Разрушенные (ЛП) - Пэппер Винтерс

Я давно перестал спрашивать, почему. Я никогда не получал ответа, только удар по голове, и всякий страх, что моя душа была предназначена для ада и избавилась от меня в первые дни обучения.

— Хорошо.

Хлопок по спине заставил меня сжаться в ужасе. Я ненавидел, когда люди касались меня. Это всегда приносило боль мне или другим.

— Оставайся здесь до трех утра, затем приступай.

... и только потому, что ты владелец этого нелегального места, не дает тебе права причинять мне боль, — огрызнулась Зел.

Я моргнул, стараясь сделать вид, что слышал весь ряд ругательств, которые она, несомненно, на меня обрушила.

Коснувшись руками своего лица, я сказал:

— Я не собираюсь причинять тебе боль.

Сильную. Мой голос стал глубоким и хриплым. Я ненавидел воспоминания. То, чем они были вызваны, происходило в худшие времена. По иронии судьбы, мое тело был совершенным оружием, и я мог убить сотней разных способов. Я мог калечить и избивать с виртуозностью актера, знающего свою роль, и моим учителем в этом была сама жизнь, но слабой частью меня был мой разум.

Я старался, как мог, блокировать кошмары и видения, но они прорывались случайно, толкая меня назад в темноту. Однако эти кошмары сделали мне одолжение.

Я больше не был твердым.

О чем, черт побери, мы говорили?

Ах, да.

— Десять тысяч — обычная ставка для женщины с «талантами». Неплохой доход для ночного заработка, — я облизнул губы. — Я могу предложить двадцать тысяч, если я так отталкиваю тебя.

Что-то вспыхнуло в ее глазах, и она посмотрела на мой шрам.

— Я сказала тебе. Я не шлюха. Ты можешь оставить свои деньги, поскольку вариант, что я позволю тебе меня трахнуть, не обсуждается, — она отступила к перилам, и я почувствовал, как от ярости вся кровь отхлынула от моего лица.

Волоски на моей руке встали дыбом. Я медленно двигался вперед, заманив ее в ловушку между своим телом и стеклом. Нас разделяло расстояние в метр, но воздух между нами бурлил, фонтанируя той же самой восхитительной энергией, которую я почувствовал, едва ее коснувшись.

— Прекрасно. Ты не шлюха. Но если ты... склонна... согласиться со сделкой, позволив мне, как ты красноречиво выразилась, трахнуть тебя, какую цену ты назначишь? — мое сердце пустилось вскачь от мысли стянуть кружева с ее плеч. Я сделал еще один крошечный шаг вперед. — Теперь я тебя предупреждаю, что не приму «нет» за ответ. Никакую любую женщину я не хотел так сильно, как хочу тебя. Я собираюсь вытрахать из тебя все, поэтому хватит ходить вокруг да около, надеюсь, что ты можешь освободиться, и жду твоего положительного ответа.

Мой член снова набух, при мысли о том, что я буду ее касаться, наслаждаясь разрешением, полученным настолько легко, но как чем-то удивительным. Я попробую на вкус каждый дюйм ее кожи. Я позабочусь о ней каждым пальцем, языком и всем моим чертовым телом.

Зел покачала головой, встряхивая локонами.

— Нет. Нет никакой сделки. Отойди и позволь мне уйти. Иди и спи с одной из своих сотрудниц. Ты во мне не нуждаешься.

Ее отказ заставлял меня хотеть ее еще больше. Это было пыткой. Это было раем.

— Ты ошибаешься. Я нуждаюсь в тебе. Я не лгал, когда сказал, что ты другая. Я не понимаю этого, но я чертовски устал притворяться человеком, которым не являюсь. Ты нужна мне, чтобы быть свободным. Ты нужна мне, чтобы трахать тебя.

Румянец покрыл ее кожу, и она внезапно заметалась, бросившись в сторону, чтобы достигнуть лестницы. Она была быстрой, но я был быстрее. Я встал прямо на ее пути, стиснув челюсть и готовый отреагировать. Если она коснется меня, мы оба будем в беде.

Она пошатнулась на своих высоких каблуках.

— Отойди.

— Нет. Пока ты не согласишься, — я сделал еще один осторожный шаг по направлению к ней. Рот наполнился слюной при мысли о поцелуях, о том, как я буду облизывать ее губы и кусать их. Я никогда не был таким глупым или уверенным. Что-то в этой женщине делало мой член готовым и желающим ее тела.

— Это всего лишь сделка. За правильную цену, — прошептал я, медленно сокращая небольшое расстояние между нами.

Венка на шее Зел пульсировала, когда она тяжело сглотнула.

— Я не продаюсь, — слабое дрожание в ее голосе ласкало мою потребность, заставляя меня гореть. Она лгала. Она могла этого не знать, но только что признала, что продаст себя. Мне.

Мой желудок перевернулся, наполняя меня острой жаждой. Жаждой иметь ее.

Я пробормотал:

— У меня есть талант. Талант узнавать секреты, которые люди, как они думают, прячут лучше всего. Назови это шестым чувством или чутьем охотника, но я уже знаю что-то о тебе. Я знаю, когда ты лжешь.

Она закусила губу, с вызовом сверкая глазами.

— Ты ничего обо мне не знаешь.

Наклонив голову, я вдохнул ее мягкий цветочный аромат. Ландыш. Растение, которое мы выращивали на объекте, хорошенький маленький цветок, в плодах которого был яд. Удобный способ анонимного убийства.

Если я попробую ее, она меня отравит?

— Я знаю, у тебя есть две слабости.

Я отметил их, зафиксировав в памяти так, как был обучен. Это не было талантом, в основном, просто хорошей наблюдательностью. Я знал, что вызовет максимальную боль, если я когда-либо буду в этом нуждаться.

Первое: на ее лице, прямо под правым глазом, был серебристый шрам, давно заживший и портивший ее красоту. Он был глубоким и длинным, но аккуратно зашитым, поэтому был почти незаметным под нанесенным макияжем.

Второе: ее правое ухо было разорванным. Зажившим и сшитым, но сверху хряща не хватало маленького треугольника.

Несовершенства заставили меня хмуриться. Я хотел знать, кто ее обидел. Я хотел его убить.

Она выглядела оскорбленной, медленно двигаясь вдоль балкона, чтобы избежать моего наступления.

— Ты можешь выдумывать любые вещи, какие хочешь, но ошибаешься по одному пункту — я не продаюсь, — она оскалилась. — Отвали.

— Нет, — я прижал ее к стеклу. — Я хочу тебя, а я всегда получаю то, чего хочу.

Она встала во весь рост, выпрямив спину, и выглядя так, будто сейчас у нее появятся крылья, и она в любой момент взлетит с бельэтажа.

— Ну, если ты не имеешь привычки насиловать, то на этот раз не получишь то, чего хочешь, — она подняла руки, чтобы ударить меня по спине, но я уклонился в сторону. Страх задавил мою потребность, отдаваясь в сердце.

Я не мог рисковать, чтобы она меня трогала.

Она снова посмотрела на мой шрам, заставляя меня осознавать ее совершенство по сравнению с моей нелепостью. Конечно, вот почему она отказывалась. Если бы я был здоровым и не обезображенным, сомневаюсь, что она бы меня отвергла. Я мог ничего не знать о женщинах, но знал, что она испытывала то же напряжение и ту же потребность.