список современных славян:

СПИСОК СЛАВЯН

1. Белорусы

2. Болгары

3. Босиийцы-муслимане (не мусульмане)

4. Лучижане

5. Македонцы

6. Поляки

7. Русские

8. Сербы

9. Словаки

10. Словенцы

11. Украинцы

12. Хорваты

13. Черногорцы

14. Чехи

15. Югословены

16. Казаки (Сашко подумал-подумал и шестнадцатыми в этот список приписал казаков.)

— С казаками я согласен, — тоже подумал и согласился Шепилов.

Оказалось, что, кроме вышеперечисленных славян, Шепилов вряд ли еще кого-нибудь любил. Он не любил негров, азиатов, итальянцев, лиц кавказской национальности, но больше всего на свете он ненавидел всякие жидовские морды и потому носил в своей панке список семитских племен, чтобы помнить, кого ненавидеть:

СПИСОК СЕМИТОВ

1. Алжирцы

2. Амхара

3. Арабы неклассифицированные

4. Аргобба

5. Ассирийцы

6. Бахрейнцы

7. Гураге

8. Евреи

9. Евреи Магриба

10. Египтяне

11. Иорданцы

12. Иракцы

13. Йеменцы

14. Катарцы

15. Кувейтцы

16. Ливанцы

17. Ливийцы

18. Мавры

19. Мальтийцы

20. Марокканцы

21. Оманцы

22. Офиряне

23. Палестинцы

24. Саудовцы

25. Сирийцы

26. Суданцы

27. Тиграи 96 4-Эфиоп 97

28. Тигре

29. Тунисцы

30. Хорари

31. Эдемы

32. Эмиратцы

— Да вы, брат мой, антисемит в самом прямом и широком смысле этого слова, — сказал отец Павло. — Да вы в Маркса-то верите? В вашу коммунистическую идею?

— Не совсем, — неуверенно сказал Шенилов.

— Ну, а с Богом какие у вас отношения?

— Тоже не совсем, — опять сказал Шепилов. — Хотя уважаю. А вот вы, батюшка, даже ни разу не перекреститесь. Вы сами-то в Бога веруете ли?

— Это ты меня спрашиваешь? — переспросил отец Павло.

— Вас, кого же еще. Сашко у нас беспартийный велосипедист. Не обижайся, Сашко.

— Не приставай к Богу, — сказал Гайдамака.

Отец Павло плеснул всем водки в стаканы и водку перекрестил.

— Так веруете ли, батюшка? — приставал Шепилов.

Было видно, что батюшка собрался сказать что-то очень душевное. Он и сказал:

— Отвечу честно: верю.

— Вы сказали это таким топом и такими словами, будто все-таки сомневаетесь.

— Сомневался. Но однажды, читая неканонические евангелия, я наткнулся — даже налетел, как корабль па скалу, и дал пробоину! — на изречение Христа, которое бездарные церковники обрезали…

— Как вы однако о церкви!..

— …и пустили гулять по свету в тупом незаконченном виде. Вы знаете это изречение: «Отдайте Богу богово, а…»?

— «…кесарю — кесарево», — подхватил Шепилов.

— Вот-вот! — обрадовался отец Павло. — Настоящее же изречение Христа в своей первозданной красе выглядело иначе. Ох, как оно выглядело! Когда я его обнаружил, то поверил в Христа сразу и бесповоротно, потому что такую живую фразу мог произнести только очень живой человек и к тому же человек великого юмора. Вот она полностью: «Отдайте Богу богово, кесарю — кесарево, а мое — Мне».