Белый Дух - Андрей Ветер

Фюрстернберг: В этом вы правы. Но меня пугает, что вы, ссылаясь на Бога, всё-таки учиняете жестокости, служа нынешней Германии.

Рейтер: Любое государство чинит жестокость и несправедливость. История не знает государственной власти, которая служила бы интересам населения. Нет! Всякое государство правит лишь в своих личных интересах, оно раздавит всякого, кто попытается поднять голос против него. Поэтому нужно уметь отыскать свою нишу в государственном аппарате. Это необходимо для выживания.

Фюрстернберг: Вы циничны.

Рейтер: Я предельно честен. Обычно люди боятся быть честными до конца, потому что не хотят признаваться в том, что принято называть пороком. Любой из нас совершает тысячи неблаговидных поступков и без труда находит им серьёзные обоснования. А я не ищу оправданий. Я говорю открыто: «Да, я нередко делаю людям больно». Но потомки скажут мне за это спасибо. Фюрстернберг: Пожалуй, на сегодня достаточно разговоров. И вот что, герр Рейтер, давайте не пойдём в театр. Я чувствую себя… перегруженной.

Рейтер (с сильным нажимом): Вам надо развеяться. Я настаиваю. Поймите, что в театр нынче не попасть просто так. Билетов не достать, они всегда распроданы заранее или забронированы для находящихся в отпуске военнослужащих. Да и не хотите же вы обидеть меня отказом?

Фюрстернберг (после долгого колебания): Хорошо.

Они сели в машину и уехали. Мне не удалось попасть с ними в театр, поэтому я ждал окончания спектакля неподалёку от их автомобиля. На театральной афише было указано, что главную роль исполняет Густав Грюнгенс.

После спектакля Рейтер со своей спутницей сели в машину и сразу поехали к её дому. Там они быстро попрощались и расстались.

После этого я сдал наблюдение.

На следующее утро в кабинете Рейтера раздался звонок.

– Штандартенфюрер? – послышался в трубке обеспокоенный голос Герды Хольман.

– Слушаю, – Рейтер прижал трубку локтем к уху и полез в карман за сигаретами. Он только что вошёл и не успел покурить и выпить кофе.

– Я звоню из квартиры Брегера.

– Что с ним? Он сказался больным вчера и отпросился у меня. Как его самочувствие?

– Штандартенфюрер, Людвиг застрелился.

– Что? – переспросил Рейтер. Он прекрасно слышал, что сказала Герда, и переспросил машинально, как это часто делают люди, не зная, как отреагировать на известие. – Застрелился? Дьявольщина!.. Вообще-то от него стоило ожидать чего-нибудь такого. Он совсем опустился. Значит, твои усилия не пошли ему на пользу… Герда, ты там одна? То есть вы с ним только вдвоём?

– Да.

– Неприятная история. Ладно… Ты уже вызвала полицию?

– Нет. Я услышала выстрел, вошла в спальню и увидела Людвига… Он пустил себе пулю в висок.

Выстрелил неудачно, долго бился в конвульсиях… Что мне делать?

– Звони в полицию.

– Они могут подумать, что это сделала я, – с нескрываемой тревогой выпалила она.

– Вот чёрт! Могут, но ты не беспокойся. Дай показания. Я созвонюсь с начальником крипо.[9] Нет никаких оснований подозревать тебя в убийстве. Брегер страдал от депрессии в последнее время… Если будут какие-то осложнения, звони мне.

Он почти бросил трубку на рычаг. За то время, что он возглавлял отдел исторических реконструкций, это был уже второй случай самоубийства. Рейтер слышал, что младшие офицеры СС, служившие в лагерях в так называемых отрядах селекции, часто спивались и сводили счёты с жизнью с помощью пистолета. Далеко не все могли заглушить голос совести, изо дня в день участвуя в убийствах, у одного за другим сдавали нервы, психика расшатывалась непоправимо. Рейтер хорошо помнил, как взбесился Гиммлер, прочитав сообщение о росте алкоголизма в рядах СС. Ещё в 1937 году, выступая на собрании группенфюреров СС, Гиммлер прокричал, тыча пальцем в собравшихся и хищно щурясь сквозь стёкла пенсне: «Либо ты умеешь обращаться с алкоголем и слушаешься нас, либо тебе присылают револьвер и ты ставишь точку. Стало быть, подумай! Нам не нужны уроды! Если до нас доходит информация о твоём пьянстве, то мы даём тебе двадцать четыре часа на размышление! Каждый из вас должен помнить это. Мы не нуждаемся в слабаках, нам нужны железные люди, несгибаемые исполнители! Остальные должны сдохнуть!»

Рейтер нахмурился, барабаня пальцами по лакированной поверхности стола. Когда речь шла о чрезвычайных происшествиях в других ведомствах – это совсем не то же самое, когда стрелялся кто-то из твоих подчинённых.

– Слюнтяй! Слизняк! – громко произнёс Рейтер. – Брегеру следовало сразу отказаться от этой работы. Никто бы не принуждал. Мы же не на фронте, мы занимаемся наукой, чёрт побери… Герда была с ним, полиция обязательно будет трясти её. Что ж, придётся надавить со своей стороны, чтобы не запачкали её ненужными подозрениями…

Он встал из-за стола и, попыхивая сигаретой, сделал несколько шагов по кабинету и подошёл к патефону. Взяв в руки несколько пластинок, бегло просмотрел названия и выбрал Вагнера. Ему нравилось звучание патефона. Потрескивавшие пластинки не имели никакого сходства с живым звуком оркестра, но создавали атмосферу уютной тесноты. Рейтер покрутил ручку и поставил массивную иглу на завертевшийся чёрный диск, завораживающе блестевший в свете лампы.

Постояв минут десять перед патефоном, Рейтер покачал головой, словно соглашаясь с кем-то.

– Да, да, надо идти к начальству…

Фридрих Клейст позвонил Рейтеру на следующий день.

– Привет, Карл. Не желаешь навестить меня сегодня?

– Приглашаешь заглянуть к тебе на Принц-Альбрехтштрассе?[10]

– Нет, ко мне на виллу. Посидим в уютной обстановке. Поговорим спокойно.

– Какое-нибудь дело?

– Есть разговор, Карл…

Рабочий день пролетел незаметно.

Уходя, Рейтер заглянул в кабинет Марии Фюрстернберг.

– Как дела?

– Всё отлично, штандартенфюрер.

– Я хочу, чтобы в ближайшие дни вы подобрали мне материал по друидам, составьте список: чем мы располагаем. Сделайте запрос в архив, пусть укажут, что у нас есть из кельтских рукописей, и пусть свяжутся со всеми институтами по этому вопросу. Если потребуется оплатить приезд специалистов из-за границы, то составлю вызов и подпишу все финансовые документы.

– Хорошо, герр Рейтер.

– Мария, сегодня я не смогу проводить вас домой, у меня важная встреча.

– Что вы, штандартенфюрер! Вы и так уделяете мне слишком много внимания. Боюсь, я никогда не сумею отблагодарить вас за вашу заботу.

– Вы не должны благодарить меня, Мария. – Он шагнул к ней и впервые взял её за руку. – Не забывайте, что у нас с вами не просто служебные отношения и что я испытываю к вам не просто дружеское участие. Мы связаны кармически, поэтому я считаю своим долгом быть рядом с вами и помогать вам…

Она не любила разговоров о мистических узлах судьбы, никогда не знала, что отвечать. Обижать Рейтера она не хотела, поэтому старалась отмалчиваться, когда он заводил речь о мифических прошлых воплощениях. Ей нравилось работать со старинными документами, углубляться в далёкие времена, копаясь в никому не известных фактах. Но это была история, а не абстрактные рассуждения. Рейтер же снова и снова заводил с Марией разговоры об их далёких совместных существованиях, и она быстро уставала от таких бесед. То волнение и даже паника, охватившие её после сеансов гипноза, давно улеглось, теперь она выполняла вполне конкретную работу, никак не увязывая её с тайными замыслами Карла Рейтера.

– Что ж, до завтра, Мария.

– До свидания.

Через двадцать минут Рейтер остановил машину перед домом штандартенфюрера Клейста. Улица была тихой, уютной. Двухэтажные коттеджи выглядели кукольными. Здесь, на окраине Берлина, всё казалось совсем не таким, как в центре города. Тут цвели деревья, пели птицы, атмосфера была лёгкой, прозрачной, а в центре Берлина царила угрюмая серость, возле магазинов непременно стояли длинные очереди, всюду висели мрачные плакаты, строго напоминавшие гражданам о бдительности и вездесущих врагах Рейха.

«Надо, пожалуй, перебраться сюда», – подумал Карл. Все высокопоставленные лица в Третьем рейхе имели не только городские квартиры, но и виллы, многие обзавелись даже охотничьими замками. Так, руководитель Института древностей жил то в собственном доме в фешенебельном районе Берлина, где ему прислуживали четырнадцать слуг, то в поместье на берегу Штарнбергского озера, близ виллы самого Гиммлера, к которому нередко заглядывал в гости. Гиммлер, правда, жил на более широкую ногу, владея также охотничьим замком севернее Берлина и несколькими квартирами в городе, где жили его тайные любовницы.

У Карла Рейтера из недвижимости была только квартира в столице, правда, в лучшем районе, но даже если бы он приобрёл для себя какую-нибудь загородную виллу, то у него всё равно не нашлось бы времени для отдыха. Он не умел проводить время в праздности, окружая себя пышностью излишеств. Он подходил ко всему по-деловому. Если же вдруг он чувствовал надобность расслабиться, он без труда находил место, куда поехать. Круг его знакомств был настолько обширен, что в этом Рейтеру мог позавидовать сам рейхсфюрер СС…